ТАК ПРОРАСТАЕТ КРОВЯНАЯ МЕТКА

Рубрика в газете: Жизнь национальностей: в поисках гармонии, № 2020 / 8, 05.03.2020, автор: Дана КУРСКАЯ

*Дана КУРСКАЯ. Фото Катерины Скабардиной*

АМНЕЗИЯ

причащённый ударом глядит поражён
кто же кто на рисунке здесь изображён
не могу подключить полиграфы
шарит взгляд мой по лицам печален пуглив
что же все эти граждане значили в
жизни их позабывшего графа

говорят что вот с этим не стоило дел
говорят что вот этот любил и хотел
а вот этого только под водку
но внезапно заклинило кнопку где пуск
причащённый ударом становится пуст
в нём случайно замкнуло проводку

где кончается свет начинается свет
сукровичными брызгами вписан ответ
на асфальтовых серых скрижалях
люди смотрят в глаза мне отводят глаза
но над каждым нависла своя бирюза
потому так мучительно жаль их

под шаги мне ложится каштановый лист
причащённый ударом становится чист
не продаст не предаст не подставит
и отныне в любой темноте азм есть сталь
но не светится памяти горный хрусталь
и в окно сентябрём прорастает

***

Потому что знает, ведает наперёд,
На разбитых счётах строго ведёт черёд.
Черенком стою у его корней,
И гляжу – дорога, а что на ней.

Посреди дороги дымит дыра.
Он в плечо толкает: «Иди, пора».
Я застыла пятнышком на луне,
как случайным бликом в чужом окне.

И меня жалеет: «Не плачь, ну-ну,
Я тебе сохраню здесь твою луну.
И окно никто здесь не украдёт,
А теперь – ноги в руки – шагай вперёд».

Ничего неясно, в мозгах туман.
И кладёт напёрсточек в мой карман.
И такая тишь, и повсюду свет.
«Как найдёшь ответ – приноси ответ».

Добавляет: «Увидишь их там – спроси».
И ещё говорит: «Не садись в такси»,
А потом говорит: «Нет, садись в такси.
Сохрани тебя я и спаси»

***

Памяти морской свинки

Прости меня, Сафиза, – все умрут.
Двулапым – свет в тоннеле брызнет искрой.
У особей поменьше свой маршрут –
Но тоже замечательный и быстрый.

Как лапками ты не перебирай,
как мордочкой в матрасик свой не тычься,
за прутьями сияет скорый Рай,
где коготки прилежно будут стричься,

где никогда не заболит живот,
и где дадут сенца любой раззяве.
Скачи в опилках, но уже вот-вот
тебя обнимет главный твой хозяин.

Никто из тех, что носом вертит тут,
не избежит печального сюрприза.
И свинки, и несвинки – все умрут.
Мы все умрём. Прости меня, Сафиза.

***

не реки меня пеплом, реки рекой
я из тех, кто выпросит здесь покой
для себя и для всех, у кого беда
вслед за мной приходят белые города

иероглиф юности, посмотри
освещает смятые пустыри
я пришла однажды и навека
вслед за мной серебристые облака

в мезосфере чувств, где не страшен ад
где эйнштейн пророчил полураспад
закалилась сталь, архимед утоп
где зарыт в песочнице изотоп

там мои молекулы высший сорт
утверждали Содди и Резерфорд
но когда за дверью дышит ночной конвой
у подъезда утром собачий вой

здесь трущобы шестнадцати с лишним лет
не ступайте громко, ступайте в пед
и захлопнулась гулко земная клеть
мне не стоило бы взрослеть

на лице проступают черты отца
потому что водку не пить с лица
значит город будет оставлен мной
электричеством раненый, но родной

АВАРИЯ

земное поднимается с асфальта
по ниточке растущей из брони
растерянно фиксирует заката
качаются сигнальные огни

так в августе растёт грудная клетка
готовая всё выносить за срок
так прорастает кровяная метка
на карте наших кожаных дорог

потрогав свет протяжными руками
земное видит что оно одно
и чьи-то тени чёрными буйками
ложатся на его глазное дно

мы мчались на не слишком скорой скорой
и вслед ей оборачивались мы
как в протоплазме в скважине которой
не видно тьмы но и не нужно тьмы

***

Кто вырастил в ночи цветущий сад,
Тот объяснил, что мне нельзя назад,
Я вижу сад, а главного не вижу,
Но слышу как в корнях протяжно дышит.
И червь в земле крадётся желтоват.
Все эти вишни зреют на костях.
«Прохожий, мы тут дома, ты – в гостях», –
И руки-ветви тянутся всё ближе.

