МЕТАМОДЕРН И ПЛАГИАТ
Заявка на «Нацбест»
Рубрика в газете: Вопрос поставлен, № 2019 / 14, 12.04.2019, автор: Алла ВОЙСКАЯ
Первый роман Александра Пелевина «Здесь живу только я» был несколько ученическим и неловким: имена и фамилии героев, которые совершенно не звучат вместе, вымученные тенденциозные шутки. Но в то же время в книге была какая-то свежесть, совершенно иной взгляд на советские символы – Ленин, пятиконечные звёзды, Ленинград, Красная армия стали для Пелевина новой формой эстетики: не квасной патриотизм, а Красная смерть – осколок чего-то великого и прекрасного. Второй же, «Калинова яма», повторял всё те же ошибки – фразы звучали ещё более сухо, а герои всё больше расплывались и превращались в набор узнаваемых черт.
Но то, что простительно для дебюта, убийственно для третьего романа. Концепт новой книги Александра Пелевина «Четверо» таков: три сюжетных линии, загадочные «трое в капюшонах», море и звёзды… Стоп! Но последнее уже было в первой книге. Правда, красные звёзды, увенчанные головой Ленина, выглядели куда уместнее и символичнее. «Уже было» – это вообще ключевой момент в романе.
Введенский, следователь из 1938-го, это типичный пелевинский герой – из книги в книгу у него появляются всё новые бравые советские разведчики и красноармейцы. Как и в «Калиновой яме», создать даже условный контекст эпохи Пелевину не удалось. Его герои могут сколько угодно называть друг друга «товарищами» и пить «Боржом», но стоит советскому следователю сказать: «Я приехал сюда не спасать вас, а делать свою работу», как на красной звезде с его фуражки явственно проступает надпись «Special police», а бутылка «Боржоми» в руках сменяется аккуратным стаканчиком кофе с заправки. А уж когда Введенский вспоминает о джиу-джитсу, то картинка совсем рассыпается на мельчайшие частицы и звёздную пыль.
То же самое происходит и с планетой Проксима Центавра b. Когда инопланетянка Онерия вспоминает о том, что до моря у них всего минут сорок на поезде, её размышления напоминают восторженный этюд литинститутца, которого мастер на творческом семинаре усердно учил писать «о том, что знаешь». Довершает картину сочетание в рассказе Онерии «хрустальных статуй жриц» и фразы «ненавижу фиолетовый цвет» (последняя сентенция напоминает твит заскучавшей на уроках школьницы). Да и к тому же описание планеты – это по большей части закаты, море – да и только. И оттого вызывает сомнение: как психиатр Хромов, ведущий пациента Поплавского (ему в голову Онерия и транслирует эти образы), так легко проникается фальшивым миром, где рассказ о «бескрайних просторах» больше похож на закадровый голос из «Нашей Раши». Да и в целом едва ли его можно назвать профессионалом. Когда Хромов ведёт чисто обывательские беседы о том, как жил-был парень, у него всегда было плохое настроение, а потом он взял и повесился, – это уровень осведомлённости флэшмоба «Лицо депрессии», а никак не специалиста.
Но самая проблемная часть всей книги – это рассказ о космическом полёте людей будущего (во главе с капитаном Лазаревым) на уже упомянутую Проксиму Центавру b. Во-первых, это неумелый плагиат «Соляриса», где разумный океан заменили на море, а «гостей» на «тульпов» – сюжет повторяется чуть ли не один-в-один, точно так же героями управляет некая внешняя сила, которая проникает в самые дебри разума. И это не «вариация на тему Лема», как выразился Колобродов, вариация на тему – это «Страшный суд» у Микеланджело и Корнелиуса, а история капитана Лазарева – это безыскусное воровство.
Во-вторых, всё общение между членами экипажа – это общие фразы, которые звучат во всех фильмах про полёты в космос. Ещё до того, как космонавты превратились в тульпы, их описание сводилось к бессмысленным разрозненным фактам (этот любит котов, у того – семья и т.д.). И читатель вряд ли ощутит разницу: фантомы они или живые люди.
