Будет ли жить русская деревня?

№ 2009 / 47, 23.02.2015

По­на­ча­лу ди­а­лог Сер­гея Шар­гу­но­ва и За­ха­ра При­ле­пи­на о рус­ской де­рев­не («ЛР», 2009, № 40, 9 ок­тя­б­ря) вы­звал мыс­ли о «стё­бо­во­с­ти» двух мос­ков­ских «ку­ми­ров ули­цы», как од­но­го из них не­де­лей поз­же обо­зна­чил Ро­ман Сен­чин

Поначалу диалог Сергея Шаргунова и Захара Прилепина о русской деревне («ЛР», 2009, № 40, 9 октября) вызвал мысли о «стёбовости» двух московских «кумиров улицы», как одного из них неделей позже обозначил Роман Сенчин, особенно обращение – «милый дружбан», что я тут же срифмовал со словом «чурбан», да простят мне невольную игру слов. Но ближе к концу их диалога я почему-то вспомнил о коренных москвичах Юрии Казакове и Георгии Семёнове – одних из самых заметных представителей «деревенской прозы» и… успокоился. Диалог в целом пронизан не только «стёбом», но и попыткой хоть какой-то осмысленной заботы о русском народе.





Впрочем, я тут же вспоминал свои золотые денёчки, когда так же, как и участники диалога, был «дачником» в заброшенной русской деревне, испытывая подобные чувства. Было это довольно давно. В деревню меня забросила умозрительная идея: приблизить своих малолетних детей к природе. Мы купили дом за триста, кажется, рублей – в те времена моя месячная зарплата редактора областной молодёжной газеты.


И правда: те десять лет пролетели дивным сном, когда вся семья выезжала на три летних месяца на наш «хутор» – умершую деревню Лычёво. В деревне кроме нас бытовала древняя старушка под девяносто лет – баба Христина. Она умерла как раз при нас.


Цели своей мы достигли. Дети мои, во всяком случае, понавидались лесных чудес, «живых» зайцев, лис, сов, кабанов, а не мумий в отделе природы краеведческого музея… А однажды видели даже настоящие медвежьи следы на лесной дороге недалеко от нашей деревни, что вызвало у них неподдельный восторг. Кроме того, понятно, клюкву от брусники, а подосиновик от мухомора они точно отличают, впрочем, как и берёзу от ёлки тоже. (Я просто не уверен, что все городские дети это умеют.)


Ну, а я, горожанин, пусть и губернских городов Ярославля и Вологды, в шестом-седьмом, наверное, поколении, тоже, конечно, «приобщался» к деревенской жизни, начитавшись и Василия Белова, и Виктора Астафьева, и Валентина Распутина, и Юрия Казакова, а прежде всего – Ивана Бунина, «Деревню» которого и сейчас люблю безмерно.


Но я был не просто «дачником», а всё-таки публицистом-писателем. И завёл на «центральной усадьбе» местного совхоза дружбу с сельскими учителями, с директором, с агрономами, с механизаторами и доярками… Даже с первым для тех мест «фермером». Словом, с местными жителями. И на протяжении десяти лет – 1990-х годов – наблюдал их жизнь, так сказать, в сюжете, в изменениях и парадоксах.


Собственно, при нас и начался «передел» бывшего крепкого советского хозяйства: выделение земельных паёв, межевание покосов, «прихватизация» тракторов и автомашин, а вернее, растаскивание их по дворам, изменение собственности совхоза сначала в ООО, а затем в СПК, стремительная смена одного за другим директоров, забой общественного стада, зарастание пашни и пастбищ, а в социуме – закрытие малокомплектной школы, потом – библиотеки, потом – медпункта… Было видно, что на первых порах всё это делалось с «энтуазизмом», какой-то даже радостью, словно и правда русский селянин наконец-то получил долгожданную свободу, а точнее – освобождение от всей этой несуразной «советизации» русской деревни.


Но шли годы. И «деревня» приуныла. И конкретно в той местности, где мы раньше «летовали», и вообще вся. Тут уж мне пришла пора призадуматься: а что с ней случилось? И увиделся процесс, который я бы обозначил как одичание! Собственно, С.Шаргунов и З.Прилепин все основные признаки этого одичания умело подметили.


И что дальше? Вот на будущий год планируется всероссийская перепись населения. Как вы думаете: какой процент сельского люда мы узнаем по её итогам? Думаю, не больше тридцати. И то… Сюда войдут наверняка жители райцентров, не имеющих статуса города, жители лесных посёлков, вся интеллигенция села: врачи, учителя, специалисты сельского хозяйства, а это, согласитесь, уже и не крестьяне вовсе, а именно «сельские жители». Истинных крестьян, тех, кто пашет-сеет-доит-убирает, представляется, будет процентов десять. А без них русская деревня как бы и не деревня по определению.


