ПАРАДОКСЫ ВООБРАЖЕНИЯ

№ 2015 / 30, 02.09.2015

Сложно и многогранно устроено наше сознание. В отражении окружающего мира человек нередко доходит до крайности – либо без достаточных причин приукрашивает действительность, либо до предела придаёт яркую, экспрессивную, негативную окраску среде обитания. Хочется думать, что это объясняется не только эстетическими изысками. Найденные по наитию осязаемые элементы в этом случае адекватны только существу явлений и событий, подтверждают равноценность отображаемого в фантазиях мира и настоящей реальности. И перефразируя известное выражение Рене Декарта впору воскликнуть: «Я фантазирую, – значит, существую».

 

Журнал «Зинзивер» № 5 2015

Валентина Лёлина

Поздние гости

 

В пятом номере журнала не пройдёт незамеченной поэтическая публикация Валентины Лёлиной «Поздние гости». Что ещё может по-хорошему заинтриговать читателя в несущемся потоке из разнообразных по форме и содержанию стихотворений? Только излитый в образах богатый жизненный опыт, выстраданные зрелые чувства, когда талант есть дар за самоотверженные праведные труды.

Нельзя пройти мимо нежно и трепетно написанных стихов, где легко обнаружить изюминку смысла даже в деталях уходящей эпохи:

 

И вспомним не однажды этот дом,

Шинель в углу, вчерашние газеты,

Оставленную флейту, метроном

И быта довоенного приметы.

 

Нас Новый год настигнет на бегу

По набережной вдоль оград и арок,

И будет петербургский двор в подарок,

Палаццо итальянское в снегу.

 

Лирическое начало, присущее всем талантливым личностям, бьёт здесь через край, будит вдохновение тайны, одухотворённое восприятие и всепрощающее понимание:

 

Я всё запомню. Я придам

Черты любой примете,

Свиданье наше будет там –

На том ли, этом свете?

 

И мы исчезнем в тот же миг,

Едва успев проститься…

А дома спят, как сон настиг,

И им всё снится, снится.

 

Не оставлены памятью поэта и времена года, в изысканных и замысловатых зарисовках проступает истина и закон творческого долголетия:

 

Но прошлое ступало по пятам,

и ночь, совсем прозрачная весною,

вся истончилась к августу и там

вдруг превратилась в озеро лесное.

 

Мы на него наткнулись в октябре –

клён догорал и ржавая осина

роняла в воду листья, в серебре

застывших слёз дрожала паутина…

 

Яркой чертой отмечена наблюдательность современного человека, ценность каждого мгновения в потоке лет:

 

Всё медленней день, всё темней,

и всё ощутимей прохлада…

 

Быстро проходит уединённая встреча ищущего читателя с новыми стихами, такими замечательными российскими авторами. Остаётся дорога, которую выберет он сам, но и в этом пути поэзия снова обещает красоту чувств, опыт незатухающей любви и будущие надежды:

 

Страстей

ночных всегда важней заботы

дня подступающего.

Ни во что не веря,

не ощущая, как уходит год,

я тихо за собой прикрыла двери

и вышла посмотреть, как снег идёт.

 

Журнал «Зинзивер» № 5 2015

Наталья Романова

Дмитрий Мизгулин, «Чужие сны»

 

Среди критической части журнала достойна внимания рецензия Натальи Романовой на книгу Дмитрия Мизгулина «Чужие сны».

Автор смело подходит к разрешению поставленных задач, уверяет, что рассматриваемый сборник вышел как и «подобает сновидческому существу: побуждая расшифровать сакральное в осколочной действительности, через символы задуматься о смысле человеческого бытия».

Трезво анализируя проступающие в стихах черты духовного облика, рецензент ярко обосновывает своё видение индивидуума, ведь «в многочисленных мирах он учится видеть свои отражения, осмысливает суть человеческой жизни, постигая в непрерывном процессе взаимопроекций онтологические ценности, центроустремленные к образу Божьему. Человек может стереть этот образ из своей души, двигаясь по центробежному пути страстей, а может сохранить и приумножить. Выбор за каждым»

Не забывает Наталья Романова об идеях и образах, веских характеристиках литературных констант: «Чтобы прийти к истинному спасению, лирическому герою нужно преодолеть большое количество жизненных дорог. В связи с этим особенно значим в поэтике сборника хронотоп дороги, во многом определяющий структуру его художественного пространства»

