НЕПРОЗВУЧАВШИЙ ИЛИ НЕСОСТОЯВШИЙСЯ

Рубрика в газете: Будем спорить, № 2021 / 18, 12.05.2021, автор: Александр АНДРЮШКИН (г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ)

Время от времени возникают в нашей критике споры о молодых писателях, особенно два имени недавно были на слуху: Андрей Антипин и Андрей Тимофеев. (Да и Сергея Шаргунова, хотя он и перевалил сорокалетний рубеж, ещё рано записывать в пожилые мудрецы). Однако споры эти как-то не разгораются, быть может, потому, что не разобрались между собой те, кому сейчас около шестидесяти или уже за шестьдесят, то есть те, кто прозвучал (или не прозвучал), собственно, уже после распада СССР. А ведь пора бы и подытожить. Этому и посвятил автор размышления, которые выносит на читательский суд.


Есть одна фигура, которая стала определяющей для нижеследующего литературного разбора, это Андрей Викторович Дмитриев, автор романа «Крестьянин и тинейджер». В попытке уточнить мою довольно сложную заданную себе самому задачу… (что значит «непрозвучавшие»? Для кого? Оцениваются ли полученные писателем премии или коммерческий успех его книг? Тиражи или частота переизданий? Публикации в России или за границей? Или я подхожу с мерками идеологическими? Но тут и вовсе увязнешь в болоте политической борьбы…) – итак, в попытке понять, что это за явление: авторы, с одной стороны, успешны, а с другой, их не только отказываются признать властителями дум, но считают персонажами неприличными, – я и начал вдумываться в прозу и статьи Дмитриева и не мог не натолкнуться на одну из литературных дискуссий, в которых он участвовал. Её текст был опубликован в журнале «Дружба народов» уже почти двадцать два года назад.
Я имею в виду круглый стол «О прозе реальной и виртуальной» («Дружба народов», № 11, 1999 г.). Тематика этого круглого стола – вопрос отдельный, но, оценивая состав участвовавших в дискуссии прозаиков, я понял, что как раз все они и подходят под определение «не вполне состоявшихся». Вот имена всех участников дискуссии (включая и критиков): Н. Александров, А.Архангельский, В.Березин, М.Бутов, А.Гаврилов, А.Гостева, А.Дмитриев, А.Немзер, А.Слаповский.
Некоторые критики с тех пор не были очень заметны, но прозаики (слава Богу!) живы и здоровы… Итак, Архангельский, Березин, Бутов, Дмитриев, Слаповский. Кроме Михаила Бутова, полностью ушедшего (насколько мне известно) в премиально-организационный процесс и переставшего писать прозу, остальные по-прежнему пишут и публикуются. Но, как уже сказано, толку от этого не очень много: их ситуация как была неопределённой, так и осталась. К этой же категории я бы добавил С.Гандлевского и П.Алешковского, А.Маринину и О.Славникову, М.Шишкина и С.Юрьенена, А.Терехова и С.Минаева, О.Ермакова и О.Павлова (покойного), эмигрантов О.Юрьева и М.Генделева (оба тоже умерли – Царство Небесное им и всем почившим…).
В общем, поговорить есть о ком, но начну я всё-таки с А.Дмитриева и с его последнего романа «Этот берег» (журнал «Знамя», № 11, 2020 г.)
О романе этом у нас в России писали мало и скупо, по той причине, что «этот берег» для Дмитриева – украинский. Дело в том, что Дмитриев во время одного из майданов (но ещё до возвращения Крыма в состав России) переехал из Москвы в Киев. Затем ходили слухи о его возвращении в Москву, но сегодня, насколько я понимаю, он «въездной» как в Россию, так и на Украину. И всё-таки «этим» (то есть своим) берегом он считает украинский – что подтверждается и названием нового романа.
Сначала о главном: на мой взгляд, новый роман Дмитриева не отличается ни в лучшую, ни в худшую сторону от предыдущей его прозы, главной особенностью которой я считаю некую приглушённость звучания или даже наличие своеобразного «зазора для критика». Для пояснения приведу пример из музыки. «Первый концерт» Чайковского или «Время, вперёд!» Свиридова – это произведения, рассчитанные на пафосное исполнение и на шумный успех. Но у тех же композиторов есть вещи, лишённые громких эффектов, например, «Времена года». Если бы автором их не был Чайковский, можно было бы сказать, что это никакая музыка; средненькая, если не бездарная. Она лишена пафосности, а тихие нюансы мастерства заметить всегда гораздо сложнее.
Вот и Дмитриев всегда как бы чуть-чуть «не дотягивал» (сознательно?), оставляя возможность для разных толкований своих текстов. Автор этих строк, например, находился в недоумении: как воспринимать роман Дмитриева «Бухта радости»: как провал или всё-таки как полу-удачу? Небольшой по объёму текст вначале показался мне изобилующим нестыковками и нелепостями; просто-напросто разваливающимся… И вдруг я читаю весьма одобрительные отзывы о «Бухте радости» Вячеслава Огрызко, Андрея Немзера…
