Охранители и либералы: в затянувшемся поиске компромисса

№ 2014 / 21, 23.02.2015

Впервые пути Котенко с Полторацким пересеклись в 1940 году во Львове: один тогда представлял на Западной Украине «Комсомолку», другой – «Известия».

Но потом началась война. Котенко получил назначение в газету 19-й армии Западного фронта «К Победе». Позже он вспоминал: «В октябре 1941 года под Вязьмой, вместе с редакцией попал в окружение. Был ранен. В этот период сжёг партийный билет. После пробирался вместе с товарищами к линии фронта. После долгого пути по лесам, когда уже не мог идти, был подобран и скрыт от немцев жителями села Жерелево, Куйбышевского района, Смоленской (ныне Калужской области). Когда начал ходить, вступил в Жерелевскую подпольную организацию – выпускал подпольную газеты, листовки, работал как разведчик (справка штаба партизанского движения Западного фронта и Смоленского обкома ВКП(б). В августе 1943 года, возглавив группу подпольных работников, перешёл линию фронта» (РГАЛИ, ф. 631, оп. 39, д. 2988, л. 10 (оборот).

Потом были госпроверка в Подольске, офицерские курсы, назначение командиром пулемётного взвода, контузия, бои на 2-м Прибалтийском и Забайкальской фронтах.

В «Комсомолку» Котенко вернулся из Порт-Артура лишь в 1946 году. Его оценили. В 1948 году ему вручили орден «Знак Почёта».

Тогда же Котенко попробовал писать прозу. В альманахе «Год XXXIV» приняли его роман «Колхозники». Входивший в команду Анатолия Софронова очеркист Леонид Кудреватых тогда утверждал, что этот роман «выделяется прежде всего правдивым и талантливым изображением сельских вожаков-коммунистов <…> Вполне закономерно, что в романе, носящем название «Колхозники», наряду с вопросами организации труда, наряду с ремонтом инвентаря, весенним севом и проблемами мичуринской науки, – речь идёт о партийной работе, о сочетании политической работы с хозяйственной, о взаимоотношениях между партийными работниками, о воспитании людей в духе социалистической сознательности» (РГАЛИ, ф. 631, оп. 39, д. 2988, л. 47). При этом Кудреватых ни слова не сказал о том, есть ли в романе Котенко «Колхозники» хоть какие-то художественные достоинства.

Точно так же поступил и Леонид Соболев. «Я читал этот роман, – заявил он на заседании Президиума Союза писателей 25 июля 1951 года. – <…> У него очень любопытно повёрнута тема. Вся ситуация романа держится на партийном руководстве района» (РГАЛИ, ф. 631, оп. 39, д. 2988, л. 41).

Кроме Кудреватых, в Союз писателей Котенко рекомендовал также Фёдор Гладков. Но автор «Цемента» оказался честнее. Он признал, что в «Колхозниках» Котенко «судьбы людей изображаются как-то походя, словно людям некогда думать о себе» (РГАЛИ, ф. 631, оп. 39, д. 2988, л. 42).

Пока Союз писателей рассматривал дело о приёме Котенко, в его семье случилась трагедия: милиция арестовала мать журналиста, которая работала в одном из магазинов Ворошиловграда. Старую женщину обвинили в растрате денег и осудили на семь лет. Для Котенко это означало крах карьеры. Ему только-только простили пребывание в войну на оккупированной территории, а тут возникло дело матери. Но за него вступился Анатолий Софронов. Благодаря Софронову Котенко вскоре даже заново приняли в партию.

В середине 50-х годов Котенко было поручено создание нового журнала «Советская молодёжь». Пришедшая к нему на работу после окончания Московского института международных отношений дочь великого артиста Бабочкина – Наталья Бабочкина утверждала, что Котенко считался «другомАджубея, влиятельным человеком. Он был очень милый, очень добрый, очень славный и очень больной – с бесконечными инфарктами» («Литературная Россия», 2011, 18 ноября). Но журнал «Советская молодёжь» провалился и вскоре был закрыт. Часть сотрудников после этого перешла в создававшуюся газету «Литература и жизнь», а Котенко получил под своё начало другой комсомольский журнал – «Молодая гвардия». Его заместителем в «Молодой гвардии» стал поэтВасилий Фёдоров, а прозой занялся Иван Падерин.

