Кто подтолкнул Марину Цветаеву к смертному гвоздю
Рубрика в газете: Скрещение судеб, № 2021 / 23, 17.06.2021, автор: Александр РУДНЕВ (г.Коломна, Московская обл.)
Новая книга известного литератора и искусствоведа Станислава Артуровича Айдиняна посвящена «скрещению судеб», если воспользоваться заглавием известной книги – М.И. Белкиной о семье Цветаевых-Эфрон. Больше всего в ней говорится об Анастасии Ивановне Цветаевой (1894-1993) и Б.Л. Пастернаке (1890-1960).
«Пастернак и сёстры Цветаевы – одно поколение, один круг культуры» – пишет по этому поводу автор. И эти люди «жили больше собственным внутренним миром, чем окружающей их каждодневностью (особенно, как известно, М. И. Цветаева – А.Р.). И эта их особая черта породила и особенную общность, и отличность от остальных современников» (с.4).
В книге впервые полностью публикуется по авторизованной машинописи очерк А.И. Цветаевой «Воспоминания о Борисе Пастернаке», написанный ею уже на склоне лет – начало работы над ним относится к октябрю 1983 года, а закончен он был только в 1990-х годах. Особенно важным и ценным, разумеется, является то, что Ст. Айдинян приводит бесценные свидетельства А. И. Цветаевой из многочисленных разговоров с ней – напомним, что Ст. Айдинян около десяти лет был литературным секретарём и редактором А. И. Цветаевой, очень сдружился с ней, поэтому мемуарный элемент в этой книге весьма существенен.
Заметим, что А.И. Цветаева не раз возвращалась к этому мемуарному очерку о Пастернаке, дополняла и дорабатывала его, а до того ею были в разные годы написаны мемуарные очерки о многих других её современниках – П. Антокольском, И. Рукавишникове, П. Романове, М. Шагинян, сёстрах Аделаиде и Евгении Герцык, об О. Руновой-Мещерской. И все они отличаются её неповторимой манерой и стилем, той высокой, изощренной интеллектуальностью, которая отличает всё написанное ею. Но воспоминания о Б. Пастернаке в этом ряду занимают, несомненно, особое место, так как Пастернак – человек и поэт значил в её жизни и судьбе очень много, особенно в её внутренней душевной жизни. В тексте мемуаров публикуется также два письма Б.Л. Пастернака к А.И. Цветаевой.
Следует отметить, что, если Марина Цветаева знала Б. Пастернака в большей степени по переписке, то А.И. Цветаева была хорошо лично знакома с поэтом с 1920-х годов, со времени своей работы в библиотеке Музея изящных искусств, который, как известно, был основан в 1912 году её отцом, профессором И.В. Цветаевым. Пастернак жил по соседству с музеем, на Волхонке, она бывала у него, а иногда они общались и на улице – Анастасия Иванова вспоминала, как он читал ей стихи, поставив бидоны с керосином на тротуар.
В дальнейшем жизнь Цветаевой, как известно, сложилась трагически – она стала одной из жертв сталинских репрессий и много лет провела в тюрьмах, лагерях и ссылке.
Пастернак переписывался с ней в эти годы и неоднократно присылал ей с оказией деньги, так же как впоследствии оказывал аналогичную помощь дочери М. Цветаевой А.С. Эфрон. Пастернаку посвящено стихотворение А.И. Цветаевой «Ёлка», написанное в начале войны во время пребывания в тюрьме, но Борис Леонидович узнал о нём значительно позже, когда Анастасия Ивановна уже, по её словам, «оказалась на воле» (с. 7).
В свою очередь Пастернак посвятил А.И. Цветаевой поэму «Высокая болезнь», однако посвящение присутствовало только в первом издании, а впоследствии было по условиям времени снято, но Анастасия Ивановна, как она говорила Ст. Айдиняну, не придавала этому особого значения. Интересны и во многом уникальны свидетельства о том, как Пастернак читал стихи своим «гудящим голосом», а главное, какова была его манера разговаривать на разные темы – это было похоже, как она вспоминала, «на чревовещание, потому что всегда была импровизация, всегда нежданная» (с. 7).
Высоко ценя прозу Пастернака (особенно повесть «Детство Люверс»), А.И. Цветаева определённо недолюбливала знаменитый роман «Доктор Живаго», где талантливо и пластично изображена эпоха, есть превосходные природоописания, но герои, похожие, по её мнению, на фантомов, озвучивающих мысли самого автора. Столь важная для «Доктора Живаго» христианско-православная тема осталась неизвестной А.И. Цветаевой, – так как ей не понравилась первая часть, вторую Пастернак ей не послал….
