«Божественная трагедия» Николая Гоголя

№ 2014 / 15, 23.02.2015

Загадка творческой неудачи второго тома «Мёртвых душ», трижды сожжённых автором, в литературоведческой среде обычно связывается с социальной спецификой крепостной России

Загадка творческой неудачи второго тома «Мёртвых душ», трижды сожжённых автором, в литературоведческой среде обычно связывается с социальной спецификой крепостной России, дескать, сам факт подобной подневольной формы крестьянского труда формировал у одних людей психологию раба, а других – психологию деспота, и образ «положительных героев», – помещиков, стал невозможен. Образ «доброго помещика» отсутствовал в реальности, и Гоголь, будучи реалистом, последнее десятилетие своей жизни тщетно пытался отыскать в России достойные прототипы для своего детища.

Так нам растолковывают неудачу второго тома «Мёртвых душ» со школьной скамьи литературоведы, и, более того, эта идея легла в основу повести-драмы С.Сергеева-Ценского «Гоголь уходит в ночь», созданной в 30-е годы XX века. Использовав документальные воспоминания очевидцев, помнящих последние дни жизни Гоголя, включая доктора Тарасенкова, друзей Николая Васильевича – Хомякова и Аксакова, и семью графа С.Толстого, в доме которого Гоголь и скончался в 21 февраля (4 марта) 1852 года, советский писатель создаёт удручающую картину крепостнической России, и в предисловии к своей работе сообщает, что под словом «ночь» он подразумевает царскую Россию. На этом, лейтмотиве держится вся содержательная часть повести-драмы.

И всё же, любя Россию, Гоголь был резко настроен против действующей власти. Царское правительство платило ему той же монетой. И хотя император, прислушавшись к уговорам Жуковского и князя Вяземского, разрешил поставить «Ревизора» и даже отметил на его премьере, что «образы чиновников Бобчинского и Добчинского» получились замечательными, «как живые», но после смерти писателя, император Николай I лично позаботился, чтобы приостановили печать всех произведений Гоголя за исключением «Переписки с друзьями». Впрочем, Гоголь, если верить нашим литературоведам, возненавидел царский режим не только за превращение крестьянина в раба, но и за то, как царское правительство обходилось со свободолюбивыми людьми. Мыслителя Чаадаева объявили сумасшедшим, Пушкин пал от руки авантюриста Дантеса, а Лермонтов…

Игорь Золотоусский, «Гоголь. ЖЗЛ», М, 2007:

«Гоголь был лично знаком с Лермонтовым, и высоко ценил его талант. 9 мая 1842 года, в день своих именин, Н.Гоголь устроил обед для своих друзей в доме М.Погодина. На этот раз среди них не было Лермонтова, убитого год назад на дуэли в Пятигорске. Гоголь самолично приготовил жжёнку, и когда голубоватое пламя охватило куски сахара сказал грустно: «Это – Бенкендорф, который должен был привести в порядки наши желудки». Присутствующие поняли намёк Гоголя на то что в смерти Лермонтова виновно царское правительство».

Выдающийся труд Николая Гоголя «Мёртвые души» в советской литературной школе привыкли связывать с политикой, а саму политику – с литературоведением.

В предисловии к «Мёртвым душам», переведённым на английский язык, П.Кропоткин утверждает: «Чичиков – рыцарь накопления, тип очень распространённый в буржуазном обществе. Чичиков может покупать мёртвые души, или железнодорожные акции или собирать пожертвования для благотворительных учреждений – это безразлично. Он остаётся бессмертным международным типом».

Итак, миф, что Н.В. Гоголь не способен был, несмотря на изнурительный десятилетний труд, создать картину счастливой России и образы позитивных помещиков за неимением прототипа положительного героя в реальности, очень устойчив. Но это – лишь одна сторона медали, и на наш взгляд, объяснение творческой неудачи автора гораздо глубже, и лежит оно в той же сфере, что и ответ на загадку «от чего умер Гоголь». Загадочная смерть молодого писателя (ему было всего 43 года!) породила множество слухов, от домыслов о «летаргическом сне» до нелепиц о самоубийстве Гоголя, уморившего себя голодом.

В загадке смерти Гоголя есть, впрочем, один, врачебно зафиксированный факт, сам по себе звучащий сенсационно. Процитируем этот факт по книге врача Н.Н.Баженова («Болезнь и смерть Н. Гоголя» М. 1902):

«Единственно объективно констатированными явлениями у Гоголя были хронический гастрит и катар кишечника. И об этом говорил даже доктор Тарасенков, видевший Гоголя в последние дни его жизни».

Однако катар или воспаление кишечника, равно как и гастрит, – болезнь, слишком незначительная для того, чтобы отправить человека на тот свет, и, учитывая, что никто из врачей не обнаружил у умирающего Гоголя хронических сердечных или лёгочных заболеваний, выходило, что… Гоголь умер здоровым человеком?

Вот в этом-то противоречии и следует, на наш взгляд, искать причину творческой неудачи автора, не сумевшего создать второй том «Мёртвых душ».

