СКАЗКИ, ТРИПЫ, МИЯДЗАКИ

№ 2015 / 38, 28.10.2015

Главная проблема литературы в России – нет, не по Захару Маю: не в читателе – проблема в отсутствии хорошего новеллиста, рассказчика. Нет у нас такого человека, который бы в сжатом до предела тексте уместил бы целую вселенную, как Чехов. Нет и грозного новеллиста-сатирика класса Зощенко.

Отсутствие новеллиста лишний раз показывают антологии рассказов, выпускаемые ведущими издательствами за последние годы: «Русские дети» (СПб.: Азбука-Аттикус), «Очарованный остров. Новые сказки об Италии» (М.: Corpus), «Десятка» (М.: AdMarginem) и т.д. Есть отдельные рассказы, но нет цельного новеллиста.

Или недавний пример – литературный номер журнала «Esquire»: четыре отличных рассказа (Рубанов, Старобинец, Носов и Драгунский) и полный провал остальных писателей.

Некоторые критики отчего-то называют лучшим рассказчиком нашего времени Дениса Драгунского – за что? За редкие удачи? Никто не отрицает его таланта, его природного гения, но этот талант и этот гений так глубоко скрыты под ехидностью, сарказмом, иронией и тонной микропрозы, что разглядеть их бывает крайне трудно.

Есть отдельно взятые удачи у молодых и у без пяти минут классиков. Есть, собственно, генералы от литературы, но без новеллистки. Есть писатели, которые могут всё: и романы, и рассказы, и стихами балуются – но это отдельный разговор.

Нет на горизонте новеллиста… Разве что Вадим Левенталь.

Казалось бы, его можно отнести к третьей категории – к тем, кто на все руки мастер. Ведь его первая книга – роман «Маша Регина», который снискал себе уважение коллег и критиков. Но появилась вторая книга – «Комната страха» (сборник рассказов), которая сразу попала в обзоры, получила пару невнятных рецензий, о ней писатель говорил в нескольких интервью – и всё как будто в пустоту: никакой конкретики, никакого цельного высказывания.

Постараемся исправить это положение.

Отчего у него получается такая проза, что Лев Данилкин, не скупясь на эпитеты, чуть ли не в стихах выводит: «У Левенталя слух зрелого поэта, лёгкие молотобойца и ум молодого математика». Нам далеко до поэтического мировосприятия Данилкина, но всё-таки и мы попробуем разобраться с «Комнатой страха».

Вадим Левенталь интересен не только сюжетными линиями своих рассказов, не только затрагиваемыми темами, но и с технической стороны, о которой вспоминаешь и которой любуешься, уже закрыв книгу и осмысливая прочитанное.

Может быть, всё дело в писательской политике? Те, кто стремится напечатать только что созданный материал, грешат недосмотром, могут проглядеть какие-то нелепости. А те, кто наоборот долгое время собираются с мыслями, готовят материал, выверяют каждое слово, – имеют большие шансы сделать добротную книгу.

Или – другой вариант – просто сказывается опыт работы Левенталя редактором.

Все рассказы в книге строятся по одному принципу: писатель берёт типичный для какого-то поджанра сюжет и пытается вывернуть его наизнанку. Готическая новелла оказывается сказкой. Рассказ, грозящий перейти в женский роман, оборачивается трешем. Идиллическое повествование о жизни советского ребёнка, которое мог бы написать, например, Вениамин Каверин, переходит сначала в страшную байку, которую рассказывают в пионерском лагере, потом – в современное фентези – и обратно к идиллическому повествованию.

Все эти метаморфозы завораживают. Переходы искусно спрятаны под живую плоть текста, поэтому, когда они происходят, возникает ощущение чуда, а не открытого перелома.

Важная особенность прозы Вадима Левенталя – полное отсутствие автобиографизма или очень тонкое его сокрытие. Когда молодые авторы берутся за прозу, стараются описывать свой опыт. Но, чтобы это было художественной литературой, надо быть и жить как Эдуард Лимонов или Андрей Рубанов. Иначе провал. Левенталь же полностью остранён от собственного «я» и от личных переживаний. Или умело маскирует всё это. Так или иначе, но проза его стоит особняком от иной современной литературы.

О каждом рассказе можно написать отдельную статью, но для этого необходимо обращаться к толстожурнальнай критике. Пока ограничимся небольшим обзором самого важного и самого заметного.

