ЗОНА ОТВЕТСТВЕННОСТИ

№ 2008 / 27, 23.02.2015

Творчество известного питерского писателя Сергея Носова многие критики связывают с гоголевской традицией. Как известно, Гоголь и многие другие писатели сатирического склада были родом из Малороссии. А что думает сам писатель по поводу своих корней – семейных и литературных?

– Корни мои, – рассказывает Сергей Анатольевич, – в Новгородщине и Белоруссии, сам я, как раньше говорили, коренной ленинградец. Гоголя с детства любил. О том, что принадлежу гоголевской традиции, слышать приходилось, но чем эта принадлежность выдаёт себя, судить лучше со стороны. Ну да, к фантасмагориям вкус, похоже, имеется… К гротеску, гиперболам, к реалиям вроде тех, которыми интересовались корифеи «натуральной школы». Достаточно ли того, чтобы говорить о гоголевской составляющей, право, не знаю.
– На какой литературе вы воспитывались? Была ли такая книга, прочитав которую, вы сказали себе: всё, буду писателем!
– А вот, если продолжать о Гоголе, был у меня лет в десять первый урок литературной учёбы. Перед отъездом в пионерский лагерь я с целью изучения творческого метода Гоголя читал «Страшную месть», ибо по опыту прошлого года знал, что буду ночным рассказчиком страшных историй. Вот после отбоя в тишине я и запугивал товарищей-пионеров чем-то своим на основе гоголевского…
– А если серьёзно, что послужило толчком к писательству?
– Безотчётный щелчок в мозгах: однажды стал вдруг стихи писать, как мне казалось, «по-взрослому». Потом рассказы пошли, позже – романы… Точно могу сказать, что послужило толчком к написанию пьес. Работа на «Радио России». Мне случалось сочинять короткие тексты для актёров, к нашему взаимному удовольствию они получались. Вот эти микроуспехи и поощрили заняться драматургией.
– Судя по вашему роману «Грачи улетели», в прошлом вы близко соприкасались с питерской богемой. Не боялись пропасть почём зря, обесцветиться в ней?
– Ну, это задача любого прозаика – быть убедительным. Писал бы про марсиан, старался бы создать впечатление, что сам марсианин или провёл полжизни в их марсианском обществе. С определёнными сторонами художественной жизни Ленинграда-Петербурга я, конечно, очень неплохо знаком, но что-то язык не поворачивается обозвать всё это словом «богема». Здесь, конечно, много персон, скажем так, очень своеобразных, все мы со своими тараканами в голове, но по большому счёту – люди как люди. Мне всегда интересно взглянуть на ситуацию сторонним взглядом. Большинство моих главных героев как раз люди довольно простые, обыкновенные. А уж куда их заносит, это другой вопрос.
– Политика в сфере ваших интересов? Или писательство – вне (или выше) политики?
– Я, конечно, слежу за новостями и, бывает, читаю аналитические статьи, но как литератора политика меня не интересует. Сами политики – пожалуй. Вообще, мне интересны герои, одержимые конкретной деятельностью, работой. А если эта деятельность обнаруживает ещё и признаки социальной патологии, как то бывает с увлечением политикой, то это да, это моё.
– В одном из своих интервью вы посоветовали прочитать посмертную книгу поэта Геннадия Григорьева. Я знаю, что вы дружили с ним и написали совместно несколько пьес и книг. Что это был за человек и чем интересно его творчество?
– Мы сочиняли детские радиопьесы для «Радио России» – иногда вдвоём, иногда по отдельности. Он написал документальную поэму «Доска», а я, будучи одним из её персонажей, – обширные комментарии к ней, в результате получилась книга «Доска, или Встречи на Сенной», по-моему, ни на что не похожая. Григорьев умел как-то без всякого напряжения, с невероятной лёгкостью и артистизмом обращать в поэзию свою повседневную жизнь, для него жить и писать стихи было почти одно и то же… Артистизм его иногда доходил до какой-то диковинной клоунады, отчего многие боялись Григорьева, одно лишь его присутствие обещало эксцесс… Он не считался ни с какими авторитетами, не признавал никаких условностей, норм. Киники узнали бы в нём своего. Я однажды написал, что, если бы у нас было тепло, как в Древней Греции, Григорьев бы жил в бочке. Но при всей своей брутальности он был тонким лириком, романтиком. Без него петербургский литературный ландшафт как-то вдруг потускнел…
– На сцене БДТ имени Товстоногова играют вашу пьесу «Берендей». Вас устраивает постановка? К режиссёру и артистам нареканий нет?
– Всем бы драматургам так везло с актёрами. Геннадий Богачёв и Валерий Дегтярь актёры замечательные, и очень хорошо, что режиссёр Андрей Максимов не сковывает их чрезмерным режиссёрским диктатом. А самое главное – видно, что актёрам нравится играть, купаться в тексте. Очень бы хотелось, чтобы и в молодых актёрах, репетирующих сейчас в БДТ другую мою пьесу, новую, текст тоже отзывался как-нибудь так… воодушевляюще. Впрочем, об этом рано пока. Скажу только, что я не отношусь к тем авторам, которых постановка может устраивать или не устраивать. Как зрителю, это да – спектакль может нравиться или не нравиться, только это другое совсем. Представленное на сцене – коллективный труд. Зона моей ответственности – текст: слова и знаки препинания. Литература, язык. Вот если редактор при публикации пьесы задумает что-нибудь от себя изменить, самовольно вмешаться в написанное, тогда уж у меня точно будут претензии. Но, к счастью, такого до сих пор не было.
– Вообще сегодня «выгодно» писать пьесы, или театрам нынче не до современных драматургов?