Вообще, справедливости ради скажем, что второй том «Мёртвых душ» к фатальной ночи с 11 на 12 февраля 1852 года третьего, предсмертного сожжения, уже считался готовым к печати. Потому никто в доме графа Толстого, где окончилась жизнь Гоголя, не сберёг рукописи, не предполагая, что автор способен сжечь свой многолетний труд.

Но Гоголь был перфекционистом, он считал, что читателя следует знакомить лишь с подлинными «жемчужинами слова», а всё проходящее, дилетантски написанное – безжалостно предавать огню. Это подчёркивает и категоричное нежелание Гоголя трудиться в газете – даже ради куска хлеба он не мог предаваться рутине и подёнщине, предпочитая им хроническое полуголодное существование, помощь от друзей, – и всё это ради «жемчужин».

«Слава не может дать наслажденья тому, кто украл её, а не заслужил; она производит постоянный трепет только в достойном её», – пишет Гоголь в «Портрете».

Готовность Гоголя терпеть любые физические лишения ради создания подлинного произведения искусства, отражена в его переписке с друзьями. Так, из Рима Николай Васильевич писал Жуковскому:

«Я послал в Петербург за последними моими деньгами, и больше ни копейки впереди я не вижу, и никаких средств добыть их. Заниматься каким-нибудь журнальным мелочным вздором я не могу, хотя бы и умирал с голоду. Я должен продолжать писать мною начатый труд, обязательство писать который с меня взял Пушкин. Мысль которого есть его создание и который обратился для меня с тех пор в священное завещание. Я дорожу теперь минутами этой жизни потому что не думаю чтоб она была долговечна, и между тем я начинаю верить тому что прежде считал басней, что писатели в наше время могут умирать с голоду».

О творческой самоотдаче и о его перфекционизме говорит и факт того, как легко Гоголь расставался со своими не слишком удачными детищами. Манера сжигать их в пламени камина для него была привычкой, обыкновением. Ещё в молодости он предал сожжению роман «Гетман» и уничтожил комедию «Владимир Третьей Степени» Два раза сжигал второй том «Мёртвых душ» (не считая третьего предсмертного сожжения).

О судьбе «Запорожской трагедии» Гоголя, погибшей в каминном пламени, ходил анекдотичный рассказ. Будучи в Вене, Коля Яновский, по прозвищу «крикливая птица гоголь», в 1840 году написал трагедию из запорожской жизни и озаглавил её «Выбрить ус». Николай Гоголь решил зачитать её Василию Жуковскому и спросить его мнения о ней. Чтение как раз пришлось на послеобеденное время, а после обеда Жуковский любил вздремнуть. Будучи не в состоянии бороться с многолетней привычкой, Жуковский незаметно для себя самого, погрузился в сон. «Вот видите, Василий Андреевич, – сказал Гоголь, – ваш сон на моё сочинение – лучшая на него критика». И с этими словами он бросил рукопись «запорожской трагедии» в камин.

О перфекционизме Гоголя в литературе и о тщательности труда свидетельствует и его стиль работы над рукописью, – восьмикратная переписка. Гоголь писал по утрам. Но он не признавал возможность пассивно ждать вдохновения, считая необходимой систематическую, изо дня в день, работу. Он говорил: «Человек пишущий так же не должен оставлять пера, как живописец – кисти. Надобно работать ежедневно, чтобы рука повиновалась мысли». А известному в те времена беллетристу, Владимиру Сологубу Гоголь назидательно говорил: «Возьмите за правило хотя бы два часа в день сидеть над рукописью. «А что делать если не пишется?» – спрашивал Сологуб. – «Возьмите перо и напишите, сегодня мне что-то не пишется. И так несколько раз, пока наконец не надоест и напишется».

Однако, предположение о том, что десять лет, в течение которых вёлся труд над «Мёртвыми душами», были временем, недостаточным для отделки и шлифовки, конечно же, наивны. За этот период Гоголь успел создать три редакции второго тома «Мёртвых душ», но ни одну из них не посчитал достойной шлифовки и отделки, а лишь заслуживающей уничтожения в пламени камина.

Поскольку, как мы уже убедились, писательство для Гоголя было главным и единственным смыслом жизни, фактически эквивалентом самого существования, вполне понятно его болезненное переживание творческой неудачи в работе над вторым томом.

Творческое бессилие, осознание угасания своего таланта, как мы знаем на примере других авторов, вполне способно привести к осознанному самоубийству, как это было с Эрнестом Хемингуэем, застрелившегося из охотничьего ружья, после осознания художественной слабости своего последнего романа «Острова в океане», или же Александра Фадеева, покончившего с собой выстрелом из пистолета после творческого краха набросков романа «Чёрная металлургия», – или же к неосознанному постепенному уходу из жизни, как это и произошло с Николаем Гоголем.