«Лапа Бога» – рассказ, открывающий сборник, начинается в духе прозы XIX века, плавно переходит в житие чудотворца, немного замаскированное, а потом и вовсе в детскую страшилку про юродивого, где всё нелогично, нелинейно, но «так надо».»Carmen Flandriae» – рассказ, который строго необходимо анимировать (умолчав пару сексуальных сцен): начинается как готическая новелла, вбирает в себя житие католического святого и оборачивается обычной сказкой. «Холм Яникул» – неожиданно сентиментальное путешествие в Рим, обрастающее вторым планом, благодаря философским размышлениям главного героя – океанолога. «Изгнание императора» – изначально дуалистичный мир, в котором обе истории переплетаются воедино и одновременно же разрешаются.

«Станция Крайняя» – казалось бы, типичныйнаркотрип, который переживает главная героиня.
В изменённом состоянии сознания она постоянно мучается вопросом: убила она со своей подругой человека или нет? Что произошло несколькими минутами раннее? Как мы сюда попали? Левенталь мастерски описывает это состояние.

У него в руках было всё, чтобы сделать пошлый рассказ. Среди употребляющих людей ходит шутка: каждый, впервые попробовавший какой-либо наркотик,стремится описать свой трип. Но чаще всего выходит ерунда. И поначалу создавалось ощущение, что «Станция Крайняя» – это результат употребления. Или прочтения битников и поздних контркультурных литературных отщепенцев. Ещё этот Амстердам – город-сказка для кислотных детей. Но Левенталь каким-то чудом умудряется сделать из такой второсортной темы отличный рассказ.

Во-первых, в типичных наркотрипах описываются маргиналы. В рассказе «Станция Крайняя» на первом плане две образованных девушки и далеко не «конченные» парни, употребляющие экстези и грибы. Во-вторых, у Левенталя вышел необычный финал. Как должен был закончиться типичный наркотрип? В притоне, в подворотне, в глубоком сне. А здесь автор провёл героиню через все эти локации, хотел поселить её в голландском сквоте, но в итоге вывел на улицу и растворил в городе. Так получился открытый финал: мы не знаем, что случилось с девушкой, мы можем только догадываться. Добралась ли она домой? Неважно. Трип закончен. Что ещё удивляет: финал рассказа оказывается туманным, а не само психоделическое путешествие. Хотя должно бы быть наоборот.

«Доля ангелов» – небольшая повесть, закрывающая книгу, выделяется на общем фоне неожиданно серьёзным тоном. А как по-другому, когда речь идёт о блокадном Ленинграде? Для петербуржцев это особая тема. И каждый уважающий себя писатель стремится с ней поработать. Вспоминается Герман Садулаев с рассказом «Блокада», вспоминаются отрывки прозы Андрея Аствацатурова.

Левенталь написал «Долю ангелов» в 2008 году, но такое ощущение, что повесть появилась недавно: в ней встречаются вопросы, муссируемые телевидением – стоило ли удерживать Ленинград или проще было сдать его немцам? Насколько неадекватным было поведение представителей официальной власти? И так далее.

Вопросы эти появлялись, видимо, и во время блокады, и после войны, и на рубеже 1980-1990-х с приходом гласности, и сегодня, благодаря телеканалу «Дождь». Левенталь собрал все эти вопросы по разным источникам, добавил мифы о блокаде и, наверное, семейную историю (повесть посвящена его родным), мастерски написал.

В современной прозе это, пожалуй, один из лучших текстов на эту болезненную и травматичную тему.

В книге есть сквозные герои, путешествующие из рассказа в рассказ, – это величественный и мистический Санкт-Петербург и безымянная старуха, сбежавшая то ли из «Преступления и наказания» Достоевского, то ли из «Ходячего замка» Хаяо Миядзаки. Именно из аниме Миядзаки, а не романа Дианы Уинн Джонс – потому что внешний облик в интерпретации японского режиссёра больше соответствует персонажу Левенталя. Особенно в рассказе ««Ча-ща» пиши с буквой кровь».

Единственное, что удивляет в книге, – её название. Когда берёшь в руки «Комнату страха», ожидаешь появления русского Эдгара По или продолжателя линий Николая Гоголя и Алексея Толстого. На деле читатель видит десяток крепких рассказов и одну добротную повесть – все тексты далеко не страшные, не пугающие, не наводящие холодок во время чтения. Очень разные, но имеющие одну общую особенность – гипнотически завораживать.

Такой эффект получается благодаря лаконичному слогу писателя и продуманным, постоянно сменяющимся сюжетным ходам. Пока внимание читателя пытается удержаться на волнах развития сюжета, под водой текста вершится главное.

И, кажется, Левенталь, если будет продолжать, через некоторое время и n-ое количество успехов займёт лидирующие позиции не только среди новеллистов (что у него получается лучше всего; где он уже сегодня может быть первым, не смотря на то, что это его первый сборник рассказов), но и среди современных русских прозаиков в принципе.

Олег ДЕМИДОВ

 

---

Вадим Левенталь «Комната страха». – АСТ: «Редакция Елены Шубиной», 2015.