Вот что написал о Дмитриеве Вячеслав Огрызко в статье «Немодный знаковый писатель: Андрей Дмитриев» («ЛР», № 13, 2008 г.):
«Парадокс: книги Андрея Дмитриева раскупаются в магазинах очень медленно. На них нет спроса. Тем не менее для критиков из либерального лагеря он – одна из знаковых фигур. Как утверждают эксперты, всё дело в том, что писатель пишет качественные тексты, а это уже давно немодно».
А вот оценка прозы Дмитриева Андреем Немзером:
«Он в пропахшей «Клинским» и шашлыками зоне отдыха открывал блаженную страну, сквозь ор магнитофонов и заливистый мат слышал первозданную божественную мелодию, с мягкой улыбкой показывал, как глупа и бездарна хитроумная злоба – и тем убеждал нас, что человек не может быть «материалом», что утратами, тоской, одиночеством (да и смертью) не всё кончается, что Шиллера и Бетховена отменить нельзя. И так было не только в «Бухте Радости»».
Помнится, я прочёл отзывы о Дмитриеве этих и других критиков… И, поразмыслив, согласился с ними: писатель-то сильный, а «Бухта радости» – роман удачный! Вот это и есть то, что я назвал выше «зазором для критика» в прозе Дмитриева, то есть возможностью резко мажорного (как и вполне минорного) восприятия.
Теперь перехожу собственно к разбору романа «Этот берег».
Неизбежный (хотя, может быть, и не самый главный) вопрос любого современного читателя: описывая Киев, обошёл ли Дмитриев стороной события майдана, а если нет, то как именно он их показал?
Вот вкратце сюжет романа, написанного от первого лица. «Я» (рассказчик) – учитель литературы из России, который бежал на Украину в 2013 году, причина бегства: несправедливое обвинение в совращении школьницы. На Украине рассказчик находит хорошую должность: «комендант усадьбы» у русскоязычного бизнесмена по имени Авель. А вот и осложнение: исчезли двое мальчиков, один из них – внук уборщицы с той же усадьбы. Мальчиков ищут на протяжении всего романа, высказывая разные догадки: то ли их похитили украинские националисты, то ли, наоборот, разведчики из России; а может быть, они просто куда-то убежали, как это случается в их возрасте? В конце выясняется, что мальчиков засыпало песком в одной из пещер (несчастный случай вне политики).
Таков сюжет. При этом – мастерская прорисовка персонажей и яркие картинки современной жизни на Украине, в том числе, в Киеве: «медленный проезд по городу, счастливее которого я не встречал», «Парк Шевченко, многолюдный при любой погоде и в любое время года – это, по мне, единственное место на земле, где толпа не угнетает».
Идиллия, однако! А вот о событиях накануне трагического кровопролития начала 2014 года: «Я дважды побывал на Майдане, и первый раз – в начале декабря тринадцатого года. Я специально наварил на базе кулеша… Второй раз я там оказался просто так, без повода, перед самым Новым, четырнадцатым годом. В горячей зябнущей толпе я потоптался вместе с ней, послушал речи и песни, даже сам пытался петь, нечаянно увидел тех, кому когда-то передал кулеш, – они вернули мне кастрюлю вымытой, и это на меня, не скрою, произвело впечатление…»
Тут следует помедлить и глубоко вздохнуть… Так благостно описывать канун кровавых событий и ни слова не сказать о самих этих событиях? (Из «Дела о киевских снайперах»: «вопрос об организаторах и исполнителях снайперской стрельбы по участникам Евромайдана и одновременно по сотрудникам правоохранительных органов в Киеве 20 февраля 2014 года, в результате которой погибло 53 человека».) Как понимать такую «трактовку» этих событий Дмитриевым?
У меня есть объяснение: данный пассаж Дмитриева о майдане – это ирония. Глубоко, очень-очень глубоко скрытая, и всё-таки ирония. Ну не поверит ни один взрослый человек такой идиллии: вернули кастрюлю, да ещё вымытую! Конечно, случайности бывают всякие, но от писателя всё-таки ждёшь чего-то типичного. А ограничиться таким благостным показом трагических событий в Киеве – это всё равно что поездку на Запад описать примерно так: «после зловонной, в колдобинах, России – немецкие шоссе, сплошь вымытые шампунем, и сама г-жа Канцлер выносит тебе на блюде кнедлик за 8 пфеннигов». (Это уже не Дмитриев, это я сам стилизую…) Хотя есть, конечно, и те, кто всерьёз воспримет и рассказы о том, как благолепна жизнь в Европе, и рыбацкие или охотничьи истории.