«Мёртвые души» Гоголь символично опубликовал в возрасте Христа – в 33 года. Это произошло в мае 1842 года. Но после публикации первого тома «Мёртвых душ» в течение пяти лет Гоголь не публикует ни одного произведения! Нарастают слухи о том, что он «исписался». В 1847 году, наконец, публикуются «Выбранные места из переписки с друзьями», но это далеко не то, чего ждёт читатель, настроенный на давно обещанный второй том «Мёртвых душ», – автор успел публично заявить о работе над ним, и даже опубликовал предисловие…

Очевидно, чтоГоголь, для которого не просто творчество, а именно «Мёртвые души» стали смыслом жизни, болезненно переживал невозможность создания столь же ярких характеров, как в первом томе. Будь Гоголь менее к себе категоричен, будь он в меньшей степени перфекционист, будь он знаком с «журналистским форматом скорописи», – возможно, его сознание и не сузилось бы до рукописи второго тома «Мёртвых душ».

Но Гоголь неосознанно провёл знак равенства между своей жизненной программой, своей миссией на земле и «Мёртвыми душами», а его перфекционизм, максимализм и нетерпимость к «рядовой» работе проявлялись во всём, своим кредо он избрал формулировку «шедевр – или ничего».

Пушкин пригласил Гоголя в «Современник» как единомышленника, но очень скоро оказалось, что с Гоголем сработаться невозможно, что индивидуалист «Гоголёк», как в его насмешливо именовал блестящий переводчик Гомера, и протеже Гоголя в постановке «Ревизора» – Василий Жуковский, – что этот «Гоголёк» бесконечно заносчив и болезненно самолюбив, что в оценке самого себя его постоянно кидает то в небеса то на землю, и он страдает комплексом провинциала, что «Гоголёк» обидчив, его постоянная ирония свидетельствует о его растерянности перед жизнью, он не умеет работать с людьми, но требует, чтобы его советы и рекомендации воспринимали, как приказ и этот «приказ» выполняли. Очень скоро Гоголь, окружённый большим творческим коллективом «Современника» оказался в изоляции, с ним просто не хотели иметь дела, и только Пушкин, отличающийся гибкостью и дипломатичностью, ещё надеялся, что Гоголь сумеет переделать свой неуживчивый характер. Князь Вяземский предупредил Пушкина, что с Гоголем его ждут лишь неприятности.

Но, требуя от окружающих максимально высокой «планки» в работе и в морали, сам Гоголь стал жертвой этой установки. Гоголь ушёл из жизни не девятый день после того, как погибла в огне рукопись второго тома «Мёртвых душ». Он хранил эту рукопись в своём портфеле вместе с письмами Пушкина – самым дорогим, что у него было, письмами своего наставника и друга, возможно, единственного человека, способного понять тревожную душу сатирика, способного щедро подарить ему два блестящих литературных сюжета. Известно, что рукопись, уложенная плотным «кирпичом» в печь, гореть не хотела, обгорели лишь углы, тогда Гоголь достал её из печи, развязал и сжёг всё по одному листу… Более жить было незачем.

«Надобно уж умирать, – сказал он Хомякову, явившемуся в дом Толстых наутро. – Я уже готов, и я умру».

После сожжения «Мёртвых душ» Гоголь перебрался с дивана на кровать и больше уже не вставал. С этого момента он по свидетельству доктора Тарасенкова отказывался от пищи, падал в голодный обморок, и ослаб настолько, что не мог подняться с одного этажа на другой. Утратив интерес к жизни, утратив всякий интерес к еде, он несколько дней подряд питался одной просфорою, чаем и разбавленным красным вином, а в последние три дня пил лишь чистую воду. Последние слова Гоголя, по легенде звучали в ночь на 21 февраля (4 марта) так: «Лестницу! Дайте скорее лестницу». Эта легенда перекликается с его творчеством, с его самым первым сборником рассказов «Вечера на хуторе близ Диканьки».

Помните, из рассказа «Майская ночь»?

«Ни один дуб у нас не достанет до неба. А говорят, однако же, есть где-то, в какой-то далёкой земле, такое дерево, которое шумит вершиною в самом небе, и бог сходит по нем на землю ночью перед светлым праздником. – Нет, Галя; у Бога есть длинная лестница от неба до самой земли. Её становят перед светлым воскресением святые архангелы; и как только Бог ступит на первую ступень, все нечистые духи полетят стремглав и кучами попадают в пекло, и оттого на Христов праздник ни одного злого духа не бывает на земле».

***

Покинув земной мир, уходя по Лестнице Бога в иные миры, Николай Гоголь оставил нам на земле загадку: можно ли было спасти умирающего человека, у которого объективно был лишь катар кишечника? И что могло бы его спасти?

С медицинской точки зрения спасение Гоголя становится возможным лишь два года спустя после того, как великого писателя уже не было в живых. Из доклада психиатра Н.Баженова «Болезнь и смерть Гоголя» М, 1902:

«Конечно же, Гоголя следовало лечить иначе. Не нужны были пиявки лишь усиливающие малокровие мозга, не нужны были и обливания холодной водой. Требовалось приступить к усиленному насильственному кормлению, и к установке подкожной капельницы с соляным физраствором, но не следует забывать что об этих методах французские психиатры заговорили лишь спустя два года после кончины Гоголя…»

Итак, спасти Гоголя, теоретически было можно. Но к чему привело бы физическое спасение человека, уже похоронившего в огне своё главное детище, смысл своего существования – «Мёртвые души»?