В процессе анализа появляются и довольно зримые откровения: «Неземная жизнь – это и есть тот истинный дом, куда стоит устремляться «сквозь ночные метели». В земной жизни душа поэта не имеет дома, жизнь мыслится им всего лишь как время перелётов и переездов. Лишь изредка лирический герой находит временное пристанище где-нибудь в святой лесной тиши»

События в сборнике наталкивают и на философские отступления: «Поезд – ещё один сакральный способ путешествовать по другим мирам; купе в вагоне становится аналогом кельи, где есть возможность остановиться, не прерывая движения, и задуматься о жизненных ценностях. Ещё один дом бездомного русского скитальца. Здесь можно передохнуть и в тишине помолиться. Молитва никуда не спешит: «Неспешно молитва вершится,/ струится речная вода…».

Но в финале вывод отчётливо доходчив и радостен: «И всё же муза Дмитрия Мизгулина оптимистична – несмотря на все невзгоды, и над сегодняшним русским небом сияют всё те же Святые Небеса, о чём говорится в следующих строчках:

 

И пусть наши думы – о хлебе,

И в душах царит непогодь,

Но в русском блистательном небе

Живёт милосердный Господь.

 

Наталья Романова своей рецензией сподвигнула читателей к серьёзному обдумыванию поэтических образов, постижению новых, ранее не поддающихся разумению, смыслов, а также к слиянию с творческой натурой автора во имя торжества живого слова.

 

Журнал «Иностранная литература» № 6 2015

Александар Хемон

Аквариум

 

В июньском номере журнала в рубрике «Документальная проза» американский писатель боснийского происхождения Александар Хемон представил произведение «Аквариум» (перевод Антона Ильинского). В форме реальных воспоминаний автор отобразил проблему ухода из нашего мира онкологических больных детей, на примере своей дочери Изабель. 108 дней с момента определения диагноза длилось противоборство врачей при поддержке родителей за жизнь ребёнка. Название А. Хемон объясняет следующим образом: «Утром по пути в больницу я увидел, как несколько пышущих здоровьем мужчин и женщин совершают пробежку вдоль Фуллертон-авеню, направляясь к озеру, и у меня возникло отчётливое ощущение, что я нахожусь в аквариуме: я мог видеть всё происходящее снаружи, люди за стеклом тоже могли меня видеть (если обращали внимание), но мы жили и дышали каждый в своей окружающей среде, и ничего общего у нас не было. Болезнь Изабель и всё, что нам с Тери пришлось пережить, никак с ними не соприкасалось и нисколько не влияло на их жизни».

Александар Хемон

 

Затронута автором и проблема воображаемых братьев или друзей, присущая его трёхлетней дочери Элле – «это связано с резким прорывом в способности выражать свои мысли словами, который случается где-то между двумя и четырьмя годами. У ребёнка накапливается переизбыток слов, и он не знает, как их применить, потому и приходится сочинять истории, чтобы пустить в ход накопившиеся новые слова». А. Хемон находит созвучие этого с психологией современного творчества: «Меня осенило: она делает в точности то же самое, что делал и я все эти годы, когда писал книги, – выдуманные персонажи помогали мне понять то, что понять трудно. Подобно Элле, я мучился от переизбытка слов – это богатство не вмещалось в рамки моей жалкой биографии. Я нуждался в обширном сюжетном пространстве; мне требовалось большее количество жизней. А также ещё одни родители и ещё кто-то, кто изливал бы вместо меня своё метафизическое раздражение. Я создавал эти аватары в своём нестабильном сознании – они совершали поступки, которых я не мог или не хотел совершать».

Трудно оценить со стороны пережитое горе отца, тем пронзительнее и отчаяннее голос писателя, направленный к роковым высшим силам, всё более вмешивающимся в нашу жизнь: «Одно из самых отвратительных религиозных заблуждений заключается в том, что страдание облагораживает человека, что оно является шагом на пути к просветлению или спасению. Страдания Изабель никоим образом не облагородили ни её саму, ни нас, ни мир в целом. Мы не извлекли из случившегося сколько-нибудь важного урока, не приобрели опыта, которым могли бы поделиться с другими. И уж точно страдания Изабель не открыли ей путь в лучший из миров – лучшим местом для неё был дом, её семья».

 Николай ПАЛУБНЕВ