ЗА МОСКВУ! (К 75-летию разгрома фашистских войск под Москвой)

№ 2016 / 41, 25.11.2016

Сколько уже написано за 75 лет о Московском сражении! Казалось, всё разобрано по крупицам в этой значимой странице Великой Отечественной войны, но остаются ещё знаки препинания, которые заставляют задумываться пытливые умы.

 

Война началась внезапно нападением фашистской Германии 22 июня 1941 года, основной удар был нацелен на Москву. И он удался бы, если б на пути фашистов к Москве не стали Ельня и другие места, где были одержаны малые, но значимые для будущего, наши победы.

Тяжела дорога отступления, горек этот путь. Опустив голову, идёт солдат, безжизненно повисли набрякшие руки, хмур, как осеннее небо, взгляд. Отряд идёт на восток. Полк, дивизия – всё кануло в вечность. Остались сотни бойцов, усталых, угрюмых, голодных, грязных, но у них сохранилось одно сильное оружие, которое не отобрать, – вера.

Враг движется по хорошим дорогам, по шоссе к Москве. Горстка красноармейцев тащится через лес, не смея выйти на большак: сомнут, втопчут в жидкую грязь, уничтожат. Но разрозненные отряды, горстки бойцов выйдут из окружения, объединятся в новые полки и дивизии, и станут на защиту Москвы.

Это был 1941 год со всеми драматическими и трагическими подробностями, с горечью отступления, с небольшими радостями побед. Всё это было.

«Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянии». Тогда не всё было видно. Любая наша частная победа воспринималась как большая надежда: вот сейчас наконец начнётся контрнаступление, серый и злой вал гитлеровцев покатится от ворот России назад, вздохнут радостно люди, а затем кончится и война. Ведь люди и думать не могли, что всё это продлится несколько тяжелейших лет. Любая частная победа вселяла надежду, а поражение несло горечь….

Самоуверенность гитлеровского командования поражала мир, но только не русских. Начальник генерального штаба сухопутных войск фашистской Германии Гальдер записал тогда в своём дневнике уже 3 июля 1941 г.: «…Не будет преувеличением, если я скажу, что кампания против России была выиграна в течение 14 дней». Гитлер в те же дни, на одном совещании в группе армий «Север», заявил: «Я всё время стараюсь поставить себя в положение противника. Практически войну он уже проиграл». Практически это были предположения, а не утверждения. Надо было знать русских….

Попытка овладеть Москвой с ходу провалилась. Советские войска на два с половиной месяца задержали самонадеянных гитлеровцев, нанесли им значительные потери, заслонили Москву, выиграли время для организации обороны на пути к нашей столице. Вот что такое «большое видится на расстоянии». Под Смоленском, как и на других участках большого фронта Великой Отечественной войны, в первые дни выпадали пусть небольшие, но победы, составившие через месяцы и годы предмостовые укрепления грядущих побед.

Тогда, если можно так сказать, физически не очень ощущали, что именно происходило на смоленской земле, и какое значение имела битва, кипевшая на берегах Днепра, только начинающего здесь своё державное течение. Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко, вспоминая те дни, писал: «На смоленской земле всё возраставшее сопротивление советских войск, их героическая борьба опрокинули расчёты немецкого генерального штаба на безостановочное движение к советской столице. В Смоленском сражении гитлеровский план «молниеносной» войны дал серьёзную трещину…».

Сегодня становятся понятными слова, сказанные генерал-лейтенантом М.Ф. Лукиным, назначенным к концу Смоленского сражения командующим 19-й армией, принявшей активное участие в битве за Москву: «У нас как-то принято считать: раз мы уступили поле боя противнику, значит сражение считается проигранным. С таким утверждением нельзя согласиться». Да, с таким утверждением в свою очередь нельзя не согласиться.

Если Смоленское сражение явилось трещиной в планах гитлеровцев, то Московская битва явилась началом краха всех их планов.

Гитлер так и не увидел Москвы. Отдельные немцы, участники того сражения, дожившие до наших дней, говорили: «Мы видели Москву в ноябре 1941 года». Но как видели? «Я был командиром разведывательного танка, – говорит один из них, – и с его брони в бинокль видел Москву. Мне посчастливилось выжить в той мясорубке…»

Вот и всё. «Видели с брони танка». А потом был декабрь 1941 года, первая страница будущей Победы в Великой Отечественной войне.

Парад гитлеровцев в Москве не состоялся. Состоялся их разгром под Москвой. Жившие в то время ещё помнят те дни в снегах и метелях. Помнят тысячи гитлеровцев, вмёрзших в дорожные колеи, запорошенные русским снегом. Помнят трясущихся, обмотанных чем попало немецких военнопленных, заискивающе улыбающихся, дрожавших от холода и страха. Они дошли до Москвы, но в Москву не вошли!

Таков итог тех дней конца 1941 года.