Одни считали, что эта троица работать не умела. Виктор Астафьев в комментариях ко второму тому своего 15-томного собрания сочинений утверждал, что команда Котенко только испортила в журнале его повесть «Звездопад». «Между редактором журнала «Молодая гвардия» Котенко – слабым писателем, выплывшим из газетчиков в литературную эпоху на злободневных очерках, – вспоминал Астафьев, – и заведующим отделом прозы Падериным, писавшим романы на уровне своего шефа, но считавшим, что пишет он не хуже классиков, шла затяжная скрытая война». Каждый начальничек хотел переписать Астафьева под себя, но в итоге только уродовал оказавшуюся в его руках повесть. Больше всего Астафьева возмутила правка Котенко. Он потом ядовито о нём написал: «корифей литературы и передовой идеологии, мастер пера и мыслитель цековского направления» (Астафьев В.П. Собрание сочинений в 15 т. Т. 2. Красноярск, 1997, С.491).

Но вот художник Илья Глазунов готов был Котенко многое простить только за то, что тот стоял, как ему казалось, на правильных позициях. Он вспоминал: «Следует сказать, что ещё до «Огонька» смелость поддержать меня, опального молодого художника Глазунова, взял на себя журнал «Молодая гвардия», редактором которого был тогда Илья Михайлович Котенко. Знакомя меня с ним в доме на Сущёвской, Михалков, как всегда, с юмором коротко сказал: «Вот, Илья, твой тёзка. Молодой? Молодой. Гвардеец? Гвардеец! Ты должен его использовать – он талантливый и работает быстро». Пожилой, лысеющий Котенко сверкнул в улыбке металлическими зубами и доброжелательно произнёс «О, на ловца и зверь бежит! Мне как раз позарез нужно напечатать в журнале материал о краснопресненской «Трёхгорке». – И, сразу переходя на «ты», по-деловому добавил: – Успеешь за две недели пять портретов передовиков труда нарисовать? Там одни бабы работают, да такие красавицы – закачаешься! А кого рисовать – тебе в дирекции фабрики подскажут». До сих пор помню грохот машин и множество перебегающих от станка к станку работниц. Рисовал я своих моделей в красном уголке, где было относительно тихо. Решил так: не уйду до конца смены, пока всех пятерых не нарисую. На следующий день Котенко, не скрывая удивления, протянул: «Ну и ну! Вот это оперативность! А лица-то какие хорошие, русские. Даю в номер. Теперь ты наш, молодогвардеец». Так благодаря Илье Михайловичу я скоро стал своим в разношёрстной компании молодых авторов журнала. Подружился с поэтом Толей Поперечным, с которым мы задумали, а потом выпустили книгу «Россия. Родина Любовь»: его стихи – мои рисунки. Ездили мы выступать по городам и весям в составе творческих бригад «Молодой гвардии». В то время, несмотря на зреющий раскол, который проявился годы спустя, мы были, казалось, вместе – Женя Евтушенко и Володя Фирсов, Миша Пляцковский и Володя Цыбин, Игорь Кобзев и ныне столь знаменитый в мире кино Эльдар Рязанов с известным своим другом и соавтором Эмилем Брагинским… Да всех не перечесть!» (Глазунов И.С. Россия распятая. М., 2008. Том II. Кн. 2. С. 109–110).

На чём споткнулся Котенко и почему его очень быстро убрали из «Молодой гвардии», до сих пор окутано тайной. Известно только, что потом он оказался в газете «Советская Россия» на должности заведующего отделом литературы – члена редколлегии.

Получив записку Степакова и Чехарина, Романов сразу же дал команду вынести вопрос о газете на ближайшее заседание Бюро ЦК КПСС по РСФСР. В фондах РГАНИ я нашёл первоначальный проект постановления, датированный 29 мая 1962 года (РГАНИ, ф. 4, оп. 18, д. 248, лл. 167–168). В проекте говорилось: «…перевести газету «Литература и жизнь» – орган Правления Союза писателей РСФСР – с 1 октября 1962 года на еженедельный выпуск, переименовав её в еженедельник «Литературная Россия» (РГАНИ, ф. 4, оп. 18, д. 248, л. ?). А главным редактором реформируемого издания утверждался Илья Котенко.

Под текстом проекта стояло семь подписей членов Бюро ЦК. Первым расписался А.Романов, подчеркнувший, что он за подготовленное решение. «За» написали также члены Бюро Чураев иЛомако. Четыре других подписи я не разобрал.

В принципе семь подписей было более чем достаточно для того, чтобы документ сходу приняли на заседании Бюро. Но случилось непредвиденное. Вопрос о газете почему-то в повестку дня не попал. Исходя из одной из помет на проекте постановления, можно предположить, что документ с рассмотрения был снят по указанию секретаря ЦК КПСС Фрола Козлова, который считался в партии вторым после Хрущёва человеком. По другой версии, притормозил реформирование газеты другой секретарь ЦК – Михаил Суслов, которому якобы не понравилась излишняя самостоятельность Романова и стоявшего за ним Ильичёва.