Текст Пелевина полон многочисленных реминисценций – к фильмам, стихам, к актуальной современности. Все эти шутки про «Вернуть 2007-й», которые за пределами соцсетей смотрятся пошло. Хаски, Оксимирон, Гнойный и т.д. Бесконечное повторение стихотворения поэта Введенского «Гость на коне» – под конец его либо пролистываешь, либо уже запоминаешь наизусть. В тексте все эти упоминания чисто номинативны. Поплавский и Яна (дочь Хромова) слушают Оксимирона, Хаски и прочих, потому что они популярны, потому что рэп главенствует среди музыкальных жанров. Больше никакой функции их упоминание в тексте не несёт. Поплавский может сколько угодно рычать «Пуля дуррр-ра», но отсылка к треку Хаски не сделает его образ более многогранным или жутким. Это не производит такого эффекта, как песня «Возможно» группы «Мы», которая давила на воспалённый мозг Артёма Исхакова так, что в конце концов он изнасиловал и убил свою соседку Таню Страхову.
В романе есть определённое смысловое ядро, идея – это не «Петровы во гриппе» Сальникова, где семейство Петровых «погрипповало» по очереди – и книга кончилась. Нет, ещё во вступительной части Пелевин декларирует: «Я знаю мир. Он другой. Всё, что ты знаешь, окажется ложью. <…> Твои глаза – не твои глаза. Твои уши – не твои уши. Твоё сердце – не твоё сердце», что на поверку, правда, оказывается очередным заигрыванием с солипсизмом.
Раз всё ложь, то в книге, собственно, может произойти что угодно – автор волен сначала вести линии героев, а потом полностью разрушить прежнее течение повествования и задать ему новый вектор. Схожим образом воспринимаются истории о душевнобольных. Пока ты не знаешь, что герой Ди Каприо из фильма «Остров проклятых» сумасшедший, ты следишь за хитросплетениями сюжета, а когда случается развязка, то возникает неизбежное разочарование, ведь оказывается, что происходящее всегда можно было списать на больную фантазию героя.
И с загадочным поведением планеты Проксима Центавра b всё мигом станет ясно – во всём виновато разумное море, покрывающее его рельеф, и странному убийству в крымском городе Белый Маяк тут же найдётся объяснение – это всё море с далёкой планеты, и ключ к странному поведению пациента из питерской клиники – тоже море, мировой разум и мировое зло.
Именно море плетёт белогвардейские заговоры в Крыму и искушает космонавтов. Опять же море нашёптывает Поплавскому, что «люди глупы», что «их нужно уничтожить» и сначала заставляет ворваться в Пулковскую обсерваторию, а потом начать серию убийств – и вместо Андреевского ужаса получается Доктор Зло с оттопыренным мизинчиком.
В конце трое в капюшонах (которые почему-то уже называются тремя в зеркальных масках) всё же дожидаются четвёртого, который оказывается огнём, абсолютным злом (хотя до этого его олицетворением было море), рождающим новый мир, – и в небе загораются четыре маленьких звезды. Повествование мешается и путается, Пелевин торопится поскорее закончить книгу – главные герои становятся частью моря, но кто-то порабощён им, а кто-то и вовсе убит.
Как признавался сам автор в статье для портала «dp.ru», «постмодернизм просто мчится в пустом поезде по разбитым рельсам чёрт знает куда», поэтому Пелевин выбрал метамодерн, создающий новые смыслы, а не высмеивающий и низводящий старые. Но удалось ли автору найти эту, по выражению Дмитрия Быкова, «новую серьёзность»?
В романе Александра Пелевина сливается всё: и субъективный идеализм, и Мировая душа, и детектив, и фантастика, но получается не сплав, а примесь, где в многочисленным мыслях и образах лишь угадываются чужие первоисточники.
Пелевин тихо сходит с ума. Это процесс длителен, но очевиден. В психушке закончит свой недолгий путь и Быков. Эти люди – ненормальные, параноики, неспособные воспринимать реальность. Они сами её конструируют, придумывают и вместе со своими “героями” сходят с ума, доводят себя до самоубийства. Впрочем, туда им и дорога. А мы почитаем Горького и Тургенева, Толстого Льва и Бондарева. Их много – настоящих, умных, мудрых, не свихнувшихся в процессе…
Кстати, автор, которого газета обвинила в плагиате, задает вполне правильные вопросы. Например, что хорошо бы обосновать обвинения. В чем именно плагиат?
https://www.facebook.com/comrade.wolgast/posts/10211075212194985?comment_id=10211075623205260¬if_id=1555070378527114¬if_t=comment_mention
Вы из какого века вылезли и не путаете ли вы Пелевиных? Никто не уменьшает значимость Горьких и Толстых, но перефразируя Бродского, может вам стоит почитать и других писателей, развить свой кругозор и выбраться из под колпака литературы, которую рекомендуют в школе.
“Нацбест” звучит как асбест, а это очень вредная для здоровья штука.
А если Бродский для меня не авторитет?
Ну, Быков-то закончит свою жизнь явно не в психушке…