Критика и «как если бы критика»

№ 2008 / 15, 23.02.2015

Критику определяют как рефлексию самосознания литературы, как селекцию хороших и плохих произведений. Это слишком абстрактное определение, лишающее критику самостоятельности.
«Кто любит наставление, тот любит знание;
а кто ненавидит обличение, тот невежда»
(Пр.12:1).
1. Критика и «критика».
Критику определяют как рефлексию самосознания литературы, как селекцию хороших и плохих произведений. Это слишком абстрактное определение, лишающее критику самостоятельности. Критика тождественна и не тождественна, больше по объёму, чем искусство вообще: она есть рефлексия народа в свой инстинкт самосохранения и волю к жизни, в свою жизненную силу.
Критики, которые это понимали, это наши великие критики В.Г. Белинский, Н.Г. Чернышевский, Ап. Григорьев, Н.А. Добролюбов, Д.И. Писарев, Н.Н. Страхов. Они высказывали истину, обличали ложь, утверждали о художниках истину – есть у тебя талант, или ты ничтожество! Поэтому писатели и поэты и ненавидят такого рода критиков, даже великие писатели, как И.С. Тургенев и т.п. Такая критика есть, если есть философия и великая литература – А.Пушкин, Н.Гоголь, Н.Некрасов и т.п., а если такого рода философии и литературы нет, то, разумеется, нет и критики как стороны анагенеза или процесса самосохранения народов в эволюции и истории. Критика не младший брат литературы или искусства, а самостоятельный феномен культуры и вид литературы.
Объект критики – инстинкт самосохранения народа в его перфекционной или деградирующей идее, а предмет – вся полнота смыслов, которые содержатся в художественных текстах (художник говорит и более того, что хочет сказать, и менее того, что хочет сказать (Х. Ортега-и-Гассет), а форма знаково-символическая всегда неизбыточна (Э.Бенвенист), то есть должна быть адекватна уникальному и неповторимому фрагменту жизни.
Основание философской критики – философский реализм, теория критики – не только теория литературы, а теория истины, поэтической истины и социальной совести определённого народа (русского народа в искусстве) в его форме жизни и выживания.

Методологические принципы критики – принципы и модель эстетики некоторого критика (если они есть), методика критики – концепция жизни и её воплощение в системе родов, жанров, стилей (линейный, живописный и т.п.), искусства; схема оценки художника и его места в русском и мировом литературном процессе, истории.

Метод исследования в критике (у конкретных критиков – свой).
Исходный синтетический принцип: философский реализм и модель жизни; основная аналитическая система: модель эстетики. Вторичные аналитические системы: принципы исследования родов, видов, жанров искусства; система оценок личностей художников. Субстанциональный синтетический принцип: этнокультурный народный принцип познания. Адстратный принцип: модель мимезиса (субъективно-этнокультурный способ познания, ноэтическая, ноэматическая, ноэзасоставляющая художественной истины).
2. Реально существующая «критика» есть «как если бы критика»:
1) Заинтересованное знание дизайн-продукции коммерческого характера (пиар технологии).
2) Акцентация личной грязи авторов произведений.
3) Партийная рефлексия, в основном партий а) Алена Даллеса; б) денежного мешка; в) власти; г) московской идеологии и москвичей как русскоязычного, но не русского этноса (pseudospeciotion).
4) Отсутствие формы народности, разве что в смысле понижения вкуса народа (Ап. Григорьев) (западные вопросы на русской почве).
5.1) Моделирование не истины: социальной и поэтической, социальной совести, но рыночно-эффективной мифологии злокачественного характера и очернение высоких и моральных произведений.
5.2) Идентификации в стилевые дизайн-коммерческие группы.
5.3) Телеология самовыражения, а не переживания полноты Космоса.
5.4) Циклы «огрязнений» и ответов на них; окололитературные тематики.
5.5) Попытки представить «чем-то» то, что ничем во времени не является, и попутное очернение классики («Ай моська, знать она сильна, коль лает на слона»; оправдание вида homo debilis).
3. Искусство Москвы, литература и критика кажутся искусством, литературой, критикой, но это мнимая литература, лжелитератуpa, антилитература (пуерилизм).
Мнимая литература эстетизирует антиперфекционизм – деградацию человеческой природы (гедонистический человек), лжелитература создаёт злокачественные рыночно-покупаемые мифологии, обосновывая социальную ложь; антилитература разрушает этнический инстинкт самосохранения, насаждая разобщённость людей, и уводит их в мир литературных наркотиков, отвлекая от насущных проблем развития человека и общества, этноса. Антилитературный момент активно антирусский (симулякртекст, интертекст, гипертекст).
Как справедливо считает Е.Чудинова – это есть литература Бандар-логов, расхищающих культуру русского народа.
4. Критика и критический процесс есть часть эволюции вида homo sapiens, часть русской истории, часть социальной истории при наличии самосознания критика и художника: «без литературы немыслимо никакое общество» (И.С. Аксаков), имея в виду теорию исторической социальной и художественной истины. Где вопрос об истине снят, там нет и не может быть критики, но имеет место то, что мы называем «как если бы критика».
Естественно, это предполагает наличие у критика, как у В.Г. Белинского, теории общества, истории, модели генеза и развития русского литературного процесса, по отношению к которому во всемирном контексте смысла и анализируются произведения – по форме, содержанию и оценивается личность художника, и определяется место его творчества в мировом литературном процессе и как части в общерусском литературном процессе, а не московской «тусовке».
Есть ли у нас такая литература, критика и такие критики?! Конечно нет, что, разумеется не исключает наличия очень умных, талантливых, относительно честных и острых критиков, как из числа критиков в возрасте, так и из числа критиков молодых.
Иов справедливо говорит: «Не многолетние только мудры, и не старики разумеют правду» (Иов.32:9).
И всё же я должен сказать, что пока что «наши» молодые критики не более чем пэдократы (пуерилизм). Разговоры же о новом реализме куда более мелкие, чем пустые дискуссии о символизме начала XX века, если исключить, конечно, творчество А.Блока.
5. З. Прилепин высказал глубокую мысль: критики должны судить по чину (а есть ли у тебя существенные произведения в своей области?), но это «существенное» постигается только в сравнении с эстетикой и классикой, а не путём сопоставления дизайн-продукции полка мосек (своей этнической классикой и мировой классикой).

