Чечня, армия, человек

№ 2011 / 24, 23.02.2015

Чи­та­ла «Че­чен­ские рас­ска­зы» Алек­сан­д­ра Ка­ра­сё­ва – и в ко­то­рый раз ду­ма­ла о том, как вой­на «ле­пит» из пар­ней, из сол­дат – муж­чин и пи­са­те­лей.

Читала «Чеченские рассказы» Александра Карасёва – и в который раз думала о том, как война «лепит» из парней, из солдат – мужчин и писателей.

От «Севастопольских рассказов» Льва Толстого, от прозы Гайто Газданова и Исаака Бабеля, от «Прощай, оружие!» Хемингуэя и «Горячего снега» Бондарева до афганской войны, родившей трагические рассказы и романы Олега Ермакова, и до чеченской кампании, вызвавшей к жизни яркий, как флаг, «Чеченский блюз» Проханова и изумляющие предельной искренностью «Патологии» Захара Прилепина – вот размах русской военной прозы, и это уже традиция.

И вот книга Карасёва. Прежде всего меня обрадовал незаёмный, по-настоящему ёмкий стиль. Карасёв не повторяет своих «военных» предшественников. Он пишет густо, но просто. Плотно, но не так, чтобы внутри его прозы можно было задохнуться. С виду простота и даже прозрачность, и кое-где грубый солдатский юмор, через секунду становящийся нежностью, горечью и смертью.

Но не в апологии смерти тут дело. И не в подробном описании боёв. «Морей крови» я в тексте не обнаружила. Зато обнаружила нечто гораздо более драгоценное, то, что легло абсолютом на мои размышления о войне.

Этот абсолют – как ни странно, сердце. Живое сердце. Живая мысль.

Внутри военного антуража стоит человек.

И он прежде всего. А потом уже вся остальная военная событийность.

Человек, способный на войне веселиться, смеяться. (И тем спасаться от ужаса смерти.) Человек, подмечающий не крупность и катастрофу жестокого боя, а милые мелочи жизни.

Рискну сказать: эта книга – на самом деле не о жестокой войне и не о злой Чечне, хотя Чечня и война там, понятно, присутствуют. Книга – о жизни. Об её начале, которое опалил страшный огонь, а душа-то в нём не сгорела, живёт. Об её ранней зрелости – те, кто пережил Чечню, взрослели рано и бесповоротно. «…Я познаю бедность: войну я уже познал. Любовь (?) – нет… Это было в будущем; это было самым трудным…»

Меня поразила эта честность. «Было в будущем» – надо иметь смелость так сказать. (Вроде бы нелепо, а на деле очень точно.) Человек часто не может смотреть внутрь себя: в себя страшно заглянуть. Карасёв бесстрашен. Он художник, он бесстрастно пишет горячий, живой автопортрет.

В этом – философия книги, не повторившей ни строчки «военных» русских писателей, обошедшейся без военных литературных реприз. От прочтения осталось ощущение обретения друга. Думаю, это подлинное искусство. Здесь есть и вещность, плоть реализма, и летящий дух, чувство трансцендентного. Я бы сказала, что это чувство Бога – в абсолютно «небожественной» книге.

У меня было счастье открытия нового русского писателя. Жаль, что у книги маленький тираж…

Елена КРЮКОВА