Неужели Гоголь, ставя перед собой задачу создания образов «позитивных помещиков», заранее не чувствовал обречённость своего замысла? Почему он «дал ход» ему в виде черновиков? Почему целых десять лет бился как рыба об лёд, надеясь, что его затея всё же увенчается успехом?

Ответ на этот вопрос многогранен. Попробуем рассмотреть как известные стороны, так и скрытые от поверхностного взора. Известной стороной замысла «Мёртвых душ» является факт того, что сюжет этого романа подсказан Гоголю его наставником – Пушкиным. Мысль о том, что не стало в живых Пушкина и некому было подсказать Гоголю дальнейшее развитие сюжета, в общем, лежит на поверхности.

С этим сложно спорить, и мы посвятим этому наблюдению пару абзацев, оговорившись заранее, что нельзя дуэль и гибель Пушкина жёстко связывать с провалом второго тома «Мёртвых душ». Хотя бы потому, что подсказать сюжет – это одно, а реализовать его – совсем другое, и более весомую причину краха «Мёртвых душ» мы будем искать в той самой Италии, где Гоголь жил несколько лет, куда (почему и зачем?) рвалась его душа, и в устройстве самой души Николая Васильевича.

Уже первый биограф Гоголя, Кулиш, пишет, что «гибель Пушкина положила на жизни Гоголя резкую грань, после смерти Пушкина это был уж другой человек. Пуля Дантеса погубила не одну, а сразу две славы русской словесности, эта пуля скосила Пушкина и дала Гоголю моральный шок, от которого он уже никогда не оправится».

Вспомним, как Пушкина характеризовал сам Гоголь: «Пушкин! Какой прекрасный сон я видел в моей жизни!» Когда в Париж дошла печальная весть о кончине Пушкина, то Гоголь, убитый горем, говорил Александру Ивановичу Тургеневу: «Ты знаешь, как я люблю свою мать. Но если бы я потерял даже её, то так не мог бы быть огорчён, как теперь – Пушкин в этом мире не существует больше». Пушкин правит текст гоголевских «Арабесок», он вычитывает корректуру «Миргорода», пишет рецензии на «Вечера на хуторе близ Диканьки», обсуждает с Гоголем сюжет «Женитьбы» и через Вяземского и Жуковского хлопочет о постановке «Ревизора».

Конечно же, отсутствие друга и наставника в лице Пушкина фатальным образом сказалось на реализации второго тома «Мёртвых душ». И всё же трагическая судьба второго тома, а значит и самой жизни Гоголя упирается не только в отсутствие друга-наставника, но в характер самого автора. Своеобразный характер Гоголя, врачи, тщательно изучавшие его последние годы и пытавшиеся разгадать загадку странной смерти физически здорового человека, определяли как своеобразные психологические путы, ограничивающие полёт творческой мысли великого сатирика. Большинство специалистов сходились на том, что более всего Гоголь в жизни страдал не от отсутствия близкого наставника или друга, а от себя самого.

Из доклада профессора Н.Баженова «Болезнь и смерть Н.Гоголя»:

«Многое в характере Гоголя казалось необъяснимым и загадочным. Как, например, совместить его постоянное стремление к нравственному совершенству с его гордыней? Вспомним и его броскую манеру одеваться, и насмешки над теми, кто одевался смешно и без вкуса, его религиозность и тайную нетерпимость к ближним, одним словом, бездну противоречия, которую трудно совместить в одном человеке.

В биографии Гоголя встречаются логически странные, с трудом объяснимые факты, когда человек без всякой научной подготовки и научной степени искал кафедры всеобщей истории и с изумительным самонадеянием собирался на историческом поприще затмить «вялых профессоров» своего времени, как он о них презрительно отзывался.

Или странное и необъяснимое лукавство, он не брезговал грубой выдумкой о своих подвигах и в этом наивно сознавался сам, или загадочные инциденты с матерью, которую он оскорбительно обманывал, или его чрезвычайно странная поездка за границу, когда он быстро вернулся в Петербург и долго отмалчивался, избегая всяческого общения. Или его жестокость к семейству Аксакова. Или его экзальтированная страсть к розыгрышам, к одиночеству и перемене мест».

Вердикт, выносимый профессором Н.Баженовым, в отношении дисгармоничного характера Гоголя суров и неутешителен. Впрочем, следует сразу же сделать оговорку, что во времена Баженова, психологии как науки в России не существовало, не было понятия «акцентуации характера», классификационного подхода к неврозам не существовало, поведенческие алгоритмы путали с кратковременными аффектами, и всё описывалось языком медицины, к примеру, вместо того, чтобы говорить о «театральности» характера, использовали термин «истероид», замкнутость личности именовали «шизоидностью», подозрительность в сочетании с трусливостью и жестокостью отождествляли с «паранойей», а слово «депрессия» носило широчайший спектр оттенков, от пониженного настроения до маниакально-депрессивного психоза, и в этих оттенках и градациях до прихода в психологическую науку Ганнушкина, Личко, Лурия, Леонтьева, Выготского, и других выдающихся учёных, на рубеже XIX–XX веков путались даже именитые специалисты.