Не самовыражение смысл творчества, а самоактуализация уникальной и всеобщей художественной истины переживания космоса, и не изложение в произведениях своих автобиографий (Ш.Бодлер, Э.Т.А. Гофман, О.Уайльд, Н.Некрасов, А.Н. Скрябин). Биографии самовыражения суть ничтожность, пустота в отсутствии таланта, формы и содержания – художнику нечего сказать!

6. Почему же писатели и поэты, а также и критики, не становятся самими собой – настоящими сравнимыми с классическими поэтами и писателями?!
Во-первых, потому, что умирает русский народ, и критерий умирания – исчезает инстинкт самосохранения. Мы исчезаем в год более чем по 5 млн., в абсолютных цифрах сокращаемся по 1 млн. – 800 тыс. в год, при этом твердим о «возрождении». Умирает народ, умирает литература, не развиваются таланты, которые не имеют мужества следовать художественной и социальной истине и РАБОТАТЬ, РАБОТАТЬ над своим талантом как частью творчества своего русского народа, видя его перспективу!
Наши художники гражданские трусы, не имеющие своего русского миросозерцания, всеобщего уникального характера (им кажется, что они знают, а на самом деле к ним, как и ко всему постмодерну, приложима формулировка: «мы не знаем»), и потому не имеют воли к созданию великих произведений, хотя могут иметь к этому талант. Во-вторых, природа, Бог даёт нам талант – писателю, философу, поэту, критику – остроту оценки, мысли, чувства, ощущения, интуиции (видно, что многие писатели и поэты, критики это имеют), но она не даёт воли к бытию Русским художником, воли к социальной и художественной истине, бескомпромиссности, воли к работе над собой, формируя в себе талант, сравнимый с Пушкиным, Достоевским, Толстым, Белинским, воли к непрерывному саморазвитию и переживанию всего космоса, а не своего маленького жалкого автобиографичного опыта (даже пребывания в лагере), воли к формированию ВЕЛИКОГО ФИЛОСОФСКО-ХУДОЖЕСТВЕННОГО народного мировоззрения, основанного на социальной совести. Без последнего никакие таланты не получают развития (О.Уайльд, Э.Т.А. Гофман).
В-третьих, московский псевдолитературный процесс душит литературное творчество русского народа и таланты в провинциях России. Первое условие – необходимое, а второе и третье – достаточное для рождения ВЕЛИКОЙ литературы и ВЕЛИКИХ (так никем не любимых и ненавидимых) критиков! А они – редкие, великие критики, – соль искусства! Это та закваска, которая вызывает подлинное развитие литературы. Они – великие критики – В.Г. Белинский, Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, Д.И. Писарев, Н.Некрасов, Н.Страхов, Ап. Григорьев были УЧЁНЫМИ, ибо критика более наука, чем искусство и уж никак не пиар. Они были людьми, верящими в общественное предназначение русской литературы, имея пред собой Учение Христа, как содержание литературы. Эти критики, кто и как бы к ним ни относился, и письменно, и устно высказали, хотя и заблуждались, столько безусловных истин, что все поколения русского народа, если мы ещё как народ будем жить, будут возвращаться к этим суждениям, имена же их хулителей не живут дольше узких литературных кланов, чья продукция кроме их самих никому не нужна.
«Вы – соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь её солёной? Она уже ни к чему не годна, как разве выбросить её вон на попрание людям» (Мф.5:13).