А что было в реальности? В архивах я на эту тему пока нашёл всего лишь один документ. 31 мая 1962 года, то есть буквально через два дня после внесения в Бюро ЦК КПСС по РСФСР проекта постановления по газете «Литература и жизнь», заведующий отделом науки, школ и культуры ЦК КПСС по РСФСР Е.Чехарин доложил: «Союзом писателей РСФСР внесены новые материалы, связанные с перестройкой газеты «Литература и жизнь» (РГАНИ, ф. 5, оп. 37, д. 96, л. 84, оборот.)

О чём это говорило? Значит, за два дня кто-то сверху вновь надавил на Соболева и заставил внести в его позицию существенные коррективы. Но кто это мог быть? Пока не ясно.

Другой вопрос: что за новые материалы внёс Союз писателей России после 29 мая? Я в фондах Российского государственного архива новейшей истории их не нашёл. Куда делись эти материалы, до сих пор тайна. Но не странно ли это?

Здесь интересен ещё один момент. Чехарин, когда готовил для ЦК свои записки, в обоих случаях – 29 мая и 31 мая – опирался на предложения Союза писателей России. Подчеркну, он ссылался не на личное мнение Леонида Соболева, а на позицию всего творческого союза. Что из этого следовало? Значит, Соболев прежде чем что-либо внести в ЦК, должен был все предложения обсудить и согласовать как минимум на заседании секретариата правления Союза писателей России.

Я в Российском государственном архиве литературы и искусства изучил все протоколы и стенограммы заседаний секретариата за первое полугодие 1962 года. И что же? Если верить сохранившимся документам, Соболев за это время ни разу не поднимал на секретариате ни тему реформирования газеты «Литература и жизнь», ни вопрос о возможном руководителе этого издания. Недельный спор о газете возник только 29 мая 1962 года в день подачи в ЦК первой записки Чехарина и Степакова. Но 29 мая секретариат правления Союза писателей РСФСР, во-первых, проходил под председательством не Соболева, а Сартакова, а во-вторых, изначально на нём собирались обсудить всего лишь итоги второго всероссийского семинара молодых критиков. Вопрос о «Литературе и жизни» всплыл уже под занавес заседания. Сартаков сообщил, что поступило несколько заявлений, в которых писатели жаловались на плохое к ним в газете отношение. Обиженными себя посчитали Георгий Радов, Виктор Перцов, Александр Прокофьев и ещё несколько литераторов.

Сартаков, сославшись на отсутствие Вадима Кожевникова, Анатолия Софронова и Сергея Михалкова, дипломатично предложил перенести рассмотрение этого вопроса на следующее заседание. С ним не согласился Рыленков. Он заявил: «У меня довольно сложное положение: я являюсь членом редколлегии, а живу на отшибе. Мне иногда бывает стыдно, что моя подпись стоит под этой газетой. Ни одна принципиальная статья со мной как членом редколлегии не согласовывается. Я об этом узнаю после того, как это напечатано. Прошу считать, что я отвечаю только за то, что подписано мною. Если хотите, чтобы я что-то делал, ставьте меня в известность. Иногда, правда, мне присылают стихи, но там печатаются литературно-критические статьи, с которыми я никак согласиться не могу. Либо я должен снять свою подпись, выйти из редколлегии этой газеты, либо поставить вопрос, чтобы с членами редколлегии, живущими не в Москве, они эти вопросы согласовывали. Статьи лежат довольно долго и нужно запрашивать мнение членов редколлегии. Как я буду отвечать за эти статьи, если я их не читаю? И больше того, со многими статьями я принципиально не согласен» (РГАЛИ, ф. 2938, оп. 1, д. 178, лл. 75–76).

Николай Доризо добавил: «Целый секретариат нужно посвятить работе газеты «Литература и жизнь». Нужно, чтобы люди поговорили о газете. Это очень наболевший вопрос»(РГАЛИ, ф. 2938, оп. 1, д. 178, л. 75).

Однако Сартаков стоял на своём: надо подождать. Он не исключил, что следующее заседание секретариата могло пройти уже через три дня – 31 мая. Но при этом Сартаков оговорился: «У меня сомнение, вернутся ли к тому времени Софронов и Михалков» (РГАЛИ, ф. 2938, оп. 1, д. 178, л. 75). Подводя итоги, он сообщил: «Тогда так: когда Леонид Сергеевич [Соболев. – В.О.] вернётся где-то в середине июня, когда будут в Москве Софронов, Михалков, Степан Петрович [Щипачёв. – В.О.],тогда мы этот вопрос разберём» (РГАЛИ, ф. 2938, оп. 1, д. 178, л. 75).