Садовник надевает сапоги
Беги его, пожалуйста, беги.

Но он уже пошёл наперерез.
Из брошенной расчёски вырос лес,
И мне никак не выйти за ворота.
И я осознаю, зачем и кто ты,
Король страны кладбищенских чудес.
«Не кладбище, а сад, – поправишь ты, –
Я вырастил деревья и цветы.
Теперь с тобою предстоит работа.

Ты будешь главным розовым цветком».
Звенит комар – по ком, по ком, по ком?

И я уже готова, посмотри,
Лечь в эту грядку – в метрах два на три.
Зови червей, я всё отдам сама им.
И ты мне станешь вечным алым маем,
Последним светом маревой зари.
Не будем ни в раю, и ни в аду.
Нам всем стоять в одном большом саду,
Покуда ветер кроны не сломает.

…Так я ложилась в почвенный покой,
Он, улыбаясь, вслед махал рукой.

***

Антону Азаренкову

Ты прав, Антон. Они меня отравят.
Вот, скажем, в Зверевском какой-нибудь фуршет.
Моё лицо в его простой оправе
давно просилось в траурный портрет.

Вот, скажем, презентуют здесь журнальчик.
Три литра водки, остов пирога.
Ах, леди Винтёр, что Вы там в бокальчик?
А я уж проглотила – и ага.

Они хорошие, Они – не специально,
Они и сами думают – на кой.
Тебе ль не знать, мой друг провинциальный,
как сладостно шататься по Тверской.

Ведь мы с тобой росли от Них в хрущёвках
на третьем и девятом этаже.
И во дворах на струнах и бечёвках
бельишко наше высохло уже.

И на футбольном поле распинают
мячи, что не достались никому.
Мы что-то знаем, а Они – не знают,
вот потому нас всех по одному

за банькой порешат из пистолета,
прям дулом в рот – чтоб нечего спасать.
А кто потом напишет им про это?
Так некому и будет написать.

Нам не вписаться в их конец абзаца.
Но я спрошу, – не плача, не кляня:
Что с ними станется, когда они лишатся
Меня
и всех похожих на меня –

с Челябинска, Уфы или Рославля,
вот эту лёгкую смешную нашу рать,
всех тех, кого я безнадёжно славлю,
всё то, за что не жалко умирать.

***

на самом деле для пилигримов отличий мало
что вкус портвейна, что горечь водки, что сталь бурбона
петля дороги, а что к рассвету ты мне поймала
рыбацкий город в ста километрах от Лиссабона

здесь есть часовня, некрупный рынок и две аптеки
уже немало, там запах марли и блеск стекляшек
идёт девчонка, ступает будто мы здесь навеки
и долгий ветер, песочный ветер всё дует с пляжа

у водной кромки, смеясь и плача, играют дети
старухи белят под лунным солнцем свои седины
а их мужчины бросают в море льняные сети
и косяками, переливаясь, идут сардины

сползает вечер, и засыпают большие воды
мне сладко слышать, как там, в глубинах растут кораллы
смотреть на скалы, застыть скалою и ждать восхода
но волны, волны – они приходят и их немало

последний ангел, лети навстречу, спеши на помощь
с тобой прощаться до боли страшно и слишком рано
стихает буря, ложится полночь, и в эту полночь
на тихий берег выходит кто-то из океана

Курская Дана Рустамовна родилась в 1986 году в Челябинске. Автор книг стихов «Ничего личного» («Новое время», Москва, 2016) и «Дача показаний» («Новое время», Москва, 2018). Переводчик татарской поэзии.