***

Я хочу вернуться к главному, наиболее удачному на сегодняшний день роману Дмитриева «Крестьянин и тинейджер». Сюжет пересказывать не буду: роман известен и разобран критиками. Вот несколько цитат из этой вещи, чтобы показать мастерство Дмитриева-стилиста и – не побоюсь этого слова – Дмитриева-мыслителя.
«Настал закат; крыши домов, казалось, тлели, и туман над ними был как дым. Панюков вёл с пустоши корову, и она громко ныла на ходу, вытягивая шею».
Пни, «обросшие тугим и синеватым древесным грибом»…
«Москва много даёт, но всё обратно отнимает, я это, брат ты мой, понял не сразу. Там надо и пахать, и сеять так, как никогда никто не сеял, не пахал».
«Она глядела на него пустыми, словно бы вылущенными ненавистью глазами».
«А, полимер? – вздохнул старик. – А полимер – никак. Кончилась биохимия, настала история – и кто её выдумал на нашу голову?»
Примеры таких находок можно было бы множить… Однако, увы, почти на каждую удачу можно привести пример противоположного свойства. Дмитриев противоречив… Стилистических огрехов в прямом смысле этого слова я почти не вижу, но вот идеологические пережимы случаются. Наличие или отсутствие таковых, впрочем – весьма трудно доказуемо. Вот из «Крестьянина и тинейджера», один русский человек говорит другому:
«Если о нас когда-нибудь напишут священное писание, там будет так написано: Иван споил Ерёму, Ерёма споил Фому, Фома споил Никиту и братьев его. Михаил споил Василия, Василий, тот – Елену, а уж Елена – та споила всех остальных… На этом наше священное писание закончится, потому что писать его будет больше некому и не о ком».
Как хотите, но на мой взгляд – это уж слишком (хотя пассаж принадлежит не автору – одному из героев). Точно так же некоторые спорные мысли в романе «Этот берег» озвучиваются персонажами, хотя, судя по всему, Дмитриев с ними вполне солидарен:
«Мы в северо-западной России закусываем, чтобы пить, а в Украине выпивают, чтобы есть». Опять, на мой взгляд, пережим, хотя ничего скандального вроде бы не сказано. Люди пьют под закуску во всём мире, а как они это трактуют – по-моему, дело десятое. Однако же такое чересчур внимательное отношение Дмитриева к вопросам выпивки настораживает. Не слишком ли много пьёт его главный герой (и остальные персонажи) в романе «Этот берег»? Вот типичная цепочка дней, проведённых героем-рассказчиком романа в Киеве. Вечером герой пил виски, на следующий день с утра – водку, в обед…
«Я запивал утиный салат холодным тернопольским пивом».
Через день: «Был кувшин ледяного узвара – запивать зубенковский сливовый самогон и чистую житомирскую водку – её я выставил на стол по праву гостя…»
Вот ещё проходит день-два: «Эмин раскрыл полиэтиленовый пакет, достал оттуда несколько апельсинов, упаковку сока, бутылку коньяка «Шабо», что-то съестное».
Потом счёт дней теряется, но само времяпровождение остаётся прежним: «Он угостил тех девушек хорошим пивом в открытом кафе на углу Валов и Константиновской»… «Анфиса отправилась за стойку, привычно уточнив у меня: «Сто пятьдесят «Козацкой рады» и подсоленный лимон?»«… «Я вновь зашёл в придорожное кафе, взял у Анфисы неизбежные сто пятьдесят с солёным лимоном»… «Открылась дверь, вошла Варвара с фляжкой виски и стаканами»… «В гостинку я вернулся с водой из бювета, с бутылкой водки «Козацкая рада» из минимаркета»… «Из дому вышел Авель со стаканом виски»… «Вошёл Женя Пашковский, позвал пить пиво в бар»… «По такому случаю Авель выставил бутылку односолодового виски тридцатилетней выдержки»…
И так далее, и так далее… Хочется воскликнуть вслед за героем одного старого анекдота: «Тенденция, однако!» Если так дело пойдёт дальше, то давно обещанного Дмитриевым продолжения романа «Крестьянин и тинейджер» мы дождёмся не скоро. Хотя утешает одно: действие в этом продолжении, по обещанию Дмитриева, будет происходить в Стамбуле, задержка в том, чтобы пожить в Стамбуле и проникнуться тамошними реалиями. Но Турция всё-таки страна мусульманская, в ней алкоголь не поощряется, так что, если Дмитриев, действительно, поселится на некоторое время в Стамбуле, появится надежда, что «в бар» друзья будут звать не так часто и роман будет успешно закончен.

