Геннадий ИВАНОВ. ТЕПЕРЬ СВОБОДА – КАК ПОТРАВА

№ 2017 / 5, 10.02.2017

поэтический альбом

 

6 Gennadiy Ivanov foto Andreya Bogova

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Геннадий ИВАНОВ. Фото Андрея Богова

 

Прощание с Распутиным

 

Валентин Григорьевич, прощайте.

Вас уносит самолёт в века…

Вы нас и оттуда выручайте.

Нам без Вас унынье и тоска.

 

Самолёт над Волгой, над тайгою,

Над любимым краем полетит…

Слёзы набежавшие не скрою.

Вас живым душа моя хранит.

 

Валентин Григорьевич, прощайте.

Тёплый, светлый, мудрый и родной…

Над Байкалом вскрикивают чайки,

Кто-то тихо плачет над страной.

 

 

На родине В.Г. Распутина

 

Сегодня Усть-Удинск приснился мне.

Приснился как мечта, как образ дали…

О, слава Богу, мы туда попали,

Там были наяву, а не во сне.

 

Полдня мы ехали, потом по Ангаре

Мы плыли, плыли на большом пароме.

Кругом всё было в жёлтом октябре

Все ждали встречи, удивленья, кроме

 

Распутина, который был глубок,

Печален был и говорил не много…

Да, здесь Матёра, родина, исток,

Но это всё уже не ближе Бога.

 

 

* * *

Родина моя заснежена.

Словно бы она обласкана

Белыми снегами нежными…

А весной – другими красками!

 

Родина моя затеряна

В наше время и заброшена…

Но с полями и деревьями

Родина моя хорошая.

 

Будет ли она украшена

Снова избами да пашнями?

Родина моя угашена

Тёмными годами страшными.

 

 

* * *

На небе привычный порядок.

На небе созвездья и Путь.

А здесь у нас духа упадок,

И ветром не полнится грудь.

 

А здесь торжество нигилизма,

Коррупция здесь и тоска…

И хочется вновь коммунизма,

Хотя бы издалека.

 

 

* * *

Всё равно победят демагоги,

Резонёры и подлецы,

Всевозможные гоги-магоги,

По борьбе за кормушки спецы…

 

Но они победят не навеки.

Ну а главное: нет, не они

Пробуждают любовь в человеке,

В темноте зажигают огни!

 

 

* * *

Ну что, моя Февронья, мы уже

С тобой выходим на большак с просёлка.

Мы старости с тобой на рубеже.

Вон старые стоят сосна и ёлка…

 

Но мы не знаем, как это у них,

А у людей – мы это точно знаем…

Такие думы – не у нас одних,

Мы все, мы все живём и угасаем.

 

Дай Бог нам эту участь претерпеть,

Дай Бог нам веры крепкой и участья…

А мы с тобой, Февронья, будем петь

Идти и петь про неземное счастье.

 

 

* * *

Нотные волны на берег судьбы набегают,

Музыка, музыка что-то душе говорит…

Много печалей, и дни наши тают и тают,

Но впереди что-то светит, мерцает, горит.

 

Что впереди – только музыка дивная знает.

И говорит, говорит, навевает душе.

А человек – понимает и не понимает,

Но эту музыку он не отпустит уже.

 

 

* * *

Памяти С. И.

 

Ещё один поэт замёрз в избе.

Конечно, пил. Конечно, прозябал.

Никак уже не думал о себе,

А только о России размышлял.

 

Да о стихах, которые порой

Вдруг налетали светлыми гостями…

Не труженик великий, не герой,

Но был любим немногими друзьями.

 

И круг читателей, пусть небольшой, но был.

Замёрз, погиб… Россия не в ответе.

Его могила средь других могил,

Его душа уже в предвечном свете.

 

 

* * *

Тоска считать людей в таких местах,

Где их число с годами убывает.

Невыносимо там, где их не стало.

Должно быть, я хочу, чтоб жизнь жила.

 

Р. Фрост «Перепись населения»

 

Деревенские гряды,

Деревенские лица,

Стёрли вас не снаряды,

А решенья столицы.

 

Наверху где-то сидя,

Просто дали заданье,

Перспективы не видя

В вашем существованье.

 

А теперь запустенье,

А теперь одичанье…

Ни застольного пенья,

Ни коровы мычанья.

 

Но наверх понемногу

Добралось пониманье…

И я жду, что поступит

Всем другое заданье.

 

Заработают пилы,

Застучат молотки –

И появятся силы,

И не будет тоски.

 

Я зову это время

Обновленья земли,

Чтоб комбайны поплыли,

Как плывут корабли.

 

Чтоб смеялась и пела

На земле детвора,

Чтоб по праздникам снова

Здесь кричали «Ура!»

