АПОСТОЛЫ САКРАЛЬНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

№ 2005 / 16, 23.02.2015

В наше время никого не удивишь фантастическими сборниками-альманахами. Однако эта книга — «Ковчег «Бастион» (Москва, 2005, издательство «Мануфактура», составитель: Д.Володихин) — цепляет за душу, выбивается из ряда подобных себе изданий. Помнится, в советские времена издавались годовые сборники «Фантастика», которые зачитывались до дыр, подкупали своей необычностью, нестандартностью, отличностью от того вала «совковой» литературы,  которая процветала в то время.

И сборник «Ковчег «Бастион», как те легендарные альманахи, отличается именно своей нестандартностью, добротой от того вала «чернухи», завалившей ныне книжные прилавки. Причем направление рассказов дано уже в самом титуле альманаха: «Ковчег «Бастион» — то есть своеобразный ковчег христианской (в широком смысле) доброй литературы в океане масс-культуры а ля «Дети Розенталя». У сборника двенадцать авторов — тоже символичная аналогия.

С одной стороны, альманах не совсем ровный, там есть разностилевые, разнокачественные вещи. Но с другой — у всех авторов есть одно очень важное объединяющее качество: тяга к доброй литературе. Сакральная фантастика и отличается от сугубо научно-фантастической, что главным для себя считает не техногенные прибамбасы, не принцип «бей — стреляй — беги», а поиски Бога в своей душе, неприятие пошлости и культуры «чистого потребительства», царящего в нашем обществе и находящего отражение в современной литературе.

Альманах начинается превосходной сказкой Антона Дубинина «Родная кровь», выполненной в андерсеновском стиле и чем-то напоминающей «Снежную королеву», где роль Кая выполняют близнецы Арнольд и Агнесса, а роль Герды их старший брат Ричард (сразу вспоминается Ричард Львиное Сердце), который ценой своей жизни спасает брата и сестру от казни. В роли же Снежной королевы выступает королевский шут фон Коротыш. Причём эта личность с одной стороны — гораздо тёмная и злобная, чем андерсеновская героиня, но с другой (и это большая находка автора) — это и своеобразный защитник обиженных близняшками людей и этим чем-то напоминающий Робин Гуда, но в своём прокурорстве беспощадного и бездушного. Он воображает себя Богом, его месть слепа, и в его сердце нет места милосердию и любви. Причём этот герой выписан настолько здорово, что в его тени немного теряются сами главные персонажи сказки. В сказке очень много символики, и интересно, что спасение (так и хочется написать с большой буквы) близнецов начинается с их очередной, но самой безобразной выходки, случившейся в Преображение Господне. А само судилище над детьми является прообразом Божиего суда (хотя Матушка-С-Маленькими-Весами очень уж напоминает Фемиду, и это немного снижает своеобразие сказки). Находкой видится поединок фон Коротыша с Ричардом, по правилам которого победителем становится побеждённый. И опять христианская аналогия с распятым Христом, который победил смерть, умерев.

Антиутопией можно назвать рассказ Олега Марьина «Как Стёпа на заработки ездил», в которой человек, попадающий в урбанизированный мир, постепенно теряет своё лицо и зомбируется. Безусловно, присутствует аналогия с нашим обществом, когда душевный мир подменяется миром-суррогатом, где главное — эдакий «эпикурейский коммунизм» — получение удовольствий и удовлетворение каких-либо потребностей даже ценой потери собственного «Я». А по сути, оторванность от Бога, нелюбовь.

С очень хорошим чувством юмора написан рассказ Дмитрия Володихина «Милая». Причём его можно в определённом смысле противопоставить предыдущему рассказу в том плане, что если в рассказе Марьина происходит обезличивание и превращение человека в машину, то в рассказе Володихина происходит образование личности из машины. При этом люди, окружающие эту машину, настолько утеряли Божий образ (это «Степы» Олега Марьина, доведенные до «кондиции»), что машина оказывается среди них «самой человечной» и главный герой рассказа пьяница Добс находит доброго друга именно в машине, а не в людях.

