Позарастали стёжки-дорожки

Рубрика в газете: Жизнь национальностей: в поисках гармонии, № 2020 / 29, 30.07.2020, автор: Илья ШУХОВ (г. АЛМА-АТА, Республика Казахстан)

Эта история началась для меня в конце семидесятых годов, когда, вскоре после ухода из жизни моего отца, я стал собирать материалы для книги воспоминаний. Кто-то посоветовал обратиться к давнему знакомому Ивана Петровича – прозаику Андрею Игнатьевичу Алдан-Семёнову. И он, быстро откликнувшись, прислал из села Сугоново на Тарусе небольшую статью, где привёл неизвестный мне факт, который не встретился больше ни у кого из остальных четырёх десятков мемуаристов.

Вот этот бесценный эпизод. Алдан-Семёнов работал тогда в Самаре, в газете «Волжская коммуна», и там в 1934 году увиделся с Иваном Петровичем. Шухов возвращался из Москвы в Северный Казахстан, на свою малую родину, и остановился на несколько дней в приволжском городе.

«– Решил переселиться в родную станицу. Послушался совета Горького и переезжаю в Пресновку. Работаю над новым романом «Родина», но даётся трудно…

Ещё он сказал, что закончил сценарий по роману «Ненависть».

– Скоро начнутся киносъёмки. Думаю назвать кинофильм «Вражьи тропы».

– Доволен сценарием? Это же твой первый опыт в кино, – спросил я.

Он коротко и печально усмехнулся.

– Киносценарий – особый жанр, – ответил неопределённо. – А вот песенка в кинофильме, по-моему, удачна.

Позарастали стёжки-дорожки,

Где проходили милого ножки.

Позарастали мохом-травою,

Где мы гуляли, милый, с тобою, –

Напел он мотив песенки, вскоре ставшей популярной в стране».

Повторюсь – я узнал тогда о песне впервые: сам отец никогда об этом не вспоминал. Надо ли говорить об испытанном мною волнении! Первый порыв был – увидеть фильм своими глазами!

Но – скоро сказка сказывается… Осуществилась мечта лишь четверть века спустя. Сложное чувство испытал я тогда. Оно требовало какого-то выхода, и я по горячим следам написал письмо в газету «Труд». Оно было опубликовано 28 февраля 2002 года.

«Уважаемая редакция! Прочитал в номере за 5 февраля статью на полосе «Культура» – «Сенсации «Белых Столбов». Автор рассказывает о том богатстве российского кино, малая толика которого была показана в рамках прошедшего ретрофестиваля. Публикация затронула и взволновала меня.

Дело в том, что я имею честь быть сыном русского писателя Ивана Петровича Шухова.

В Госфильмофонде России (бывшем Госфильмофонде СССР), где собрано более 60 тысяч лент, есть и фильм «Вражьи тропы», снятый в 1935 году студией «Мосфильм» по сценарию моего отца, написанному им вместе с Иваном Правовым по мотивам «Ненависти».

Странным образом совпало, что незадолго до вашей публикации этот фильм был показан у нас по телеканалу «ОРТ-Казахстан». Для меня это было огромным событием… Но как горько было обнаружить, что из титров вырезана фамилия отца и изъята часть, где звучит прекрасная отцовская песня «Позарастали стёжки-дорожки», ставшая, по существу, народной в первый же год демонстрации фильма на экранах страны в его тогда ещё первозданном виде, не подвергшегося чьему-то подлому тайному вмешательству…»

Та публикация в «Труде» была, скорее, своего рода моральной отдушиной, но в практическом плане, конечно, ничего не решила.

Время от времени урезанную ленту так и продолжают показывать по телевидению. С некоторых пор она появилась и в Интернете.

Как же я жалею, что ни разу не расспросил отца о фильме! Пришлось по крупицам собирать сведения. Особенно ценными оказались воспоминания тех, кому посчастливилось увидеть ленту в её цельном, полнометражном варианте.

В числе первых зрителей была и московская писательница Ольга Кожухова. В мемуарной статье о Шухове она пишет: «Прошло уже много лет с тех пор, но почему-то совершенно отчётливо вспоминается мне довоенная Москва с бульварами в кипени шумной зелёной листвы, с грохотом трамваев, с движением многолюдных толп – и на стене высокого, многоэтажного дома рекламный щит, на котором ярко, броско изображены огненные глаза Эммы Цесарской, а рядом, контрастно, – удаляющаяся фигура с обрезом в руках. И надпись, идущая наискосок: «Вражьи тропы».

