В солнечном свете паутин

Взгляд из Молдавии на современный русский роман

Рубрика в газете: Жизнь национальностей: в поисках гармонии, № 2020 / 26, 09.07.2020, автор: Наталья НОВОХАТНЯЯ

Роман молодой писательницы Натальи Шуниной «Троесолнца» трудно отнести к какому-то одному жанру. Скорее это литературный микст с элементами бытовой прозы, детектива, психоделики, мистики, наконец. Есть ещё древнеславянская тема, которая, будто диковинная специя, сдабривает сюжет. Хотя сюжет и так не обвинить в пресности. Он похож на змею, что выгибается то в одну сторону, то в другую. Так что скучать читателю «Троесолнца» не приходится.
В центре романа художник по имени Бажен Нежин, все сюжетные линии спиралевидно закручиваются вокруг его сложной неоднозначной личности. Остальных героев – будь то девочка, первая любовь Бажена, или старьёвщик в лавке – читатель наблюдает как бы через призму внутреннего мира Нежина. Чуть ирреальны, они напоминают героев картин Эль Греко с их неестественно удлинёнными фигурами. И тут не к чему придраться – такими их видит главный герой, а значит, и мы вместе с ним. К слову, все три части романа так и называются: призма первая, призма вторая, третья. Есть ещё подзаголовки, они как ребусы, которые можно разгадать уже по прочтении романа. Но возвращаясь к главному герою.

Сам Нежин вызывает у меня некоторые сомнения. Его образ решён чересчур традиционно: раз художник, значит, наверняка немного сумасшедший. Его внутренние качели, непрерывным маятником раскачивающиеся между добром и злом, иногда кажутся надуманными. С другой стороны, такой герой, разрушающий и саморазрушающийся, отнюдь не новость для русской литературы. И Наталья Шунина, при всём современном звучании её прозы, в этом смысле, лишь продолжает классическую традицию.
Все достоинства и недостатки романа не просто взаимосвязаны – плавно перетекают друг в друга. Писательница обладает ярким живым воображением. Кажется, ей ничего не стоит изобретать всё новые и новые увлекательные ходы. Отсюда обилие в романе сюжетных линий. Но когда линии обрываются, будь то таинственная смерть гастарбайтера, так интригующе заявленная, а потом ушедшая в никуда, или история с древнеславянским китоврасом (в которого лично я успела влюбиться!), невольно испытываешь разочарование. Так и хочется процитировать саму Наталью: «Нити! О эти нити, и зачем он их выдумал!»
Кстати, с нитями этими не всё так просто. Образ их, «тонких, прозрачных и переливающихся в солнечном свете паутин», изводит, мучает того же Нежина. По его теории, «всё, абсолютно всё, что мы делаем и не делаем, соотносится с этими нитями. Именно они настраивают некий небесный музыкальный инструмент». «Их можно даже спрясть, сделать самому…». Так размышляет художник, и с его философскими размышлениями хочется то соглашаться, то спорить. Честь и хвала тому писателю, читатель которого не пассивен, а жаждет вступить в диалог, с персонажем, с самим писателем – не суть. В случае со мной у Натальи получилось.
Писательнице хорошо удаются атмосферные описания, и неважно, будет то распивочное заведение сомнительного свойства под говорящим названием «Дымовина», домашняя библиотека в богатом доме – в ней даже шум шагов кажется преступлением – или лавка с древностями, где можно найти что угодно, кроме, разве что, собственного счастья. Правда, немного коробит перебор с причастиями (до виртуозности Набокова далеко, да и стоит ли тянуться), но и это не портит общего впечатления, так всё ярко и сочно.
Читая роман, невольно обращаешь внимание на язык: метафоричный, порой он просто завораживает. Убедитесь сами:
«Он заворачивал себя в город, как в трубочку, как в плешивый ковёр от прабабушки. Чем дольше идёшь, тем больше в него заворачиваешься…»;
«…мысли щиплют его, как гусака, от него летят перья, шкерят его, как метровую чавычу, и летит чешуя»;
«Было у него ощущение, что он не только размышляет над серьёзным предметом, но и будто грезит наяву – так легко и длинно текло его размышление, подобно вологодской реке…».
Замечательно, правда?
Но метафор, как до этого причастий, становится слишком много, они делаются перенасыщенными, слова путаются, не совсем верно передают смысл. Плюс превращается в минус, достоинство в недостаток. Не думаю, что это серьёзная проблема, просто Наталье надо уделить этому чуть больше внимания.
Очень интересна древнеславянская тематика, на которой построена вся первая часть романа. Однако стиль «а ля рюс», особенно на контрасте с интеллектуальным текстом (который Наталье хорошо удаётся), выглядит немного неестественно. Словно Шунина примеряет одежду с чужого плеча. В смысле естественности и более ровного звучания я бы выделила вторую часть. Вот тут голос писательницы льётся легко и свободно. А пронзительная нота, свойственная детству и юности – речь идёт о взрослении Бажена, – невольно подкупает. Впрочем, и дальше претензий по языку гораздо меньше – скованная в начале, перейдя собственный, ей одной известный рубеж, Наталья, что называется, расписалась.
И совершенно сразила концовка! Не буду раскрывать интригу, скажу только, что концовка всё переворачивает с ног на голову. Кто автор, кто главный герой… А мы все, существуем ли мы на самом деле? Или каждый из нас лишь плод чужого воображения – персонаж романа, смутный силуэт на картине…
Вот такие непростые вопросы поднимает писательница Наталья Шунина. Так что любителям лёгкого чтива я этот роман не рекомендую. Зато желающим поразмышлять, подумать о вечных вопросах роман «Троесолнца» – самое то.

Наталья НОВОХАТНЯЯ,
член Ассоциации русских писателей Молдовы