Итак, мы пришли к мировым стандартам. В «цивилизованном» мире пять-десять процентов от населения страны и кормят всех остальных. Понятно, что там изначально была другая система хозяйствования, основанная на фермерстве, а не на общинных или коллективных принципах, как в России. Вот почему мы много лет и «поём» прощальную песню русской деревне, в основном, в минорном тоне.


А вывод такой: той русской деревни в её размахе и объёме даже середины прошлого века уже не будет… в обозримом будущем. Тут я могу удариться в теорию о том, что, возможно, Россия будет спасительницей мира от голода, а ведь в мире сейчас миллиард голодающих, что мясо-хлеб-молоко и их продукты могут стать основой российского экспорта, заменив даже нефть-газ-уголь, но для этого пока нет реальных предпосылок, хотя разговоры на эту тему время от времени вспыхивают, как огоньки надежды для русского крестьянина.


А реально, понятно, ничего не делается. И многие не самые глупые головы, думая о русской деревне, просто разводят руками с полным непониманием картины её будущего. Тут надо быть провидцем, тут надо посмотреть на проблему с какого-то иного бока, чем это было принято думать.


Я думаю, что будущее русской деревни ещё не приспело. Сначала подумаем, что может вернуть людей в деревню? Самое очевидное: экология мегаполисов. Всем понятно, что жить даже в среднем областном городе, особенно если в нём есть крупные химические или металлургические производства, становится просто опасно для здоровья. Например, смертность от онкологии в Череповце в четыре раза выше, чем по всей Вологодчине. А в нём и металлургический комбинат, и объединение «Азот», и другие сопутствующие им предприятия этих же отраслей поменьше.


Второе: людей из города может вернуть… голод! Глядя на витрины продовольственных магазинов, кажется, смешно и говорить об этом. Но что за витринами, многим и так понятно: это не продукты, а суррогаты их, часто просто опасные для жизни. В частности, это касается генноизменённых продуктов, а таких всё больше и больше. Были уже опыты на… крысах, которые, понаевшись такой «пищи», просто переставали размножаться, а мы ещё не дошли до тех поколений, которые эти продукты будут потреблять в исключительном порядке, но скоро так и будет. И придёт осознание, что питаться этим категорически нельзя. Уже недавно где-то читал, что городские женщины за здоровым генофондом отправляются всё дальше в «глубинку», чтобы быть спокойными за будущее своих детей.


А самое главное, деревню может возродить… «помещик»! Я не случайно поставил это слово в кавычки. Ибо почти уверен, что в головах почти всех тут же возникли образы незабвенных литературных Троекурова или Дубровского, понятно, типизированных для нас Александром Сергеевичем, имеющих реальных прототипов. Помещик нам нужен другой!


Как я себе это представляю. Почему забыта, например, практика подсобных хозяйств городских предприятий? Так уж это было плохо? Уверен, что плюсов в таком сотрудничестве города и деревни было больше, чем реальных минусов. Я даже не знаю, есть ли для этого хоть какая-то законодательная практика. Например, мало кто знает, что одним из крупных «помещиков» в 1990-е годы был… «Газпром», взявший под своё крыло множество хозяйств вдоль веток своих газопроводов. И они стали очень крепкими хозяйствами, почти всегда лучшими в своих районах. Потом, кажется, это запретили как «непрофильные расходы», но опыт такой был. Наверное, там был и интерес к самой земле как объекту недвижимости, и «отмыв» денег, и какие-то злоупотребления, но за этим виделась суть будущих отношений в русской деревне.


Но это я говорил о коллективных, если можно так сказать, «помещиках». А почему бы не увидеть в будущем и реальных «частных лиц», которые по каким-то причинам хотят и могут принести пользу русской деревне. И пусть они понастроят усадеб по всем весям, пусть владеют землёй без права продажи, взамен вкладывая деньги в социум и развитие нашего села. Всё это не так утопично, как может показаться на первый взгляд. Примеры такие есть, но, к сожалению, единичные.


А что нужно сделать, чтобы это стало массовым явлением? Прежде всего, нужен… почин! Закоперщиком должно выступить государство. Лозунг, кстати, должен быть простой. Что-то вроде: «Без вас русская деревня погибнет!» А силу истинного почина мы помним по не так давно ушедшим от нас годам.


Самое главное: что связка город-деревня будет осязаемой, конкретной. Мы точно будет знать, кто в этой местности хозяин или покровитель. Возникнет соревнование, конкуренция между ними. А человек умелый и ответственный всегда может сделать для своей деревни очень многое.


…Недавно моя дочь, коммивояжёр крупного торгового дома, побывала в местах своего детства, в «нашей» деревне.


– Папа, – сказала, возвратясь, она, – как жаль, что там всё так запущено. Неужели всё так и погибнет?


– Не знаю, – ответствовал я, опустив долу глаза. – Не знаю…


Кажется, при этом диалоге я не испытывал никакого оптимизма. А может быть, я не прав?..

Андрей СМОЛИН,
г. ВОЛОГДА

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.