– «Выгодно», «не выгодно» – я такими категориями не оперирую. И не потому, что не хочется есть, а потому, что так голова устроена. Когда замысел вырастает из каких-то первичных идей, смутных образов, уже собираясь во что-нибудь воплотиться, во что именно – ещё не ясно мне самому: в роман, рассказ или пьесу… К написанию пьес я отношусь, как к сугубо литературному занятию. Я литературный человек, не театральный. И потом, я уже много лет никому ничего не предлагаю сам. Всё, что идёт, это результат чьей-то заинтересованности, внимательности. Есть предложение – пожалуйста. Так спокойнее на душе, а с «выгодно» у меня как-то не очень хорошо получается.
– Станислав Радкевич (на портале sovetnik.ru), критикуя ваш роман «Дайте мне обезьяну», обвинял вас в незнании предвыборных пиар-технологий (будто бы вы видите избирательную кампанию только глазами райтера). Вы согласны с этой критикой?
– Почему же только глазами райтера?.. В одной из глав у меня всё дано глазами собаки, силою обстоятельств участвующей в избирательной кампании. Рассказывается о снах собак, о глубинных причинах, заставляющих выть на луну. Одна читательница спросила, откуда знаю. Ниоткуда. Придумал. И ведь за собаку меня никто не осудит… Конечно, приятно, что уважаемые политологи, занятые партийным строительством, внимательно читают роман, но, по правде говоря, серьёзность, с которой они воспринимают текст, меня изумляет. Не похоже на реальные выборы? Так ведь это ж гротеск, фантасмагория. Если угодно, памфлет, пародия. Можно ли от пародии требовать, чтобы она не искажала оригинал? Или солидные люди действительно повелись на издательский анонс: «Вас вооружают знанием, которым, быть может, лучше не обладать»? Нет, мол, никакого тайного знания здесь. Так это не я, это рекламный ход издательства… Если рассуждать, как г-н Радкевич, на меня тогда весь свет должен обидеться: актуальные художники за «Грачей», представители спецслужб за «Хозяйку истории», библиофилы, кулинары, вегетарианцы и людоеды за «Члена общества, или Голодное время»… Ну что сказать? Виноват.
– Состояние творческого кризиса или застоя вам знакомо? Нет страха перед ним?
– Знакомо. Тягостное состояние. Особенно когда ощущаешь себя убийцей собственного времени.
– Можно ли сейчас говорить о существовании феномена петербургской прозы? Другими словами, питерские писатели сегодня стоят особняком или плывут в общероссийском литературном потоке?
– По большому счёту, поток у нас один. Но есть нюансы. Ленинградцев-петербуржцев отличает бледный цвет кожи, дефицит фтора в костях, они медленнее ходят, медленнее, но членораздельнее говорят, их взгляд радуют голые кирпичные стены, называемые брандмауэрами… В той же степени, в какой они отличаются от жителей других краёв, отличается и так называемая петербургская проза. Я бы не стал эти отличия преувеличивать, они и заметны-то не всегда, но всё-таки город, плохо это или хорошо, влияет. Вон Курицын перебрался сюда, и что-то в его письме существенно изменилось.
– У всех на слуху недавнее отлучение режиссёра Александра Сокурова от постановки в Михайловском театре оперы «Орестея». Поговаривают, что это месть городской власти за то, что Сокуров поставил подпись под письмом с критикой градостроительной политики администрации города. А вы, как выразитель общественного мнения, что думаете по поводу нынешних архитектурных затей в исторической части Петербурга?
– Как «выразитель общественного мнения», я это мнение много раз выражал публично, да что-то к нему никто не прислушивается. Недавно у меня вышла книга эссе – «Музей обстоятельств», там и об этом тоже есть. О бессмысленном разрушении части старой Коломны ради чьих-то художественных капризов, о новейших нелепостях Сенной площади, о «мебели Собакевича», как я называю многочисленные громоздкие новоделы, унижающие исторический Петербург… Город надо спасать от разрушительной заботы его собственной власти. А наши новые «преобразователи», похоже, только входят в азарт.
– Какую роль сегодня играют питерские «толстые» журналы в культурной жизни города? Вам интересно их читать?
– Не читаю, просто не попадаются на глаза. И среди моих знакомых нет читателей этих журналов. Сам раза три печатался в «Звезде». Издаётся ли сейчас «Нева», даже не знаю.
– Вы как-то обмолвились, что коллекционируете избирательные бюллетени. Откуда такое увлечение?
– Рука не поднимается выбрасывать исторические документы в урну. В «Музее обстоятельств» есть эссе «Обладая коллекцией», ранее опубликованное в «Сеансе», можно найти на сайте журнала, – в общем, там об этом. И о том, в частности, насколько это всё согласуется с моими представлениями о нашей демократии и прочих материях…
– Ещё что-нибудь коллекционируете?
– Специально не коллекционирую, но обладаю собранием старых инструкций. Занятные документы. Когда-нибудь пригодятся.
– И на посошок традиционный вопрос: какие ваши книги скоро выйдут, над чем работаете, и что грандиозного вы пока ещё не совершили, но думаете непременно совершить?
– В издательстве «Лимбус-Пресс» должна выйти книга эссе «Тайная жизнь петербургских памятников». Другое издательство намечает переиздать мои старые рассказы, некоторые из них кочуют по антологиям, но единого свода нет. Пьесу недавно закончил. Прозу пишу. Не написать ли, думаю, пьесу в стихах. Детективную. Давно хочется.Беседу вёл Илья КОЛОДЯЖНЫЙ