Рассказ Натальи Иртениной «Трудно быть бесом» даже и по названию сообразуется с романом братьев Стругацких «Трудно быть богом». Замысел рассказа импонирует читателю — автор хочет обличить воинствующую пошлость, что в целом и удаётся. Но острый и злой язык автора иногда начинает выступать против самого автора, непозволительно много там повторяется «околоцензурных» слов. Чтобы выступать против пошлости, незачем её по десять раз на дню цитировать. Автор немного перегибает палку. Могу даже противопоставить этому рассказу другой рассказ этого же автора «Я это ты», опубликованный в сборнике «Сакральной фантастики» — там-то как раз эта разумная пропорция была соблюдена идеально.

В повести Юрия Красникова «Ветер перемен» рассказывается о новых похождениях Колобка. Автор попытался синтезировать русскую народную сказку с басней Крылова «Ворона и лисица». Это из ряда старых сказок на новый лад. В повести Колобок просто горит желанием, чтобы его съели, видит в этом смысл своей жизни и даже подводит под это своеобразную философскую базу. Однако в целом повесть повторяет массу других перепевов сказки о Колобке (у того же Михаила Успенского в трилогии о Жихаре Колобок получился куда как «круче», ибо стал «новым колобком»), автор все же немного не вытягивает заданную в повести идею.

Оригинальна повесть, вернее, отрывок из романа Елены Мурашовой «Погибель и спасение»: в ней чувствуются библейские мотивы (любопытно, что те самые вещи «Ковчега», в которых ярко выражены христианские идеи, и стали наиболее лучшими вещами альманаха), которые автор обыгрывает на свой лад. Главная героиня Ингарта — «правдоискательница», она хочет знать, откуда пошло зло в её мире (планета Эпсилон-Терра явно смахивает на Землю) и находит «библию» своего мира. Главные злодеи её мира даже в именах напоминают злодеев мира нашего: Шатандил (читай: наш сатана), Деннилуса (Денница в женском обличье), Бальбиал (Ваал, Вельзевул). И вот тут автор делает нестандартный и одновременно рискованный с точки зрения официального христианства «ход конём», который придаёт роману очень пикантный вкус: госпожа Мурашова приводит Шатандила к покаянию (представьте, если бы вдруг Денница покаялся!). Этим самым как бы говорится: нет греха на земле, который не мог бы проститься. Покаяние, катарсис — вот главное для раскаявшейся души. Порой автор почти один в один цитирует евангельские строки: «…не как я хочу, но как ты. Да будет воля твоя!» Очень жаль, что в сборнике дан лишь небольшой отрывок, хотелось бы прочитать весь роман.

Христианским я бы назвал и «японский рассказ» украинского писателя Владислава Русанова «Право на счастье»: главный герой жертвует собой ради жизни совершенно чужих ему людей (хотя всё время корит, что не погиб в бою со своим хозяином), потому как честь, совесть, доблесть — для него есть высший критерий жизни. Рассказ небольшой, но сколько в нём любви к людям.

Рассказ гомельской писательницы Ники Ракитиной «Чёрный танк с белым горностаем» по своей сути антивоенный, в нём автору удалось выразить отвращение к войне, но не к людям, в ней участвующим. Они поставлены в такие тяжёлые условия и вынуждены выполнять свой долг. Главные герои при этом — танк и горностай, люди же — второстепенные герои, хотя и к ним автор испытывает нескрываемую симпатию. Как и в рассказе Володихина, автор «очеловечивает» машину, военную машину — танк, при этом идёт дальше Володихина, «очеловечивая» и горностаюшку — это животное играет в рассказе роль своеобразного голубя мира. В финале — военное и антивоенное сливаются воедино, рождая новое доброе, не признающее смерти, существо.

Как я уже упоминал, в альманахе собрано двенадцать авторов, двенадцать «апостолов» сакральной литературы, «плывущих» в «Ковчеге «Бастион». Но помните, вслед за двенадцатью пришли ещё семьдесят апостолов, которые понесли свет Добра и Любви (не сочтите за пафос) по всему миру. Можно надеяться, что они придут. «Ковчег «Бастион» отправился в плаванье. Дай Бог ему попутного ветра и всегда доброй литературной погоды!

 

Александр БАЖАНОВ

г. САРАНСК