Я, тогда школьница, уже прочитала роман Ивана Шухова, но всё равно с величайшим интересом, сидя в тёмном зале, следила за жизнью героев, волновалась, когда они страдали, смеялась и плакала, когда смеялись и плакали они».

Но судьба «Вражьих троп», второй – после фурмановского «Мятежа» – художественной ленты на казахстанскую тему, явилась весьма драматичной. Съёмки велись на севере Казахстана, в Боровом, куда приехала съёмочная группа из Москвы. Большую помощь во всём оказывал секретарь обкома партии Максим Кирович Аммосов, близкий друг Шухова, которому он посвятил только что вышедший роман «Родина».

«Сохранилась единственная фотография, где Шухов и Аммосов запечатлены вместе, – пишет в статье «Феномен таланта» журналист Асхад Хамидуллин. – Они сидят в окружении съёмочной группы – кинорежиссёров О.Преображенской и И.Правова, кинозвезды двадцатых-тридцатых годов Эммы Цесарской и ещё нескольких человек.

Фильм широко рекламировался по всей стране. Помню обложки журнала «Огонёк» тех лет с броскими фотомонтажами эпизодов и героев «Вражьих троп» с обязательным указанием: по роману И.Шухова «Ненависть». Исполнителями главных ролей, кроме Э.Цесарской (Фешка), были тоже знаменитости: Н.Плотников (Епифан Окатов), А.Абрикосов (Иннокентий), Б.Тенин (Роман Каргополов), И.Любезнов (сельский поэт), дебютантка в кино М.Ладынина (Линка), казахский актёр Х.Давлетбеков и другие.

Шухов галантно ухаживал за актрисами, покупал им на «боны» подарки в золотодобывающем Степняке».

Фильм имел успех, в Петропавловске долго не сходил с экрана. «Посмотреть его, – вспоминает журналист и писатель А.П. Кияница, – приезжало много сельских жителей, для которых герои картины были очень близки и понятны».

Появились и грампластинки с записями песен из этого фильма – «Веселей шагай» и «Позарастали стёжки-дорожки».

Казалось бы, жить да радоваться Ивану Петровичу, за короткий срок, в свои неполные тридцать лет ставшему признанным писателем страны. Но – в преддверии недоброй памяти 1937 года события стали развиваться тревожно и устрашающе. Был арестован, а затем расстрелян руководитель Киргизии, якут по национальности Аммосов. Шухову поставили в вину посвящение Максиму Кировичу нового романа.

Активизировались влиятельные шуховские завистники и недоброжелатели, начиная с секретаря Союза советских писателей Владимира Ставского. После смерти М.Горького они решили пойти ва-банк. В «Комсомольской правде» была опубликована клеветническая статья «Личная жизнь писателя Шухова», где его обвиняли в моральном разложении, дружбе с «кулацким поэтом» Павлом Васильевым. Тут же было сфабриковано дело, состоялся суд. И спасло Ивана Петровича только вмешательство И.В. Сталина, который читал и ценил его романы.

Но шуховские враги кое-чего всё-таки достигли, надолго выбив писателя из творческой колеи. В частности, фильм был упрятан в секретный архив, где, как выяснилось впоследствии, подвергся «вивисекции»: из ленты было вырезано несколько частей. И лишь гораздо позже, уже после войны, в 1946 году картина вновь появилась в прокате, но уже в оскоплённом тайными цензорами виде. И – той чудесной песни в фильме словно никогда и не бывало…

Чтобы представить, какая это была потеря, позволю себе привести текст полностью. За первым куплетом, который напел Иван Петрович, следуют:

 

Мы обнимались, слёзно прощались,

Помнить друг друга мы обещались.

Нет у меня с той поры уж покоя, –

Видно гуляет милый с другою.

 

Если забудет, если разлюбит,

Если другую мил приголубит, –

Я отомстить ему поклянуся,

В речке глубокой я утоплюся.

 

Птички-певуньи, правду скажите,

Весть про милого вы принесите,

Где ж милый скрылся, где пропадает?

Бедное сердце плачет, страдает.

 

Как здесь не сказать – те «цензоры» были настоящими иезуитами! А что осталось? Бравурная «Песня Романа» – музыка Д.Покрасса, слова И.Правова:

 

Эх, зацвёл ковыль в степи,

Блеск озёр глаза слепит.