Но обратимся вновь к медицинским трудам Н.Баженова и В.Чижа: сегодня их монографии следует переводить с языка психиатрии на язык психологии. Именно это мы и попытаемся сделать, дабы пролить свет на загадку последних дней Гоголя, а главное, чтобы найти ответ на вопрос, как можно было его спасти, не только в физическом, но и в душевном плане, и при каких условиях замысел второго тома «Мёртвых душ» мог увенчаться успехом.

Дисгармоничность характера Гоголя – ключ к пониманию его творческого тупика. Ипохондрия. Но ипохондрия Гоголя, о которой так много сказано его биографами, с точки зрения психологии, никак не может быть объяснена и оправдана «слабой нервной системой» и «плохой наследственностью», как это делают врачи В.Чиж и Н.Баженов. Мы полагаем, что причина носит экзистенциальный характер. Но прежде чем разъяснить нашу мысль, приведём несколько цитат, подтверждающих сам факт хронических болезненных состояний.

Зиму 1843 – 44 года Гоголь проводи в Ницце в обществе А.Смирновой-Россет, Сологуба и Вильегорских. И он говорит Александре Смирновой-Россет: «Надоело сильно моё болезненное состояние, препятствующее всякой работе».

12 ноября 1844 года он пишет Языкову: «Постоянный упадок сил… после купания я чувствую себя получше». А 2 сентября 1850 года он пишет матери: «Бедная моя голова! Доктора говорят, что её надо оставить в покое. Вижу и знаю что работа при моём болезненном состоянии тяжела. Впадаю в ипохонрию».

И всё это свидетельствует не о «сложности работы над замыслом второго тома «Мёртвых душ», как любят говорить наши литературоведы, а об отсутствии сил для работы как таковой. Ипохондрия, то есть поиск у себя несуществующих болезней, возникает не на фоне «сложного творческого замысла» а на фоне общего упадка сил.

Закономерен вопрос. Отчего бы Гоголю не бросить биться как рыба об лёд с злосчастным жизнеописанием новых подвигов Чичикова, и не взяться за какой-то другой сюжет, более простой и увлекательный? Но Гоголь не может ничем увлечься. Идеи уровня «Ревизора», «Тараса Бульбы» и «Мёртвых душ» ему не приходят в голову. И это при том, что он молод, ему ещё нет сорока – должен наблюдаться расцвет во всех смыслах. А у него, напротив, – упадок. Откуда?! С чего бы?

Творческий процесс требует огромных душевных затрат. Как сказал Михаил Пришвин: «Высоко подняться может каждый разными способами. Но долго оставаться на высоте можно только сильным излучением любви». У Гоголя же такая «эмоциональная подпитка» вовсе отсутствует, для великого писателя понятие «любовь» осталось «терра инкогнито».

Из доклада Н.Баженова «Болезнь и смерть Н.Гоголя»:

«Есть ещё одна сторона жизни, освещение которой было бы чрезвычайно интересно для установления основных черт психологии или психопатологии Гоголя – а именно его отношение к женщинам. Это вообще психологическая реакция, весьма важная для характеристики личности и анализа душевной жизни. По отношению к Гоголю это было бы в особенности интересно, ибо если бы оказались достоверными смутные слухи до сих пор циркулирующие по этому поводу, то мы натолкнулись бы может быть на явные психопатические симптомы (!) Однако, встречаясь с людьми, которые помнили ещё и знали Гоголя, я столкнулся с весьма противоречивыми указаниями на этот счёт».

А вот профессор, В.Чиж на этот счёт даже не оставляет сомнений. Он также обращает внимание на то, что Гоголь ни разу даже не пытался устроить свою семейную жизнь, и что женщины не только его не притягивали, но даже, напротив, пугали свой «инопланетностью» личности. Гоголь не понимал характера женщин, не представлял их в роли умных собеседниц (разве что – терпеливых слушательниц, льстиво восторгавшихся талантом сатирика, какими были жена Хомякова, А.Смирнова-Россет и юная А.Вильегорская). Отсюда и неспособность Гоголя любить.