Какие из этого можно сделать выводы? Как минимум один. Большинство секретарей Союза писателей России ничего не ведало о планах по реформированию газеты «Литература и жизнь». Соболев с ними этот вопрос не обсуждал. Если б было по-другому, Доризо, Перцов, Рыленков, другие секретари выступили бы 29 мая 1962 года на секретариате иначе.

Мне представляется, что в мае 1962 года осуществлению планов Романова помешал скорей всегоПоликарпов. Он, судя по всему, нашёл возможность довести до Шолохова информацию о том, что его мнение на уровне Романова было проигнорировано. А классик не любил, когда с ним не считались. Началась подковёрная борьба.

Романов взял паузу. Кто-то воспринял это как проявление Романовым слабости. Пошли слухи о том, что реформирование «Литературы и жизни» даже не отложено, а окончательно прекращено.

В реальности всё обстояло иначе. Романов от своей идеи не отказался. Он просто изменил тактику. Вместо кавалерийского наскока влиятельный партийный чиновник озаботился формированием общественного мнения. Он решил на свою сторону привлечь находившуюся в контрах с Союзом писателей России Московскую писательскую организацию. Но на это требовалось время.

Газета меж тем продолжала загибаться. Не видя поддержки со стороны Соболева, один из руководителей редакции Кузнецов засобирался в отставку. Но для начала он решил отгулять все причитавшиеся ему отпуска. Вместо него новым временно исполняющим обязанности главного редактора «Литературы и жизни» стал Константин Поздняев.

Однако никто не знал, есть ли у Поздняева реальные шансы избавиться от приставки «и.о.» и стать полноценным руководителем газеты.

Неопределённость породила в редакции газеты новые шатания и разброд. Не видя перспективы, часть сотрудников ушла в запой.

Обеспокоенные положением дел, два влиятельных члена редколлегии «Литературы и жизни» – критик Александр Дымшиц и поэт Сергей Васильев – обратились к члену Бюро ЦК КПСС по РСФСР Алексею Романову, который одновременно являлся также заместителем заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК по союзным республикам. Встреча состоялась 6 августа 1962 года. Дымшиц и Васильев попытались убедить партийного чиновника как можно быстрей утвердить главным редактором газеты Поздняева. Романов в ответ попросил прислать ему бумагу.

За сочинение письма взялся Дымшиц. А подписали обращение, помимо него, Сергей Васильев и Николай Рыленков. В письме говорилось: «Как известно, наша газета уже долгое время не имеет постоянного руководителя и руководителя исполняющим обязанности главного редактора. Некоторое время такое положение приводило на практике к серьёзным недостаткам, которые в последние месяцы исправлены. Под руководством и.о. главного редактора тов. К.И. Поздняева газета явно улучшается и, как нам представляется, находится на верном идейно-творческом пути. Однако тов. К.И. Поздняев не обладает необходимой полнотой полномочий, он является исполняющим обязанности главного редактора, не может произвести радикальных мер для обновления редколлегии и коллектива редакции, он – естественно – чувствует себя лишь временным руководителем. Нам представляется, что в лице тов. Поздняева газета может получить не временного, а постоянного руководителя. Тов. Поздняев проявил себя с самой лучшей стороны, как принципиальный и высококвалифицированный редактор, обладающий авторитетом в литературной среде» (РГАЛИ, фонд 2938, оп. 1, д. 182, л. 20).

После этого письма Романов оказался перед выбором: или взяться за немедленное и резкое реформирование газеты «Литература и жизнь» (но вопреки мнению региональных писательских организаций), или пойти на временную уступку Шолохову. Во втором случае вопрос о главном редакторе был уже не столь принципиален: Поздняев как переходящая фигура всех устраивала. Любой другой вариант вёл к ликвидации газеты. Романов не хотел стать самоубийцей, поэтому выбрал второй вариант, согласившись с временной консервацией «Литературы и жизни».

Дальше оставалось делом техники. Уже через несколько дней председатель Союза писателей России Леонид Соболев прислал в Бюро ЦК партии по РСФСР официальное представление на Поздняева. А уже 27 августа 1962 года заместитель заведующего отделом науки, школ и культуры ЦК КПСС по РСФСР Зоя Туманова направила в Бюро следующий документ:

«Союз писателей РСФСР внёс предложение об утверждении главным редактором газеты «Литература и жизнь» тов. Поздняева К.И.

