СТИХИ ПОБЕДИТЕЛЕЙ КОНКУРСА «КУПИНА НЕОПАЛИМАЯ»

№ 2015 / 13, 23.02.2015

Александр ДЬЯЧКОВ

 

На Ивановском кладбище осень,

синий воздух прозрачен и чист,

не спеша ударяется оземь,

как небесная лодочка, лист.

 

Но давайте закончим с пейзажем,

я хочу рассказать про вину:

на Ивановском кладбище нашем

оскверняют могилу одну –

 

Ермакова, который в Отделе

был один из тех самых семи

и участвовал в красном расстреле

императорской белой семьи.

 

На его обелиске из туфа

красной краской набрызгана «кровь».

Как же так? Получается, тупо

ничего мы не поняли вновь!

 

Мы потомки не тех, что не сдались

и погибли в ЧК, в лагерях,

и не тех, что в Европу подались

и топили тоску в кабаках.

 

Что мы ищем врагов до маразма?

Мы бы так же полвека назад

замирали над чтением Маркса

и спешили на майский парад.

 

Жжёт и мучит меня ощущенье:

Ермаков – это мы, это я…

Так давайте забудем про мщенье!

Богу – суд, человеку – прощенье.

Я прощаю. Простите меня.



 

Ольга ГРИГОРЬЕВА

 

РЕКА И РЕЧЬ

 

Что нужно мне ещё, жива пока,

Чтоб душу живу в суете сберечь?

Чтоб за окном моим текла река.

Чтобы во мне текла родная речь.

 

Какое счастье – жить на берегу

И отражаться в утренней реке.

Какое счастье – говорить могу

И думаю – на русском языке.

 

Словарь у наших предков был – «речник».

Реченье, речь, речной – так корень схож!

У Иртыша или у полки книг –

Там, где Река, всегда меня найдёшь.


 

Семён КРАСНОВ

 

Меня крестила бабушка тайком

В Ульяновске, на Куликовке в храме;

Ни слова не сказав отцу и маме,

Ушла под утро из дому пешком.

 

Рассветный большевистский Вифлеем

Смотрел вослед стремительной старушке,

И звук шагов – судьбинный счёт кукушки –

Дробил в осколки суть безбожных схем.

А бабушки всем миром, всей землёй

Спасли любовь и сохранили веру.

…В Успенской деревянной новой церкви

Крестил детей я солнечной весной…

 

 

 

Николай ДЕГТЯРЁВ

 

АВТОБИОГРАФИЯ

 

Как справиться с этим вихрем, с таким

Чудовищным вихрем дней?

Идёт этот вихрь по моим родным,

Уносит родных людей.

 

Так был у меня отец, но он

Ушёл однажды во тьму,

А может быть, за небесный кордон

К Господу моему.

 

И маму, и многих-многих других

Земля в себя приняла.

А жизнь шла по земле без них,

Как бы по их телам.

 

И время шло, стучали часы,

Стучали мои поезда.

И, будто звёзды, склонялись весы

В сторону смерти. Да,

 

Я думал, что близок и мой конец,

И я принимал конец.

Но вдруг я увидел, что жив отец,

В ладони сжимая крест.

 

И в доме моем расступился мрак

Перед новой семьёй,

Перед другими родными, как

Те, что слились с землёй.

 

И в доме моем голоса звучат,

Машинка стирает бельё,

Скрипит коляска, сердца стучат –

Сына, жены и моё –

 

Для новой жизни, для нового дня,

Которому нет конца!

А из коляски глядят на меня

Глаза моего отца.


 

Екатерина ЯКОВЛЕВА

 

Опаду и душою остыну,

Как листва с заполярных берёз,

Но к тебе на щербатую спину,

Я однажды вернусь, мой утёс.

 

Ты стоишь, молчалив и задумчив,

Мир собой заслонив от беды.

Головою касаешься тучи,

А ногами – холодной воды.

 

Крики чаек поднимутся выше,

Ветер воздух наполнит песком…

Я склонюсь, и услышу, как дышит

Серый камень, изрезанный мхом.

 

Будут волны в ревнивом волненьи

Наносить за ударом удар.

Ощутим как судьбу в упоеньи

Одиночества тягостный дар.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.