Приведём слова профессора Чижа:

В.Чиж. «Болезнь Н.В.Гоголя». М, 1904г

«Гоголь, не интересовавшийся женщинами вследствие своей врождённой ненормальности, знал их плохо, и изображал их гораздо слабее, чем мужчин. Строго говоря, он не дал ни одного законченного изображения женщины, хотя он всегда с большим знанием рисовал мужчин. Я помню, как долго не мог понять, почему в произведениях Гоголя любовь не играет роли, почему лучшим его женским образом была старуха Коробочка, почему он нам не дал художественных образов девушек. Ведь Улинька это не образ! Если бы и были сомнения насчёт того знал ли Гоголь женское сердце и наблюдал ли он со своей громадной проницательностью девушек, ТО УЛИНЬКА ДОЛЖНА БЫЛА БЫ НАС УБЕДИТЬ, ЧТО ГОГОЛЬ СТРАДАЛ ПАТОЛОГИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ НЕРВНОЙ СИСТЕМЫ ЛИШИВШЕЙ ЕГО СПОСОБНОСТИ ЛЮБИТЬ».

К этому, следует добавить и то, что Гоголь не только не способен любить женщину, он не понимает глубинной женской природы, и женского характера. Более того, он ненавидит женщин.

Иначе как ещё объяснить, что в его юношеском сочинении – «Диканьке» женщины преимущественно оказываются «ведьмами» (т.е. по Гоголю, существами, обладающими властью над мужчинами, губящими ради своих прихотей мужчин). Прекрасные колдуньи, русалки, ведьмы наводят своей мистической силой на мужчин такой страх, что у казаков возникает вполне закономерная, с психологической стороны реакция – агрессия, это обратная сторона страха. Женщина у Гоголя ассоциируется с кошкой– оборотнем. Своей знакомой А.Смирновой-Россет уже зрелый Гоголь расскажет, как в далёком детстве он оказался один дома, наступила ночь и «вдруг раздалось мяукание кошки… никогда не забуду как она шла, и мягкие лапы постукивали о половицы когтями… глаза искрились недобрым светом…» Эта детская истерика закончилась тем что в страхе маленький Никоша утопил напугавшую его ночью кошку, «и стало ещё страшнее… казалось, я утопил человека… плач перешёл в рыдания» (см. И.Золотоусский, «Гоголь», ЖЗЛ, М, 2007). Эта истерика прекратилась только от побоев отца, отхлеставшего Никошу ремнём, но образ ночной кошки-ведьмы перейдёт в его творчество.

В силу своей природной неспособности понять природу любви и личность женщины, Гоголю хорошо удаются лишь старухи да комичные, гиперболизированные персонажи, – великолепные для сценической драмы и совершенно не пригодные для реалистического романа, которым были «Мёртвые души». Отчего же великий Гоголь оказывается не в состоянии понять природу любви и характер женщины, можно лишь догадываться.

Виной ли тому воспитание, образец грубых мужицких отношений на украинском хуторе или же «врождённый дефект нервной системы», как утверждают В.Чиж и Н.Баженов, но факт остаётся фактом; у гениального писателя Гоголя женские образы подразделяются на «старух» и «ведьм», причём ведьмы могут быть молодыми и красивыми, они очаровывают добрых хлопцев, как Диканьковские русалки, или же «в возрасте» как сорокалетняя Солоха, которая ловко и умело обходилась со всеми хуторскими мужиками, от дьяка до Чуба, потчуя их жирными варениками и задорными прибаутками, но реальных женских характеров, рядом с которыми можно было бы поставить слово «любовь» у Гоголя нет.

Иногда, правда, у Гоголя мы видим описание влюблённости, но и в этом краткосрочном чувстве, у Гоголя идёт преимущественно описание внешней красоты без раскрытия женской души, никакого глубинного психологического портрета мы не найдём, а только фольклорную сказовость, стереотипные и повторяющиеся народные архетипы и мистику.

При этом «фольклорные» женщины у Н.Гоголя откровенно грубы и вульгарны, сколь бы забавными не казались нам их выходки и реплики.

Из «Сорочинской ярмарки»:

«Треск отборных слов посыпался дождём на голову разгульного парубка:

– Чтоб ты подавился, негодный бурлак! Чтоб твоего отца горшком в голову стукнуло! Чтоб он подскользнулся на льду, антихрист проклятый! Чтоб ему на том свете чёрт бороду обжёг!»

И даже прекрасная Оксана из «Ночи перед Рождеством» ведёт себя весьма решительно и грубо, как баба, а не как женщина. При этом все её достоинства и преимущества оказываются чисто внешними, это не интеллект, не культура, не сила воли и характера, а просто ленты, золотые галуны и т.п. Мечты Оксаны приземлены – черевички, как у царицы, с той лишь разницей, что в этих черевичках Оксане не придётся управлять государством.

«Да, парубки, вам ли чета я? Вы поглядите на меня, – продолжала хорошенькая кокетка, – как я плавно выступаю; у меня сорочка шита красным шёлком. А какие ленты на голове! Вам век не увидать богаче галуна! Всё это накупил мне отец мой для того, чтобы на мне женился самый лучший молодец на свете!» И, усмехнувшись, поворотилась она в другую сторону и увидела кузнеца…

– Зачем ты пришёл сюда? – Так начала говорить Оксана. – Разве хочется, чтобы выгнала за дверь лопатою?»