В этих мемуарах упоминаются многие лица – это и Ольга Огибенина, жена известного востоковеда-индолога Б.Л. Огибенина, уехавшего в 1974 году за рубеж, актриса М. И. Гринева, состоявшая в браке с первым мужем Анастасии Ивановны Б.С. Трухачевым, что не мешало им быть близкими друзьями; переводчик Евгений Ланн, которому вначале была посвящена поэма Марины Цветаевой «На красном коне» – позднее посвящение было переадресовано А.А. Ахматовой после получения Цветаевой книги «Белая стая».
Но наиболее существенными, конечно, являются те пассажи, где речь идёт о трёх самых близких Пастернаку женщинах – первой его жене (художнице Евгении Владимировне Лурье, матери его старшего сына Евгения, Зинаиде Николаевне Пастернак (Нейгауз) и Ольге Всеволодовне Ивинской – каждой из трёх посвящён превосходный словесный портрет. В первой своей жене, по словам А.И. Цветаевой, Пастернак «был пленен её прелестью, во второй – её красотой» (но это был по словам мемуаристки, «грешный брак», так как Зинаида Николаевна ушла к Пастернаку от своего первого мужа, известного музыканта Г.Г. Нейгауза, с ней Пастернак не расстался, несмотря на роман с О. Ивинской, до последних месяцев своей жизни. В начале их «совместности» это было то великое счастье, которому нет названия, хотя оно в конечном счёте «было обречённое» (с. 31). Во встрече Пастернака с О.В. Ивинской была какая-то «неназванная тайна» (с. 82), в которой «бился неизгладимый сердечный жар» (там же). Последняя встреча А.И. Цветаевой с Пастернаком в 1959 году произошла в Москве у О.В. Ивинской. – и это, пожалуй, одна из лучших страниц этих мемуаров.
Нельзя также не вспомнить и о том, что когда в 1990 году после долгих мытарств на переделкинской даче открывался музей Б.Л. Пастернака, теперь ставший всесветно знаменитым, А.И. Цветаева написала по этому поводу письмо, которое впервые публикуется С.А. Айдиняном. Приведём его полностью.
«Приветствую это благое начинание, которому дано завершиться, и выражаю надежду, что Музей этот будет всё более и более наполняться экскурсантами, на сбор которых откликнется наш народ. Прошу пропустить на это радостное событие латвийскую журналистку Татьяну Вячеславовну Турчину, а также моего литературного секретаря Станислава Артуровича Айдиняна. Приветствую всех собравшихся и жалею, что по состоянию здоровья не могу присутствовать на торжестве моего умершего друга Бориса Леонидовича Пастернака.
Анастасия Цветаева. На 96-м году. 7 февраля 1990 г. Москва».
Рассматривая тему взаимоотношений А.И. Цветаевой с А.М. Горьким, Станислав Айдинян освещает самые их различные аспекты – и переписку с писателем и, к сожаленью, незавершенную работу над книгой о Горьком, приводит различные суждения А.И. Цветаевой о Горьком – художнике, в котором преобладают самые положительные и даже восторженные оценки. Особое внимание обращается на ту роль, которую сыграл в факте и развитии знакомства Анастасии Ивановны с Горьким поэт и мистик Борис Зубакин, которым Горький поначалу очень заинтересовался и вступил с ним в переписку. В частности, заметим, что Зубакин в одном из писем к Горькому высказался о непохожести сестёр Цветаевых (известно, что Марина Цветаева вызывала раздражение Горького тем, что «не она владеет словом, а слово владеет ею»), Зубакин считал, что Анастасия Ивановна далека внутренне от Марины Ивановны. Различие, нам кажется, коренится в глубокой религиозности младшей сестры, которая помогла ей в конечном счёте выстоять в страшных испытаниях. Горький также высоко ценил её исключительное чувство слова, огромную культуру, однако отмечал и некоторый присущий ей эгоцентризм («не знает другой действительности, кроме самой себя») (с. 48).
Читая книгу Айдиняна, ещё раз поражаешься той силе духа и той интеллектуальной мощи, которая была в этой маленькой хрупкой женщине, достигшей предельной старости и столько пережившей.
Своё пребывание у Горького в Италии в 1927 году А.И. Цветаева описала в неопубликованной полностью главе «Воспоминаний» «Поездка к Горькому», хранящейся в РГАЛИ.
И ещё один заключительный аккорд, если можно так выразиться. 31 августа 1941 года в Елабуге оборвалась также более чем трагическая жизнь Марины Цветаевой. В связи с этим Ст. Айдинян приводит очень интересный и оказавшийся почти незамеченным исследователями и мемуаристами факт, что в переводе, сделанном М. Цветаевой «Баллады о кривой хате» ляшского поэта Ондры Лысогорского, очень высоко оценённого Н.Н. Асеевым, который безуспешно пытался помочь Цветаевой в последние месяцы её жизни, изображено, как некая старуха-крестьянка, перед тем варившая пиво, одетая в передник, повесилась на гвозде, предварительно сорвав с этого гвоздя распятие. М. Цветаева также повесилась на гвозде и на ней тоже был надет передник. Поэтому, как полагает автор, способ самоубийства М. Цветаевой может интерпретироваться ещё и как горькое, предсмертное «обращение» к Асееву. И возможно предположить, что «её смертный гвоздь» был подсказан переведенной ею балладой (с. 30).