 

 

КОНЕЦ «ТАЙФУНА»

 

В своих воспоминаниях Г.К. Жуков пишет: «Большие потери гитлеровских войск, затяжной характер, который приняла операция «Тайфун», ожесточённое сопротивление советских воинов – всё это резко отразилось на боеспособности немецко-фашистских войск, породило в их рядах растерянность и неверие в успех… В этих условиях готовилось контрнаступление под Москвой. Сама идея его возникла ещё в ноябре. В ходе оборонительных сражений она окончательно сложилась, стала важнейшим и постоянным элементом замыслов и расчётов Ставки Советского Верховного Главнокомандования»

Но все понимают, что мемуары военных, и не только в то время, проходили строгую цензуру, тем более опального Г.К. Жукова, да к тому же все авторы в своих мемуарах пытаются выпятить свою роль. А вот о том, что фактически общее контрнаступление не готовилось, а вылилось оно спонтанно, из отдельных контрударов поведал сам же Г.К. Жуков в беседе с военными историками: «Контрнаступление под Москвой не было похоже на контрнаступление под Сталинградом или в других районах. Под Москвой контрнаступление вылилось из контрударов. Его развитию, конечно, способствовал ввод новых соединений и удары авиации по войскам противника. Были ли у нас в штабе фронта и в Ставке разговоры о контрнаступлении? Такие разговоры, конечно, велись. Например, заместитель начальника Генерального штаба Василевский вёл разговор с командующим войсками Калининского фронта И.С. Коневым о том, что этому фронту надо тоже включаться в контрнаступление. Этот разговор, как видите, носит чисто агитационный характер и свидетельствует о том, что заблаговременного разработанного плана не было ни в штабе Калининского фронта, ни в Ставке Верховного Главнокомандования. Насколько мне помнится, калининскому фронту никаких средств усиления не передавалось.

В первой половине декабря контрнаступление на флангах фронта развивалось весьма успешно. Например, на левом крыле фронта перед войсками 10-й и 50-й армии и группы Белова противник временами просто бежал. По иному складывалась обстановка на центральном участке фронта. Здесь мы его медленно выталкивали. И это объяснялось тем, что в армии, действовавшие в центре фронта, мы не дали ни одного солдата, ни одного пулемёта, ни одной пушки. Всё, что нам поступало из резерва Ставки Верховного Главнокомандования, мы передавали во фланговые группировки. Мы стремились в максимальной степени ослабить и обескровить танковые армии противника и выйти на фланги и в тылы группы армий «Центр».

О том, что контрнаступление созрело, но не было подготовлено, свидетельствует и объяснительная записка командующего Западным фронтом Г.К. Жукова к И.В. Сталину, которую он послал в Генеральный штаб 30 ноября 1941 года. В ней было сказано: враг выдохся и надо начинать!

А как виделась ситуация с другой стороны?

Вот как констатировал обстановку фельдмаршал фон Бок:

«1. Осенняя грязь. Передвижение частей и подвоз припасов были фактически парализованы жидкой грязью, затопившей дороги.

2. Провал с железными дорогами. Неадекватное обслуживание, нехватка вагонов, локомотивов и квалифицированного технического персонала. Неспособность локомотивов, оборудования и наскоро отремонтированных станционных сооружений функционировать в условиях русской зимы.

3. Недооценка способности противника к сопротивлению, а также его резервов в плане личного состава и материальной части.

В результате воспользоваться плодами победы под Вязьмой нам не удалось».

Таким образом, фон Бок признал, что удары советских войск практически свели на нет результаты всех предыдущих успехов, достигнутых в ходе операции «Тайфун».

Немцы ещё в ноябре, перед вторым ударом почувствовали твёрдость русской обороны и поняли, что, возможно, не смогут её пробить и на этот раз. Гальдер записал в своём дневнике: «Если развёрнутое сейчас на Москву наступление не будет иметь успеха…, то Москва станет вторым Верденом (1-я мировая война. – В.К.), т.е. сражение превратится в ожесточённую фронтальную бойню». Так оно и произошло.

Заслуга нашего командования заключается в том, что оно верно определило момент усталости немецко-фашистских войск, и, несмотря на отсутствие общего плана всеобщего контрнаступления, от отдельных контрударов перешло в общее наступление.

Решающим фактором в достижении победы в контрнаступлении под Москвой (враг превосходил нас в военном отношении ещё в 1,5 раза. – В.К.) явился высокий моральный дух советских воинов. Известный английский военный теоретик и историк Б.Лиддел Гарт подчёркивал, что эта победа была одержана «прежде всего, мужеством и стойкостью русского солдата, его способностью выносить тяготы и непрерывные бои в условиях, которые прикончили бы любую западную армию». И это, действительно, правда!

Я привёл здесь только один небольшой нюанс сражения за Москву – неготовность плана всеобщего контрнаступления. Но, известно, что всякое большое событие состоит из мелких частей, деталей, которые в конечном итоге и составляют общую картину.

 

Вадим КУЛИНЧЕНКО,

капитан 1 ранга в отставке,

публицист

Московская обл.