Образ ведьмы – Солохи из той же «Ночи перед Рождеством» заслуживает отдельного комментария. Прозвища «ведьма» она заслужила лишь потому, что «к чести её сказать, она умела искусно обходиться с мужиками. Ни одному из них и в ум не приходило, что у него есть соперник. Шёл ли набожный мужик, или дворянин, как называют себя козаки, одетый в кобеняк с видлогою, в воскресенье в церковь или, если дурная погода, в шинок, – как не зайти к Солохе, не поесть жирных с сметаною вареников и не поболтать в тёплой избе с говорливой и угодливой хозяйкой…»

Мы подошли к главному выводу, неспособности Гоголя создать образ влюблённой женщины и сюжет, построенный на любви. Для понимания краха замысла второго тома «Мёртвых душ» это крайне важно. «Мёртвые души», роман по форме (а значит, требующий и романного сюжета, т.е., в энциклопедической формулировке «история личности в драматических обстоятельствах»), самим Николаем Васильевичем назван «поэмой».

***

Так почему же Гоголь всё-таки назвал «Мёртвые души» поэмой?

Ответ прост, если вспомнить замысел «Мёртвых душ» и задаться вопросом, зачем Гоголь, любящий Россию и пишущий роман о России поехал работать над «Мёртвыми душами» в Рим?

Страсть к Италии у Гоголя, в которой он подолгу находился с 1836 по 1848 годы, перекликается с тем, что писатель собирался во втором томе создать образы «позитивных» помещиков. Такие образы ему не удавались. Но зачем ему это было нужно? Почему именно «позитивные образы», в несвойственной для желчного сатирика манере. Раз за разом ироничный до кончиков ногтей Гоголь словно лошадь закусившая удила, создавал образы, которые отторгала его сущность, его собственная душа. Откуда же эта упёртость?

Кто продиктовал, кто обязал Гоголя работать в таком «узком коридоре» творческого замысла? Ответ кажется невероятным: итальянский поэт Данте Алигьери. Именно это имя объясняет, почему Гоголь назвал «Мёртвые души» поэмой, почему он так долго жил в Италии, и, наконец, почему и зачем он так упрямо создавал образы положительных героев.

Если тему и сюжет «Мёртвых душ» Гоголю подсказал Пушкин, то композиционной основой «Мёртвых душ» стала «Божественная комедия» Данте.

Приамо делла Кверча.« Вергилий и Данте в чистилище»
Приамо делла Кверча.« Вергилий и Данте в чистилище»

В «Божественной комедии», над созданием которой автор работал 15 лет, Данте раскрывает всю средневековую онтологию, именно поэтому его поэма «божественна», как это заметил Бокаччо. Философские категории Данте сращивает с категориями этическими, живописуя круги «ада» и «рая», и насыщая эти мистические картины образами реальных персонажей, героев своего времени и веков минувших, чьи души, по мнению автора, должны томиться в адском пекле или же летать в раю.

И не случайно в названии романа Гоголя подчёркивается слово «душа», – так же как и Данте в картине «ада», Гоголь старается изобразить души мёртвые, и затем противопоставить им души живые. Поскольку Данте Алигьери был по своему вероисповеданию католиком, то его произведение разделено на три цикла песен: ад, чистилище и рай. Автобиографичный герой Данте начинает свой путь в загробном мир начиная с ада, и через чистилище движется в рай.

Примерно так же в композиционном плане задумывал сюжет «Мёртвых душ» и Гоголь, ведь кроме неудавшегося второго тома был задуман ещё и третий. Но неудача постигла автора уже на втором томе, аллегорией которого было чистилище, вторая часть «Божественной комедии» Данте.

Весьма странно, что исследователи творчества Гоголя, пытаясь найти объяснение жанру «поэмы» гоголевских «Мёртвых душ», ищут аналогии то с «Иллиадой» Гомера, то с «Одиссей», (напр. И.Золотоусский «Гоголь. ЖЗЛ см. с. 218) то с героическим эпосом, хотя прямые аналогии здесь провести невозможно. Наша публикация, рассматривающая творчество Гоголя через призму творчества Данте, обладает новизной.

Впрочем, интерес Гоголя к «Божественной комедии» никогда не был тайной, в отличие от врачебного диагноза его нервной болезни, имеющего в архиве гриф «только для специалистов»! Между тем, параллель «Мёртвые души» – «Божественная комедия» способна дать ответ на вопрос, почему роман о похождении Чичикова стал для его автора смыслом жизни. «Божественная комедия», (равно как и «Фауст» Гёте) носила глубоко экзистенциальный характер. И в этом контексте совсем иначе воспринимаешь письмо Гоголя к другу А.Данилевскому в мае 1842 г, когда вышли из печати первый том «Мёртвых душ». Гоголь писал: «Мёртвые души – преддверие, немного бледное той великой поэмы, которая строится во мне и разрешит наконец загадку моего существования».

Итак, это не просто роман-поэма об истории крепостнической России – перед нами роман-поэма Гоголя о самом себе, о своей сущности, о смысле человеческой жизни, об устройстве вселенной и о соотношении в ней божественного и человеческого, о том что есть человеческая душа и человеческая личность, что есть добро и что есть зло. Именно такова проблематика «Божественной комедии» Данте.