Критика обращается не к грязи людей, которые пишут великие произведения, ибо когда они пишут эти произведения, они есть ex cofedro и никогда не лгут (А.С. Пушкин, Ш.Бодлер, О.Уайльд, Н.Некрасов, А.Блок, К.Тангалычев), хотя в жизни могут быть ничтожными людишками, но к нашему инстинкту самосохранения как целому русскому народу и нашей социальной совести, пробуждая в нас отношение к жизни как вечной борьбе добра и зла в нас самих и обществе.

Субъект критики в критике – русский народ и его интерес самосохранения, операции критики: социальная совесть, социальная и художественная истина и ложь в перфекционной идее человечества, расы, народа, языка, уникальной личности.
Объект критики – фрагмент жизни и личность художника в отношении к перфекционной идее или идее формирования вида homo debilis, результат критики – помутнение или просветление нашего сознания в Учении Христа в совместимости с учениями Мухаммада, Будды, Конфуция. Цель критики – управляющее воздействие литературы на литературный язык, изменяющий семантику мышления поколения в истории в школе и обществе (или умирание языка, как происходит сейчас). Поэтому критики и писатели, поэты имеют этот ДОЛГ поэтической совести и истины, и долженствования – борьбы за интерес самосохранения русского народа и гонений на себя!
Современные критики, как столичная социокультурная группа, лишены совести начисто. Преуспевающие писатели и критики не имеют этого долга и этого долженствования, входя, соответственно ленинской концепции партийности (истинной концепции), в партии Алена Даллеса и Денежного мешка! Сказано великим критиком: «…нельзя перенести оскорблённого чувства истины, человеческого достоинства; нельзя умолчать, когда под покровом религии и защитою кнута проповедуют ложь и безнравственность как истину и добродетель» (В.Г.Белинский. Избранное. – М.: Моск. рабочий, 1955. – 552 с., с.522).
«Есть два способа выговаривать новые истины. Один – уклончивый, как будто не противоречащий общественному мнению, больше намекающий, чем утверждающий. Другой способ выговаривать истину – прямой и резкий; в нём человек является провозвестником истины, совершенно забывая о себе и глубоко презирая робкие оговорки. «Кто не за Меня, тот против Меня» – вот девиз людей, которые любят выговаривать истину прямо и смело, заботясь только об истине, а не о том, что скажут о них самих… Так как цель критики есть истина, то и критика бывает двух родов: уклончивая и прямая» (Там же, с. 238).
Эта мысль Иисуса Христа имеет продолжение: «Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает» (Мф.12:30). В антиномической форме: «Иисус сказал ему: не запрещайте; ибо, кто не против вас, тот за вас» (Лк.9:50).
Критик имеет долг совместимости суждений и оценки художника не потому, что он сделал плохо, а по тому, пусть малому, что он сделал такого, что останется жить после его смерти в русской и мировой литературе, и что сравнимо с классикой, или, напротив, имеет долг утверждать, что всё, что написано, – уже сгорело и в прошлом! Вот поэтому критиков и не любят. Но критики, которые не имеют своей эстетики, – не критики, а пуерилисты и судят не по чину. Критик и писатель пишет не для себя и не для группы единомышленников (если так, то это деградация), а для человечества и своего народа и желает проповеди истины своего понимания истины в человечестве. Кто говорит обратное – пишет для себя, для единомышленников, тот лукавит и не выполняет свой долг бытия подлинным художником.
Идеологические и партийные перевороты – шелуха и дым, а жизнь народа в КПЛ и в ментальном смысле причастный ему литературный процесс – тот же в XVII – XXI веках – если мы живём, растём, а не умираем и не деградируем. Художники должны рефлексировать о своём долге и долженствовании как художники русского народа, а не о самовыражении в клане элиты или в русскоязычном, но не русском псевдоэтносе «москвичи». Отсюда и аффект возвращения (Ф.Ницше) к Богу, Своему народу, человечеству, себе подлинному, а не выживающему в рынке дизайн-художественной продукции, псевдокритику, к себе РЕБЁНКУ, которому и открывается великое творчество и великие произведения, великие критики.
По поводу современных «крупных» писателей и критиков приведу слова и мысль О. Хайяма:
О мудрец! Если тот или этот дурак
Называет рассветом полуночный мрак –
Притворись дураком и не спорь с дураками,
Каждый, кто не дурак – вольнодумец и враг!А.А. ГАГАЕВ, П.А. ГАГАЕВ, ПЕНЗА – САРАНСК