***

Вернусь к той дискуссии, текст которой напечатал в 1999 г. журнал «Дружба народов», и к выступлению на ней Дмитриева. Удивительно, но некоторые высказанные тогда мысли остаются актуальными до сих пор! Даже не верится, но уже тогда существовало соперничество интернета и бумажной книги (и участники круглого стола дружно выражали уверенность, что последняя не умрёт); уже тогда возник переизбыток литературных премий, и уже тогда (казалось участникам дискуссии) существовал «устоявшийся книжный рынок». Они уже тогда пытались подводить итоги развития постсоветской литературы (хотя дело это было явно преждевременное).
Дмитриев в этом разговоре держался как лидер, как «власть имеющий». Он высказался ближе к завершению дискуссии, как бы её итожа, причём высказался очень определённо и оптимистично: «новые имена, новые классные вещи идут косяком»… «Что же касается нынешней литературной ситуации, то она очень благоприятна в силу многих обстоятельств»… Другие до него скорее ныли, и не совсем понятно, по какому поводу: одним чего-то было слишком много, другим того же – слишком мало, но при этом все друг с другом соглашались! И неясно было: они что, довольны или, наоборот, в ужасе?
Из года в год та позиция, которую высказал Дмитриев, становилась в либеральной среде всё более распространённой: «хорошей литературы у нас много!». Ничего позитивного в стране нет (так считают либеральные литераторы); Россия – страна неудачница; а вот литература (отмеченная премиями «Русский букер», «Большая книга» и многими другими) – литература у нас великолепна! (А иначе зачем было бы государству держать на плаву «Новый мир», «Знамя», «Звезду» и прочие либеральные «толстяки»?)
А вот автор этих строк убеждён, что дело обстоит ровно наоборот. Современная русская цивилизация есть высочайшая ступень всей человеческой истории (об этом я уже писал и не устану это повторять). И едва ли не единственная сфера, где дело обстоит у нас плохо, это сфера художественной литературы. Чтобы не перегружать статью, я не буду сейчас это подробно доказывать. Но думаю, кое-что уже стало ясно из разговора о Дмитриеве, надеюсь также, что подготавливаемые мною – иногда резко критические! – статьи и о других прозаиках поколения «нулевых» покажут неблагополучие нашей литературной ситуации.

 

Один комментарий на «“НЕПРОЗВУЧАВШИЙ ИЛИ НЕСОСТОЯВШИЙСЯ”»

  1. Читатель тоже в обойме, от него много зависит, продажи и поклонение богам Парнаса, старается автор, правит редактор, а конечный продукт диктует время, значит не пришёл момент расцвета великой литературы.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.