Увы, озадачившись темой борьбы добра и зла, Гоголь сумел живописать лишь картину «ада», и мог бы эпиграфом к «Мёртвым душам» поставить известное изречение Данте «оставь надежду, всяк сюда входящий». Ответ на вопрос, почему Гоголю не удалось создать «чистилище» и «рай», достаточно прост, если вспомнить у Данте самих героев «ада», «чистилища» и «рая», и вспомнить творчество Гоголя. Помните, у Данте главный герой «Божественной комедии» проходит по аду, и через круги падших душ (ростовщиков, мошенников, торговцев) его ведёт проводник – поэт Вергилий.

Но когда герой «Божественной комедии» приходит в рай, у него уже другой проводник, вернее проводница. Трудно забыть её имя. Её звали Беатриче Портинари.

Данте, будучи девятилетним ребёнком, увидел на майском празднике восьмилетнюю девочку по имени Беатриче (блаженная) и… влюбился в неё. Как выяснилось, на всю жизнь. А девять лет спустя он увидел её уже замужней женщиной. Беатриче становится на всю жизнь «владычицей его помыслов», прекрасным символом того нравственно поднимающего чувства, которое он продолжал лелеять в её образе, когда Беатриче уже умерла а сам он вступил в один из браков по политическому расчёту, какие в то время были приняты. Образ Беатриче оказал огромное влияние на развитие темы платонической любви в европейской поэзии.

Итак, начни; скажи, куда стремится

Твоя душа, и отстрани испуг: (…)

Я видел – в этой глуби сокровенной

Любовь как в книгу некую сплела

То, что разлистано по всей вселенной:

Суть и случайность, связь их и дела,

Именно своей прекрасной возлюбленной – Беатриче – мыслитель Данте посвящает Божественную комедию, и сюжетно строит её таким образом: герой проходит все круги ада с единственной целью, встретиться и соединиться с душой своей возлюбленной – Беатриче.

О, что за трепет душу мне объял,

Когда я обернулся к Беатриче

И ничего не видел, хоть стоял

Вблизи неё и в мире всех величий!

Любовь – ведущая сила и движитель сюжета «Божественной комедии», и ради возвышенной, неземной любви к Беатриче и к её душе, разворачивается всё её действие. Беатриче, это не красивая женщина, а прекрасная душа, и она становится проводницей души героя «Божественной комедии» из чистилища в рай. И, обращаясь к любимой, поэт восклицает: «О Беатриче, милый, нежный вождь!»

А теперь вспомним женские образы у Гоголя.

У Гоголя никогда не было Музы, своей Беатриче, то есть того движителя, ради которого он сам или его герой способен был бы пройти все круги ада на пути в рай. Скупка Чичиковым крестьянских «мёртвых душ» ради мифической женитьбы – это не «Божественная комедия», а скорее, трагедия, – душевное банкротство!

После создания «ада», насыщенного Собакевичами, Плюшкиными, Ноздрёвыми, – желания творить и жить у Гоголя уже не оказалось, поскольку перспективы любви и радости, открытые для Данте, для Гоголя не существовали.

Гоголь ушёл из жизни молодым, физически здоровым и сильным, но… душа его была уже мертва для любви. Душа Гоголя оказалась лишена той самой живительный основы, того сгустка позитивной и созидательной энергии, и той силы, «что движет солнца и светила».

Хотел постичь, как сочетаны были

Лицо и круг в слиянии своём;

Но собственных мне было мало крылий;

И тут в мой разум грянул блеск с высот,

Неся свершенье всех его усилий.

Здесь изнемог высокий духа взлёт;

Но страсть и волю мне уже стрёмила,

Как если колесу дан ровный ход,

Любовь, что движет солнце и светила.

Анна ГРАНАТОВА

2 комментария на «“«Божественная трагедия» Николая Гоголя”»

  1. Критики всегда правы, но.. они не гении, не Гоголи и Достоевские, в лучшем случае они страховы, а в худшем…
    Однако, статья талантлива, хоть и много букв короче есть здесь: “Трагедия Гоголя” Валерий Василев.

  2. 1. Зачем эта статья? Зачем копаться в “белье” русского писателя, который просто решил показать пороки представителей мещанского и дворянского общества. Чтобы общество ужаснулось и самокритично стало исправляться? В этом была наивность Н.В.Гоголя.
    2. Попытался Гоголь нарисовать положительных героев. Не нашёл. Взял бы и бросил. Но он понадеялся на их моральное исправление.
    3. Предполагаю, что это часть диссертации Анна Гранатовой, напичканной терминологией и попыткой самореализации в научной среде.
    4. Не надо лезть в душу Гоголя! Каждому – покопайтесь в Своей!
    5. Лучшее у Гоголя в “Выбранных местах из переписки с друзьями”. Вот там Свет Души и Ума Гоголя! Извините за пафос.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *