Гузель ЯХИНА. ОЧЕНЬ ВАЖНО ИДТИ ГОЛОСОВАТЬ

№ 2018 / 7, 23.02.2018, автор: Гузель ЯХИНА

Гузель Шамилевна Яхина родилась в Казани в 1977 году. Выпускница факультета иностранных языков Казанского государственного пединститута. С 1999 года живёт и работает в Москве. Автор романа «Зулейха открывает глаза»(2015), переведённого на 29 языков. Лауреат премий «Большая книга», «Ясная поляна» и др. Публиковалась в журналах «Нева», «Октябрь», «Сибирские огни», «Esquire».  Автор Тотального диктанта-2018.

---

– Какова пропорция вымысла и правды в вашей истории о Зулейхе?

– В основе романа лежит история переселения моей бабушки. Я поместила Зулейху в тот же временной период (с 1930 по 1946 годы), провела её тем же маршрутом (Казань – Красноярск – спецпоселение на Ангаре). Использовала несколько эпизодов из жизни бабушки – к примеру, историю с затонувшей баржей. В начале романа я описываю дом, где в Казани бабушка жила, и родня узнала все детали (улыбается).

Написать о родах Зулейхи мне помогла свекровь, замечательный акушер-гинеколог. Её большой страстный монолог о том, что делать с роженицей в тайге, я преобразовала в прозаический текст – и после выхода книги коллеги свекрови по работе сообщили: «Узнаём ваш акушерский почерк!» (улыбается).

Есть несколько уровней исторической аутентичности. Достоверность дат и мест событий – это самое простое. Надо только тщательно подготовиться, очень многое есть в открытых источниках. Я читала воспоминания раскулаченных – к примеру, на сайте общества «Мемориал». Вычленяла общие ситуации: ночные аресты, долгий путь на поселение, высадку в чистом поле. Второй уровень сложности – достоверность характеров. Создать героя, что жил сто лет назад – тут есть, обо что споткнуться (улыбается). И, наконец, очень трудно сообщить то, о чём твои персонажи спорят, мечтают, то есть описать их психологию.

Разумеется, иногда приходится жертвовать исторической достоверностью и что-то преувеличить – ради драматургии повествования. Да, полгода, проведённые переселенцами в дороге в Сибирь, – это слишком долго. Обычно этот путь занимал месяц-полтора. Но мне надо было, чтобы Зулейха успела выносить ребенка. И смертность ссыльных в романе гораздо выше. Я специально узнавала: через спецпоселения прошли 6 миллионов человек, из них умерли в дороге и в первый, самый трудный год на новом месте, – около 600 тысяч. То есть 90% выжили. У меня же доехали всего 30 человек из всего эшелона – но вы же понимаете, что это метафора. Выжили только сильные духом, остался этакий ковчег. Уцелеть Зулейхе в труднейших ситуациях очень помог автор (улыбается).

– А если сегодня 30 человек высадить на берег Ангары – многие ли выживут? Мы – жертвы комфорта…

– Очевидно, в начале прошлого века люди были привычными к трудностям деревенской жизни. Но давайте не будем заходить на территорию «Форта Байяр»!

– Как скажете… Что было самое трудное в работе над дебютным романом?

– Создание сюжетного узора. На многократное выстраивание текста ушло два года. А потом ещё 8 месяцев сидела за компьютером. Как сейчас помню, сцену помешательства доктора Лейбе писала не отрываясь почти сутки. Это были 17 часов счастья – настолько я была увлечена работой.

Скелетом романа стал сценарий на 180 минут – под названием «Зулейха открывает глаза». Преобразовать его в прозаический текст долго не получалось. Не стану скрывать, в нём есть слова, которых Зулейха не знает. Подобные стилистические шероховатости возникли из-за незнания правил написания романа. Редакторы издательства АСТ и так много сделали для того, чтобы текст не очень походил на сценарий.

Финал романа с возвращением Юзуфа, где он обнимает мать, показался мне слишком мелодраматичным. И я его сократила. А в сценарии он сохранён – с предсказуемой финальной репликой «Зулейха закрывает глаза» (улыбается). Сразу скажу: продолжения «Зулейхи» не будет. История этой семьи для меня закончилась. Я смогла перешагнуть поле её влияния. И это тоже было непросто.

– После выхода книги вы рассчитывали на премии?

– Сперва у меня были план-минимум (написать роман) и план-максимум – опубликовать его в известном издательстве и не за свои деньги (улыбается). Кроме того, мне хотелось, чтобы книга была интересной для читателей. А присуждение премий стало для меня большой неожиданностью.

Первый роман был написан в счастье незнания, как это делается. Я также испытала большое счастье творчества – когда не терзаешься вопросами: что ты делаешь, кому это будет интересно? Второй роман пишется гораздо сложнее. Сама себе придумываешь множество комплексов, ведь звание лауреата – это гигантская ответственность.

Свой новый роман, «Дети мои», я закончила в самом конце декабря. Предварительного сценария не было, текст возник сразу именно как роман.

– Есть надежда повторить успех «Зулейхи»?

– Очень сильно и долго боялась взяться за второй роман – пока наконец не устала бояться. А когда начала писать, поняла: заходы в новый текст были повторами «Зулейхи». Так что это была трудная работа, в общей сложности она заняла почти два года, 20 месяцев.

Действие «Детей моих» происходит в 1916–1938 годы в Саратовской области. Главный герой романа – Яков Иванович Бах. Его необычный взгляд на многие вещи и составляет суть книги. История немцев Поволжья – практически неизвестна. А в ней было немало ярких страниц – и до революции, и во времена Екатерины Второй.

Вообще, мне весьма близки немецкий язык и немецкая культура. Я по первому образованию учитель немецкого языка. И мой дедушка – тоже. В студенчестве отучилась полгода в Германии как стипендиат Немецкой службы академических обменов. В 2012-м обеспечивала пиар-компанию Года Германии в России, сотрудничала с Гёте-Институтом. К слову, завтра из Новосибирска лечу в командировку в Дрезден и Берлин.

– В новосибирском театре «Старый дом» в начале лета состоится премьера спектакля «Зулейха открывает глаза» – намерены посетить?

– Очень рада, что театр проявил интерес к роману, что эскиз спектакля, сделанный молодым режиссёром Талгатом Баталовым в ходе прошлогодней лаборатории, не пропал. Готова помочь Талгату, если понадобится. Но вообще считаю, что автор не должен вмешиваться. Я отвечаю за каждую букву романа. А за спектакль несёт ответственность постановочная группа. Надеюсь, спектакль получится.

Премьера назначена на 14 июня. Но сегодня не могу обещать, что непременно приеду. Дело в том, что в эти дни будет проходить Книжный фестиваль на Красной площади, в котором я обязательно приму участие. Но если не получится в июне – с большой радостью приеду в Новосибирск потом.

К слову, один эскиз по «Зулейхе» я уже видела – летом 2016-го в Москве, на лаборатории, организованной Павлом Рудневым. Режиссер Искандер Сакаев над татарской частью романа работал две недели. 40-минутный эскиз спектакля был решён через статику – на голой сцене на стульях сидели четыре актёра, использующие только голос, жесты и мимику. Текст романа был расплетён на актёрские реплики. Было две Зулейхи – молодая и старая, вспоминающая, что было с ней в ссылке…

До этого я уже видела потрясающую постановку Искандера по книге Артура Соломонова «Театральная история» – совершенно потрясающую. Поэтому в случае с «Зулейхой» полностью доверилась режиссёру, пришла только на сам показ, села в первый ряд – и получила огромное удовольствие.

– Автор инсценировки «Зулейхи» – Ярослава Пулинович. А почему не Гузель Яхина?

– Мне предлагали переделать роман в пьесу. Но я же ничего не понимаю в театральной драматургии! К тому же я уже и так довольно долго прожила с Зулейхой… Я отказалась и от написания 8-серийного сценария для телеканала «Россия» – пусть текст романа препарируют профессионалы.

Для того, чтобы быть сценаристом, необходимо иметь быструю реакцию и гибкость мышления. А я долго рожаю каждую сцену, а потом о-очень долго и трудно что-то меняю в ней (улыбается). Было время, я 7 месяцев работала на одном телепроекте. Поняла, что сценарист из меня никакой – и переключилась на написание второго романа.

– До Новосибирска полновесная премьера «Зулейхи» была сыграна в Уфе – на башкирском языке. Какие впечатления от спектакля?

– А я его ещё не видела! Спектакль совсем свежий, премьера была 24 ноября – а я уезжала в другую важную командировку. А в Уфу собираюсь в конце февраля. Судя по фотографиям со спектакля, всё получилось здорово. Но в этом я была, можно сказать, уверена: я приезжала в Башдраму, беседовала с актёрами и режиссёром Айратом Абушахмановым о романе и будущем спектакле. Кроме того, я уже видела две великолепных постановки Айрата – «Мулла» и «Черноликие». А работа художника Альберта Нестерова в «Черноликих» отмечена «Золотой маской»… Смотрела этот спектакль в Москве.

– Насколько хорошо знакома вам Москва театральная?

– Ну, меня можно назвать театральным человеком. Очень люблю столичные драматические театры. Был период, когда за несколько лет пересмотрели весь репертуар СТИ. Это наш любимый театр в Москве. Удивительно, но каждый спектакль Женовача становится событием – «Мальчики», «Игроки»… Самые яркие впечатления оставила « Река Потудань». Долго находились в листе ожидания на этот спектакль. Ушли домой совершенно потрясённые.

Ещё очень люблю МХТ имени Чехова. Тоже довольно много чего у них посмотрела, а в феврале идём на «Мастера и Маргариту». Оперы и балеты смотрим с дочерью в Московском академическом музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. Попасть в столичные театры непросто, но если озадачиться заранее, то проблем не возникает. Тем более в случае с Интернет-продажей билетов…

– Подождите, вы хотите сказать, что не звоните в пресс-службу МХТ или сразу Павлу Рудневу с просьбой отложить «билетик на завтра-послезавтра»?

– Ну что вы! До этого дело ещё не дошло (смеётся). Не думаю, что мне так следует поступать.

– А кем хочет стать ваша 14-летняя дочь – писательницей, как мама?

– Пока ещё рано что-то решать на эту тему, определяться с профессией. У дочери есть интерес к гуманитарной сфере – к языкам (русский, английский), литературе. Вот и всё, что можно сказать.

– Часто ли дочь просит у вас совета?

– Конечно, пока возраст позволяет, пока дочь не отвергает наши советы, надо этим пользоваться. Можем, к примеру, оставить важную книгу на кухонном столе – чтобы ребёнок сам нашел её и решил прочесть. Пожалуй, это работает лучше, чем прямой совет.

К слову, мою книжку дочь начинала читать дважды. Оба раза не продвинулась достаточно далеко. Может быть, с третьего захода ей удастся узнать историю о Зулейхе полностью (улыбается).

– Вы писательница – а как обстоят дела с кулинарией?

– У нас в семье очень простое питание (смеётся). Я готовлю – но не могу сказать, что это мне доставляет большую радость. И на тему кулинарных рецептов я не лучший собеседник. А вот мама и обе бабушки – великолепные кулинары. А я вот не научилась ничему особенному…

Бабушки готовили вкуснейшие национальные блюда – кош теле (в переводе с татарского – птичий язык), умач. В куриный бульон высыпается не обычная, нарезанная иголочками лапша, а маленькие кусочки теста, перетираемые руками – это очень вкусно! Также помню, у одной бабушки всегда были изумительная фаршированная курица, пироги с яблоками, с калиной, которая срезалась в нашем палисаднике…

Другая бабушка готовила совершенно потрясающий плов. В большом чугуне он запекался в духовке. Баранина, фруктовые слои (чернослив, изюм, урюк), пропаренный рис, специи – м-м-м… А какая чудесная была у неё самса!

Прекрасную пастилу готовил дедушка. Яблоня росла у нас во дворе. Он собирал яблоки, резал, перетирал, запекал в духовке, после высушивал на крыше – на специальных деревянных подносах. А потом пастила висела на чердаке, завёрнутая в кальку… Вы уже поняли, что некоторые блюда в моём романе были в своё время подсмотрены из жизни бабушек и дедушек? (улыбается)

– Гузель, а вы ощущаете свою «татарскость»?

– До трёх лет я говорила только на татарском языке. Русский освоила в детсаду и школе. Считаю себя в первую очередь женщиной, матерью и только потом – татаркой. Называю себя не татарской, а казанской писательницей. И в общении с людьми далеко не сразу обращаю внимание на национальность своего собеседника.

– Что в вас от мамы и что – от папы?

– Чем больше мы живём, тем больше осознаём, что состоим в основном из того, что нам дано людьми, которые долго были с нами рядом и влияли на нас – родители, бабушки и дедушки, учителя… Если отвечать конкретно на ваш вопрос, могу сказать, что от мамы я унаследовала непреходящий интерес к жизни, жизнелюбие, жизненную силу. От папы – спокойствие, внешнее, по крайней мере (улыбается), а также философский взгляд на жизнь.

– А вас вообще легко вывести из внутреннего равновесия?

– Очень. Мне не нравится в людях нечестность, безответственность…

– А на что Гузель Яхина может, что называется, закрыть глаза?

– Когда видишь человека – сразу решаешь, хочешь с ним общаться дальше, или нет. Как мне кажется, важно ничего не требовать от других. Я могу требовать от себя – к примеру, умения лучше приспособиться к человеку, с которым предстоит иметь какое-то дело.

– Когда вы не своей тарелке – устали, грустите, нервничаете – как приходите в себя?

– Лучшее средство – прогулка. Шагая, я легко могу что-то обдумать, отрефлексировать, принять решение. Люблю гулять на природе, где немноголюдно. Поверьте, в Москве таких мест немало. И совсем неподалёку от моего дома – это Ботсад и ВДНХ. Также прекрасно можно уединиться на набережных и в Парке Горького.

– Ваша характерная черта?

– Честность. В друзьях ценю способность забыть о времени, почувствовать себя детьми. Мой главный недостаток – перфекционизм.

– Ваш девиз?

– Быть собой. Надо учиться слушать не только других, но и себя. Жить в мире с самим собой, уважать себя – это очень важно.

– Соседи по дому знают, что живут вместе с писательницей Яхиной?

– С кем-то из них мы даже обсуждали мою книгу, кому-то просто её подписывала… Послушайте, вы задаёте вопросы, которые мне ещё никто не задавал…

– Хорошо, сменим тему. Какова, по-вашему, сегодня социальная роль писателя?

– Пусть об это рассуждают большие, серьёзные писатели, у которых вышло много книг! Могу рассказать о своём личном опыте. Меня очень радует то, что мою книгу читают. И если второй роман будет столь же популярен, буду рада вдвойне. И конечно меня волнует всё, что связано с переводами «Зулейхи». Это выход в другую культуру. Важно, чтобы книга помогла зарубежному читателю чуть лучше понять Россию, русских людей. Вот и всё, что я могу сказать о своей «роли писателя в обществе» (улыбается).

– Какие фильмы любите вы?

– Для меня в советском кинематографе есть несколько главных фигур. В первую очередь это, конечно, Сергей Эйзенштейн. Особо выделю его фильм «Бежин луг», снятый в тургеневских местах в 30-е годы, но не сохранившийся. Практически готовый, фильм был запрещён к показу. В нём говорилось о коллективизации, о том, что случилось с крестьянством. Думаю, это было невероятно талантливое и при этом очень страшное кино. Фотографии со съёмок и сценарий Александра Ржешевского есть в Интернете. На их основе сделан 35-минутный фотофильм «Бежин луг» – невероятной силы. Когда писала «Зулейху», вдохновлялась этой работой.

Ещё один незыблемый для меня авторитет в отечественном кино – Андрей Тарковский. Смотрела его «Андрея Рублёва» бессчётное число раз – и постоянно отыскиваю в нём что-то новое. «Рублёв» – одна из любимейших моих картин.

Что касается современных мастеров, с большим уважением отношусь к Герману-старшему, в чём-то учусь у него. Очень рада зрительскому успеху «Аритмии» Бориса Хлебникова. «Нелюбовь» Звягинцева – тоже замечательный фильм. Обе эти картины стали заметными событиями для российского кинематографа. Лично мне ближе «Аритмия» – кино, наполненное любовью. Всем горячо рекомендую и «Тесноту» Кантемира Балагова. В этой прекрасной картине огромное количество смыслов. Удивлена, что такое сильное глубокое кино снял совсем молодой человек.

– Имеете ли политические предпочтения?

– Знаю, что в марте – президентские выборы (улыбается). Предпочитаю не давать комментариев на политические темы. Очень важно идти голосовать. А за кого – каждый решит самостоятельно.

– Кстати, о консолидации. Вот уже 14 лет россиян объединяет такая ежегодная акция, как «Тотальный диктант». Вы когда-либо писали его?

– Ни разу! (улыбается) Зато в детстве написала великое множество диктантов: моя бабушка была учительницей русского языка и много со мной занималась (улыбается).

Предложение стать автором диктанта пришло ночью. Мне в «Фейсбук» написала руководитель проекта Ольга Ребковец. Я тут же согласилась, и о сне дальше не было и речи!

Три части диктанта подготовила довольно быстро. Это отрывки из нового романа «Дети мои», который выйдет в мае. Тексты были серьёзно доработаны командой Тотального диктанта – в сторону упрощения и сокращения. Особое внимание обратили на то, чтобы все три части были уравновешены по степени ошибкоопасности – заодно узнала новое для себя слово (улыбается). По поводу правописания двух слов были горячие баталии. Но всё разрешилось мирным путем (улыбается). Даже не представляла, насколько тщательно специалисты будут разбирать мой текст – каждое слово, каждый знак препинания рассматривался в сто луп!

На днях в Новосибирске выбирали столицу апрельского диктанта. В длинном списке было 16 городов. По итогам Интернет-голосования в финал вышли 5. У всех кандидатов были блестящие очные защиты-презентации. Победил Владивосток. С удовольствием поеду в этот город, где никогда не была! И 14апреля буду болеть за всех пишущих диктант, мне бы хотелось как можно больше пятёрок в этом году.

– В прошлом году читающая Россия пережила ещё одну историю громкого успеха: роман 45-летнего казанского прозаика Шамиля Идиатуллина «Город Брежнев» получил премию «Большая книга». Читали?

– Нет. Не могу сказать, что пристально слежу за татарской литературой после переезда в Москву почти 20 лет назад. Безусловная звезда литературного Татарстана –
Габдулла Тукай. Его стихи вошли в меня и мою жизнь. Поэму «Шурале» читала своему ребёнку.

Ещё один мой любимый поэт со школьной скамьи – Ахматова.

– А много ли любимых писателей?

– С удовольствием назову несколько имён: Хемингуэй, Сент-Экзюпери, Достоевский. Из современных авторов – это прежде всего Людмила Улицкая. Люблю прозу Алексея Иванова. Он успешно пробует себя в очень разных жанрах, и складывается впечатление, что его книги написаны разными людьми! Романы Иванова «Золото бунта» и «Сердце Пармы» – просто обожаю! В книгу «Лавр» Евгения Водолазкина влюбилась со второй страницы, скачала себе на планшет – и не стираю. Превосходный текст – «Письмовник» Шишкина. Считаю настоящим шедевром «Время женщин» Елены Чижовой.