Тов. Поздняев К.И. 1911 г. рождения, русский, член КПСС с 1941 года, образование высшее филологическое.

Тов. Поздняев имеет большой опыт работы в советской печати. С 1929 г. по 1940 г. он заведовал отделами редакций газет в г. Горьком. С 1941 г. по 1960 г. служил в Советской Армии, где занимал должности ответственного секретаря редакции газеты «Фронтовик», ответственного редактора дивизионной газеты «Красное знамя», ответственного секретаря редакции газеты МВО «Красный воин», заместителем редактора литературно-художественного журнала «Советский воин». С октября 1960 года т. Поздняев работает заместителем главного редактора газеты «Литература и жизнь», а в настоящее время исполняет обязанности главного редактора.

Тов. Поздняев систематически выступает в печати как критик. Его литературно-критические статьи и рецензии публикуются в центральных журналах и газетах. Как редактор и критик тов. Поздняев много работает с молодыми авторами. Под его редакцией Воениздатом выпущено два сборника произведений молодых литераторов: «На земле, в небесах и на море» (1955 г.) и «Я – солдат» (1959 г.). В настоящее время тов. Поздняев работает над монографией о поэте А.Недогонове.

Правление Союза писателей РСФСР характеризует работу тов. Поздняева в газете «Литература и жизнь» положительно и считает, что он обладает необходимыми качествами, позволяющими утвердить его главным редактором газеты.

Отдел науки, школ и культуры ЦК КПСС по РСФСР поддерживает предложение Союза писателей РСФСР об утверждении тов. Поздняева К.И. главным редактором газеты «Литература и жизнь».

Проект постановления Бюро ЦК КПСС по РСФСР прилагается» (РГАНИ, ф. 13, оп. 2, д. 456, л. 145).

К этому документу Туманова приложила также объективку на Поздняева, подготовленную инструктором её отдела Ниной Жильцовой.

В свете предстоявшего назначения Поздняева вопрос о реформировании газеты как бы отпал сам собой. Уже первого сентября 1962 года Зоя Туманова сообщила своему руководству в ЦК:«Вопрос о реорганизации газеты «Литература и жизнь» в литературный еженедельник «Литературная Россия» временно снят с обсуждения, о чём авторы писем поставлены в известность» (РГАЛИ, ф. 5, оп. 37, д. 108, л. 88).

В этой записке ключевым было словом «временно». Видимо, Туманова сама толком ничего не знала. Она ведь всегда была всего лишь исполнителем, а решения обычно принимались совсем в других кабинетах.

Что же касалось Поздняева, вопрос о его назначении был рассмотрен на заседании Бюро ЦК КПСС по РСФСР 12 сентября 1962 года. Председательствовал на том Бюро Г.Воронов. Из других членов Бюро присутствовали Ломако, Абрамов, Чураев и Яснов, а также второй секретарь Московского горкома КПСС Николай Егорычев, завотделами ЦК Степаков и Чехарин и другие приглашённые лица. В фондах РГАНИ сохранилось постановление (Б-1457 к № 21/32с):

«О т. Поздняеве К.И.

(тт. Чехарин, Воронов)

Принять предложение Союза писателей РСФСР об утверждении т. Поздняева К.И. главным редактором газеты «Литература и жизнь» (РГАНИ, ф. 13, оп. 2, д. 25, л. 69).

Но в должность Поздняев вступил лишь через пять дней, 17 сентября, после того как его полномочия подтвердил секретариат правления Союза писателей России. Сохранился протокол секретариата за номером 21 (РГАЛИ, ф. 2938, оп. 1, д. 182, л. 59). На нём председательствовал Леонид Соболев, а из секретарей присутствовали Сергей Баруздин, Гумер Баширов и Мустай Карим. Вообще-то от этих людей ничего не зависело. Всё без них уже решили принять в ЦК партии. Но литературные генералы, соблюдая неписанные правила, решили поиграть в демократию. Накануне сотрудники канцелярии по поручению Соболева ознакомили начальство с проектом постановления по газете. В листе опроса за утверждение Поздняева главным редактором расписались Леонид Соболев, Мустай Карим, Сергей Сартаков, Вадим Кожевников, кто-то ещё, оставивший неразборчивую подпись, и Степан Щипачёв (РГАЛИ, ф. 2938, оп. 1, д. 182, л. 62). Ну, а упомянутая четвёрка закрепила итоги опроса уже официально, оформив постановление по всем правилам бюрократии.

Так в писательской газете начинался новый этап.

Продолжение следует

Вячеслав ОГРЫЗКО