Преумножая СВЕТ

№ 2015 / 35, 07.10.2015

Пожалуй, никто не поспорит с тем, что мы пушкиноязычны, пушкиноцентричны. По этой центростремительной, созидательной силе, через которую народ осознаёт самого себя, через которую предки и потомки встречаются как современники, с великим поэтом может сравниться только Сергей Тимофеевич Аксаков.

Автор портрета Илья Репин

 

Никто из нас не скажет наверняка, когда впервые, как и сказки Пушкина, услышал аксаковский «Аленький цветочек», будто он пришёл к нам из детских снов, будто, склонившись над колыбелью каждого младенца, эту сказку поведала сама ключница Пелагея. Сказку о всепобеждающем свете доброго сердца, о свете, что «во тьме светит, и тьма не объяла его». «Аленький цветочек» – это «прекрасное, святое воспоминание из детства», которое, по Алёше Карамазову, «может послужить когда-нибудь нам во спасение».

Аксаков – это и мысль семейная, и мысль народная. Мысль, перерастающая в деяние, благодаря которому семья становится родом, а род – народом. Только в аксаковских усадьбах, в прочное кольцо соединивших современное Оренбуржье, Башкирию, Самару и Подмосковье, осознаёшь во всей полноте космос русской жизни. Здесь человек, природа и труд едины. Здесь дом начинается не с крыльца, а с поля, пруда и леса: «…из залы стекленелась лужа воды, подтоплявшая грачовую рощу; из бабушкиной и тётушкиной горницы видно было гумно на высокой горе и множество сурчин по ней, которые с каждым днём освобождались от снега. Шире, длиннее становились грязные проталины, полнее наливалось озеро в роще, и, проходя сквозь забор, уже показывалась вода между капустных гряд в нашем огороде. Всё замечалось мною точно и внимательно, и каждый шаг весны торжествовался, как победа!».

Здесь язык начинается не с азбуки и грамматики, а с колыбельной и сказки: «мать, прижав меня к груди, напевая одни и те же слова успокоительной песни, бегала со мной по комнате до тех пор, пока я засыпал»; «сказки так меня занимали, что я менее тосковал об вольном воздухе, не так рвался к оживающей природе, к разлившейся воде, к разнообразному царству прилетевшей птицы».

Аксакова невозможно читать в суете и спешке – в его слове живёт покой осеннего леса. Аксакова невозможно читать урывками, как невозможно слушать фрагментами музыку Рахманинова и Свиридова. По этому поводу Владимир Солоухин в одном из очерков приводит яркий пример: «…для эксперимента даю Аксакова читательнице, которая привыкла читать быстро, по диагонали, глотать целиком, схватывая информационную сторону произведения. Наблюдаю: вот сейчас должна перелистнуться страница, потом другая. Скоростной метод чтения. Двадцатый век.
Нет, страница не перелистывается. Страница читается медленно, с прочитыванием каждой строки, каждого слова».

Перед Аксаковым отступает время, растворяется всё сиюминутное, рассеивается всё туманное, тусклое и гадательное. Глазами Аксакова можно заглянуть в лицо вечности. Напитавшись его языком, можно постичь самые потаённые смыслы. Тот, кто станет аксаковоязычен, избежит лжи, убережёт душу от скверны. Тот, кто станет аксаковоцентричен, никогда не сойдёт с верного пути, не сорвётся в пропасть.

Мы наследники русского мира Аксакова, его музыки
и красок. Этот мир – наш духовный код. Вот лишь несколько строк из сочинения оренбургской школьницы, побывавшей в Аксаковской усадьбе: «Здесь кажется, что небо ближе к земле. Лишь протяни ладонь – и кружево облаков коснётся пальцев. Посмотри в небо. Ему нет границы!
И солнышко кажется ближе. Оно обняло землю тёплыми лучами, приласкало каждый листочек, каждый цветок и каждую ягодку. И всё в ответ солнцу дышит любовью…».

Так, слово Аксакова приближает землю к небу, преумножает солнечный свет, животворит всякое дыхание любовью.

Михаил КИЛЬДЯШОВ

г. ОРЕНБУРГ