И до синих гор

Лёг степной простор.

 

Лёг степной простор до самых, самых синих гор.

И до синих гор

Лёг степной простор,

Лёг простор до синих гор.

 

Нашу жизнь, наш труд крепи.

Эх, зацвёл ковыль в степи!

Эх, расти, наш край,

Веселей шагай.

 

Ну, давай шагай и песню запевай!

Эх, расти, наш край,

Веселей шагай,

Нашу песню напевай!

 

Не хочу бросить тень ни на автора текста – режиссёра Ивана Правова, ни на братьев-композиторов Покрассов, с которыми отец дружил и одного из них, Даниила, называл в письме по-свойски – Данькой, но, по-моему, очевидно, что «Веселей шагай» – далеко не лучшее в их, братьев, богатом творческом наследии.

Ещё – в начале «Вражьих троп» есть сцена застолья в доме зажиточных станичников Куликовых. Хозяева и гости поют: «Поднялись над степями туманы…» Текст встречается в «Ненависти».

«Аристарх развернул дорогую гармонь и завёл песню:

 

Поднялись над степями туманы,

В чистом поле белым-то бело.

Гости дружно подхватили:

Ах, куда вы ушли, атаманы?

Диким ветром ваш след замело.

 

Порастеряны сабли и плети,

Ни чубов на башках, ни погон,

Доживаем денёчки на свете,

Допиваем шальной самогон!

 

Пики ржавые, повод обрезан:

Не свернёшь на обратную путь.

За пропавшую жизню обрезом

Голосуй в ненавистную грудь!

 

Вот – оригинальный, колоритный шуховский текст. Киношные инквизиторы только чудом его пощадили. Тоже ведь прекрасная песня. Один блогер на сайте Кино-Театр.ru даже назвал её «фантастической».

Но – ещё раз скажу: главной целью шуховских недоброжелателей было – безвозвратно уничтожить вот именно несомненный поэтическо-музыкальный шедевр, что они и сделали, спрятав концы настолько глубоко, что и по сей день найти утраченное никому из исследователей не удаётся.

Однако, и за то непродолжительное время, что «от Москвы до самых до окраин» показывали полную, не урезанную всего лишь до семидесяти экранных минут ленту, зрители огромной страны так полюбили слова и мелодию «Стёжек-дорожек», что песня эта ушла в народ, начав своё самостоятельное существование. А сам фильм, как таковой, на протяжении нескольких лет был вообще исключён из проката.

Примечательно, что песня нашла отклик и в творчестве больших советских поэтов. О многом, наверное, скажет тот факт, что размер, ритмику и даже слова «Стёжек…» заимствовал в написанном в годы Великой Отечественной войны стихотворении автор «Василия Тёркина» Александр Твардовский:

Позарастали

Стёжки-дорожки,

Где разбегались

Мы от бомбёжки.

 

Позарастали

Мохом – травою

Окопы наши

Перед Москвою…

 

Под очарование песни попал и Борис Пастернак, написавший не столь буквально, но зато с прямой ссылкой на первоисточник:

И вот я здесь с тобой в сторожке.

В лесу безлюдно и пустынно.

Как в песне, стёжки и дорожки

Позаросли наполовину.

 

Песню из «Вражьих троп», как русскую народную, пела бойцам на фронте легендарная Лидия Русланова. После войны она звучала в исполнении прославленного музыкального коллектива – Хора имени Свешникова, её пели и поют многие талантливые исполнители – от Валентины Левко, Людмилы Зыкиной, Ольги Воронец до молодой нашей современницы Пелагеи…

И – наряду с этим – происходит поистине удивительное. Так, в одном солидном музыкальном справочнике я с изумлением прочёл, будто песня была впервые услышана участниками фольклорной экспедиции… в 1946 году в одном из сёл Псковской области! Хотя задолго до этого записала песню на Всесоюзном радио Елена Кругликова. Помимо того, запись была одновременно растиражирована на граммофонных пластинках, правда, опять-таки без указания конкретного авторства.