 

 

* * *

Через тучи процеженный свет –

То рассеянный, а то, как вспышка…

Этот день – как нарядный буклет.

Эта жизнь – как хорошая книжка.

 

Дочитать до последней строки,

До последней таинственной точки…

Постоять у последней реки,

Посмотреть на осоку и кочки…

 

Постоять, посмотреть, подышать…

Помолиться с последней надеждой.

И в душе ощутить благодать,

Может быть, небывалую прежде.

 

 

* * *

Глазницы изб и крыш проломы…

И редко где колодца звень.

Чтоб чьи-то выросли хоромы,

сгубили столько деревень.

 

Теперь не крепостное право

и не насильственный колхоз.

Теперь свобода –

как потрава,

и все деревни –

под откос…

 

Глазницы изб и крыш проломы…

Свистит невидимая плеть.

Чтоб чьи-то выросли хоромы,

Пришлось народу умереть.

 

 

Три дружеских посвящения

 

1. М.Аввакумовой

 

Маша, Маша, радость наша!

С днём рожденья. с юбилеем!

Ты пиши стихов побольше.

Мы писать так не умеем.

 

По стихам твоим тоскуем.

Без стихов твоих кукуем…

Новой книги, Маша, ждём.

Лета многая поём!

 

2. А.Боброву

 

Пьёт Бобров венгерский ром,

Счастлив ликом и нутром.

Там уютно и тепло,

В этом Хайдусобосло.

 

Ну а в Киеве – смотри!

Там такие упыри…

Осторожен, Саша, будь,

Принимая там на грудь.

 

3. Н.Крупиной

 

Есть Крупина у Крупина:

Надежда – мудрая жена!

Когда печально Крупину,

Она не даст идти ко дну.

 

Она подскажет Крупину

Идти в какую сторону…

И он идёт вперёд, Крупин,

Нередко духом исполин.

 

Ну а Надежда Крупина

Благословляет из окна.

 

 

Заноза

 

У дороги табуретка,

А на ней ведро.

Покупают крайне редко

Бабкино добро.

 

Вот и мы мелькнули мимо

Бабкиной судьбы.

Мы торопимся, вестимо.

И – летят столбы…

 

Гладко стелется дорожка.

Трасса – как стрела.

Что нам бабкина картошка

Или там свекла…

 

Только б мы не обеднели,

Жертвуя рубли.

Но мы мимо пролетели –

И не помогли.

 

 

* * *

Я люблю эти горы кавказские,

С их камнями суровыми, красками…

С их изломанными ущельями

И возвышенными плато…

Этих горцев люблю я с их сказками,

С их гортанными криками, плясками!

Вышло так, что мы стали братьями,

И мы братья уже лет сто.

 

Даже больше. И, верю, в будущем

Эти горы стоять будут тут ещё –

Через двести лет, через тысячу.

И мы будем едины. А то?..

– Воевать будем снова лет сто.

 

 

* * *

Когда-то на корме высокой

Стоял я и глядел вокруг.

От запада и до востока

Был океан как брат, как друг!

 

Меня приветствовал он блеском,

Покоем, яркостью небес…

Бывало, что и с рёвом, с треском

Валились волны, словно лес.

 

Порой стоял в солёных брызгах,

Чуть было не накрыт волной…

И жизнь, и смерть – всё было близко,

И выбор, выбор был за мной.

 

Порой хотелось – привязаться

К фальшборту и отважно ждать,

Когда волна начнёт кидаться

На палубу – и увлекать

 

Меня с собой за борт, в пучину…

А ты стоишь! Ты терпишь! Ты

Берёшь, конечно, не по чину.

Нептун грозит из темноты.

 

Порой хотелось, да, хотелось

Всё испытать, преодолеть…

В душе и грезилось, и пелось,

И силы надо было деть

 

Куда-то.

Были и дороги,

Свиданья, встречи, кутежи…

У старости я на пороге,

Теперь другие рубежи.

 

Я принял их вполне спокойно.

Был некий праздник, круговерть…

Теперь пройти бы мне достойно

Труды, религию и смерть.

 

 

* * *

Всю ночь когда-то слушал Верстакова –

Его гитару и его тоску…

Он пел о падшей Родине сурово.

Хоть пистолет пристраивай к виску.

 

Он пел о том, как предали, продали…

Как резали ракеты, корабли…

Всю ночь его мы слушали, не спали,

Но Родине помочь мы не могли.

 

Могли мы только верить, что вернётся

Страна на свой обетованный путь,

Что наше знамя гордо развернётся,

Вселяя радость человеку в грудь.

 

Тоску былую песней не измерить…

Печально и теперь гляжу окрест.

Но всё же, всё же продолжаю верить,

Что Бог не выдаст и свинья не съест.

 

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.