Диктатура среднего рода
№ 2009 / 36, 23.02.2015
Торжество усреднённости, победа профанации – меты сегодняшнего дня. Всё великое, большое, грандиозное, героическое затушёвывается. Всё это под подозрением как неблагонадёжное, без этого спокойнее, стабильнее в терминологии новейшей истории.
Торжество усреднённости, победа профанации – меты сегодняшнего дня. Всё великое, большое, грандиозное, героическое затушёвывается. Всё это под подозрением как неблагонадёжное, без этого спокойнее, стабильнее в терминологии новейшей истории.
Царство гоголевского «ни то ни сё». Серое, невзрачное – только в своём внешнем виде, но во внешних проявлениях часто агрессивное, оголтелое, авантюрное с рогами и копытами.
Всё это общие слова до поры, пока занозой не воткнётся очередная новость. Вот перед Днём знаний наше возлюбленное Министерство образования удивило очередной революционной новацией: начало раскачку норм русского языка. Не то чтобы все и сразу с корабля современности, но постепенно, малыми робкими шажками. Думается, это была первая проба пера, робкий шаг креатива наших чиновников. Прикинут, как что дальше. Не посмотрит ли кто сурово на них, не стукнет ли кулаком по столу, суровым пальцем не погрозит. Если нет, то гуляй рванина по всей ивановской, паши и перепахивай, сколь жадная душа желает!
Зловонным чем-то пахнуло на пороге учебного года. Курьёзная вещь, но по большому счёту это то же самое, как разрешить «вонь» в слове «звонит».
Облегчили язык, но ощущение, будто испражнились. Облегчились.
Можно долго рассуждать об легитимизации невежества, упрощения, но вопрос лежит не только в сугубо лингвистической плоскости, где к нему много подходов, он много шире. Утверждены нормы пошлости, в которых – квинтэссенция нашего времени.
Живая разговорная речь – это отлично, но она не должна быть безусловным мерилом, лакмусовой бумажкой всего, как и равнение на эстетику подворотни, любование уголовной романтикой.
Кто спорит, нормы меняются, язык – живой подвижный организм… Всё это общеизвестные аксиомы. Но здесь вопрос, близкий с пониманием свободы как отсутствия каких-либо ограничений, торжества своеволия и независимости от каких-то морально-этических норм. В языке есть свой этикет, определённые табу. Это его кристаллическая решётка. И здесь можно всецело согласиться с Дмитрием Быковым, который следующим образом прокомментировал это новшество: «Снятие этих табу оборачивается раскультуриванием страны в целом, чем больше тонких и сложных закономерностей внутри языка, тем лучше, как правило, язык себя чувствует» (http://rusnovosti.ru/news/48392/).
В перспективе хотим мы жить без каких-либо ограничений, в том числе и с точки зрения здравого смысла. Нам так удобно, мы так привыкли, да и вообще с какой стати блюсти все эти закостенелые вериги?!.. Мы жаждем неги и радостей, мечтаем быть жвачными и непарящимися. Бюро добрых образовательных услуг, почему-то именующееся министерством, держит руку на пульсе, какой-нибудь господинчик из него всегда услужливо подойдёт и заискивающе спросит: «Чего изволите?»
Кофе мужского рода так и останется свидетельством если не прилежания, то некоего трепета перед языком. Всегда выгодно отличает, когда среди десятка средних родов найдётся один мужского. Аристократизм, если хотите!!! Только он сейчас не в чести, вернее, его не допускают до общих масс, берегут их всячески, чтоб не дай бог не возгордились, чтобы не поднялась самооценка, не появился голос. Не положено! Не должно, не пущать! – визжат современные органчики и унтеры Пришибеевы. Все должны быть безликими, однотипными, однообразными. Толерантное отношение к языку: что так, что так – всё едино.
В своём исследовании «Гоголь и чёрт» Дмитрий Мережковский отметил, что Николай Васильевич видел «самое страшное вечное зло не в трагедии, а в отсутствии всего трагического, не в силе, а в бессилье, не в безумных крайностях, а в слишком благоразумном суеверии, не в остроте и глубине, а в тупости и плоскости, пошлости всех человеческих чувств и мыслей…». Что-то напоминает, не правда ли?.. Это как раз про средний род, которому сейчас воздаётся честь и хвала, звучат фанфары.
«То ли ещё будет, ой-ой-ой!» – как поёт наша вечная и незыблемая Алла Борисовна… Заикаться начнёшь, когда видишь, как истово наследники Хлестакова взялись за ревизию. От этой ревизии рушатся ГЭС, профанируется язык.
Андрей РУДАЛЁВ,г. СЕВЕРОДВИНСК
Добавить комментарий