Но – время всё ставит на свои места. На интернет-сайте «Симбиоз поэзии и музыки» встретилась мне такая запись: «Народная песня, а на самом деле народный романс «Позарастали стёжки-дорожки». У песни-романса чудеснейший лирический текст, наверняка когда-то имевший автора-поэта, и очаровательная мелодия, тоже имевшая автора-композитора…»

Отец и был тем самым автором-поэтом. Кроме упомянутой песни «Поднялись над степями туманы», в его романах есть и ещё, написанные в стиле сибирского казачьего фольклора: «Вот ворон каркнул на берёзе», «Соберёмтесь, казаченьки, во единый во кружок», « Зацвела ль черёмуха? Бел ли пал туман?», «Вот полночь наступает, луна горит светло», «Рано утром весной на редут крепостной раз поднялся пушкарь поседелый»… И грустная, раздумчивая девичья: «Я у матушки выросла в холе. Не видала кручинушки злой».

…Как отклик на тот вызвавший у меня глубокое смятение первый просмотр, о котором сказано в начале, сложились такие строки:

 

Хотели мелочные души,

Которых не было подлей,

Убить ту песню, что подслушал

Он средь берёз и ковылей

В степи родимой под Пресновкой,

Где пашня отчая была,

И к этой пашне стёжка-тропка

Полузаросшая вела.

И, словно Марья без Ивана

И лодка – та, что без весла,

Осталась песня безымянной

В разряд народных перешла.

Шли годы, тропы заметая,

Дела скрывая и слова.

Но песня отчая простая,

Как стёжка дальняя, жива.

 

Всё же та загадка отцовского творчества так и остаётся непрояснённой до конца. Тем более поразила недавно одна сенсация: в интернете набрёл на свежую книгу о Марине Ладыниной. Правда, называется она довольно претенциозно: «Фантазии на тему Судьбы, иссечённой любовью». Написала её незнакомая мне Альбина Кузнецова. Такое подробное жизнеописание знаменитой артистки встретилось впервые. С особым интересом прочёл я отдельную главу, озаглавленную по названию фильма – «Вражьи тропы». Здесь рассказано о том, как молодую Ладынину пригласил на кинопробы в роли Линки режиссёр Иван Правов, как проходили съёмки. Но вот – собственно сенсацией стал для меня заключительный абзац.

«1935 год. Премьера фильма «Вражьи тропы» по роману Шухова. Идут первые кадры. Русская деревня. Пошли титры. И над природой и титрами загрустила раздольная мелодия:

Позарастали стёжки-дорожки,

Где проходили милого ножки…

Несколько раз мелькнуло красивое русское лицо с огромными грустными глазами. Это Линка, которую Ладынина сыграла обиженной, но несломленной. Опыт-то у актрисы небольшой, но врождённое чувство правды помогло ей найти верные интонации для воплощения нехитрой, но трудной судьбы Линки».

Написано так, будто Альбина действительно видела полнометражный фильм. Но когда? Не на премьере же восьмидесятилетней давности! Тогда каким же образом удалось получить доступ к изначальному варианту, чего до сей поры не смог добиться никто?

Впрочем, это же только «фантазии на тему…»

Истину могла бы прояснить, пожалуй, лишь сама Марина Ладынина. Дожила она в Москве в одиночестве до глубокой старости, очень редко появлялась на телеэкране и так же редко давала интервью. И всегда вела отсчёт своей артистической биографии с фильмов, снятых её мужем, режиссёром Иваном Пырьевым. А известно – как аукнется, так и откликнется: в статьях и книгах по истории советской кинематографии фильм «Вражьи тропы» – творческий старт двух красавиц – дебютанток, впоследствии Народных артисток СССР – упоминается разве что мимоходом: всё Пырьев да Пырьев с его «Трактористами» и «Кубанскими казаками».

Кстати, позже я узнал любопытную историю: по иронии судьбы, будущий супруг и наставник увидел Марину именно на съёмках «Вражьих троп» и навсегда «увёл» её от своего коллеги и тёзки Ивана Правова…

Корю себя за то, что так и не нашёл способа связаться с Мариной Алексеевной. А когда узнал, наконец, номер телефона и собрался позвонить, увидел по телевизору в бегущей строке сообщение о её кончине… Кажется, она была последней из всех, кто был причастен к шуховскому фильму.

Жаль ещё, что и отец, работавший на склоне лет над автобиографическими повестями, не успел в полной мере воплотить свой писательский замысел – рассказать о людях, встречи с которыми стали для него запоминающимися и радостными и служили творческим стимулом.

Ну, что же – значит, не судьба. Так бывает у больших художников.