Как видим, эта совсем небольшая книжка, доверху наполненная интереснейшими неизвестными и малоизвестными материалами – «мал золотник, да дорог», как говорится – способна возбудить самый неподдельный и жгучий читательский интерес, хотя в ней, заметим, есть в определённой мере некоторая композиционная сумбурность, в ряде случаев отмечаются и незначительные повторы, но едва ли этому можно придать сколько-нибудь существенное значение.
Неправильно дана дата рождения Анастасии Ивановны Цветаевой: она родилась в 1894 году, а не в 84-м.
спасибо, поправили
Как сегодня всё это далеко от нас. А в Елабуге я бывал в 1987 году, в студенческом отряде. Дыра дырой.
Что дали в номер материал о новой книге, посвященной цветаевской теме,- правильно.
Теперь по поводу причины гибели/самоубийства/ гениальной русской поэтессы Марины Цветаевой.Об этом/конкретно/ достаточно подробно пишет
в “Скрещении судеб” Мария Белкина,в том числе и о персонах/можно- при желании- поднять этот эпизод/.В целом же/если без персон,- одна старушка тоже
“заботливо” подкладывала хворост в костер, на котором сжигали Джордано Бруно…/,то-ясно- Цветаева- жена белого офицера Сергея Эфрона,- какие здесь могли быть комментарии для идеологически правильных советских писателей/конкретно кто смотрите-повторяю-у Белкиной/…Да и сама-без Эфрона- Марина Цветаева “красной” никак не была…
Так кто же подтолкнул? Ондры Лысогорский, его героиня? Надо же!.. Тут и гвоздь, и передник…
Безответственное предположение, мягко говоря…
А вот чей портрет (“загорелого мужчины”) сняла со стены своей комнаты, где он годы висел, Ариадна Эфрон после посещения неизвестной дамы, о чем вспоминала дочь О. Ивинской, хотелось бы узнать.
Может быть, Ст.А. Айдинян поделится своими познаниями?
Людмила Владимирова (Одесса).
Литератору – к вопросу о «красной» Марине Цветаевой:
1. См. стихи М. Цветаевой «Бузина», где, я думаю, – о яростной её революционности 1905-1907 годов. В связи с чем, кстати, она с сестрой, Анастасией Цветаевой, были лишены матерью возможности распоряжаться наследством: «…а вдруг, когда вырастут, “пойдут в партию” и все отдадут на разрушение страны. Деньги кладутся с условием: неприкосновенны до 40-летия наследниц». «Так и пропали у меня 100 тысяч…», – писала М. Цветаева.
2. Из писем М. Цветаевой верному другу, чешской писательнице А.А. Тесковой: «Как Вы глубоко правы – так любя Россию! Старую, новую, красную, белую, – всю! Вместила же Россия – все. наша обязанность, вернее – обязанность нашей любви – ее всю вместить». И снова: «…знающий Россию, сущий – Россия, прежде всего и поверх всего – и самой России – любит всё, ничего не боится любить. Это-то и есть Россия: безмерность и бесстрашие любви».
3. Во многих моих работах я обращала внимание на строки Марины Цветаевой: «Большевизм и коммунизм. Здесь, более чем где-либо, нужно смотреть в корень (Больш – comm –). Смысловая и племенная разность корней, определяющая разницу понятий. Из второго уже вышел III Интернационал, из первого, быть может, еще выйдет национал-Россия».
4. Из стихов М. Цветаевой «Как закон голубиный вымарывая…» (13 марта 1921), где она скажет: «заморское марево / Русским заревом здесь расцвело», но –
…Два крыла православного складеня –
………….. промеж ними двумя –
А понять ничего нам не дадено,
Голубиной любви окромя…
Эх вы правая с левой две варежки!
Та же шерсть вас вязала в клубок!
Дерзновенное слово: товарищи
Сменит прежняя быль: голубок.
Побратавшись да левая с правою,
Встанет – всем Тамерланам на грусть!
В струпьях, в язвах, в проказе – оправдана,
Ибо есть и останется – Русь.
Более подробно – см., при желании, – Людмила Владимирова «Одна за всех – из всех…», http://moloko.ruspole.info/node/8664 и – https://www.rospisatel.ru/vladimirova-zvetajeva.htm