Но, должна признаться, мало читаю художественную литературу – предпочитаю нон-фикшн. Если хотите сориентироваться в современной прозе, читайте посты и статьи Галины Юзефович и Анны Наринской. Они регулярно блестяще пишут о книжных новинках.

– Считаете ли вы, что принадлежите к женской прозе – наряду с Еленой Чижовой, Мариной Степновой, Алисой Ганиевой, Анной Козловой, Людмилой Улицкой?

– Если считать, что женское проза – это тексты, написанные женщинами о женщинах и для женщин, то Улицкая и Чижова в этот ряд не вписываются. К примеру, Улицкая пишет интеллектуальные романы, интересные всем. Впрочем, пусть критики решают, кого на какую полку ставить (улыбается). Для меня главное – чтобы меня читали! Тем более, что оценки «Зулейхи» очень разнятся. Что только ни говорили про мою книгу – лагерная проза, магический реализм, соцреализм, женский роман, просталинский, антисталинский…

– А вы как считаете?

– Пожалуй, соглашусь с одним из критиков, написавшим, что «история Зулейхи даёт шанс осмыслить нашу историю без стыда».

– «Зулейху» уже перевели на 29 языков. Вам говорили, насколько сложно переводить «Зулейху»?

– Я помогала переводчикам на немецкий и испанский – по запросу. Надо сказать, переводчики – самые внимательные читатели в мире! К примеру, французский «толмач» сомневался, что из стен тюрьмы видна башня Кремля. Я убедила его в достоверности текста.

Татарские слова решили оставить нетронутыми – хотя издателям казалось, что текст перегружен национальной экзотикой. В итоге некоторые зарубежные версии вышли без словарика в конце книги.

Тираж романа на русском языке – 169 тысяч экземпляров, это немало. Его нельзя сравнивать с тиражами «Зулейхи» за границей. В Германии он составил около 13 тысяч, в других странах гораздо меньше – 1–2 тысячи. Получаю 6 авторских экземпляров каждого зарубежного издания.

Очень важным и радостным событием стал первый перевод «Зулейхи» – на татарский, который вышел ровно год спустя после публикации в издательстве АСТ.

– А ведь путь к публикации вашего первого романа был тернист, никто не хотел рисковать печатать неизвестного автора…

– Будучи новичком на литературном поле, я рассылала главы из романа по редакциям толстых журналов – в надежде на то, что публикация привлечёт внимание издателей. Я искала поддержки, поскольку не была уверена, что «Зулейха» – не графомания. Хотя роман мне нравился. Публикация в «Сибирских огнях» помогла не потерять веру в себя. Но, честно говоря, я и сегодня, по сути, – начинающий автор: написала один роман, второй ещё не вышел…

«Зулейху» много критиковали, и больше всего, резче других – в Татарстане. Упрекали чуть ли не в очернительстве народа. С другой стороны, возникшая общественная дискуссия в национальных масс-медиа привлекла интерес к роману, он хорошо продавался.

 

Рассказывает Виталий Сероклинов, выступивший модератором встречи с Яхиной в НГОНБ:

– В 2014 году я был и.о. главного редактора журнала «Сибирские огни». Как сейчас помню, письмо с текстом романа «Зулейха открывает глаза» обнаружил в редакционной электронной почте среди ночи. Я начал читать и не смог оторваться. Понял, что это надо срочно печатать, пока нас не опередили. Весь роман не помещался в ближайшем номере, и я обратился к Гузель с просьбой как можно скорее выбрать для публикации фрагменты романа. Через час-полтора она прислала мне свои предложения. Текст оказался на удивление чистым, выверенным, почти не требующим редактуры – уж поверьте, мне есть, с чем сравнить! Чуть ли не на следующий день «Зулейха» пошла на вёрстку, а пару недель спустя вышел номер. Гузель была счастлива.

 

– Вы написали два романа. Короткая проза вам совсем не близка?

– Я не очень уверенно чувствую себя в сочинении рассказов. Хотя они пишутся легко и быстро, за 7–10 дней. На сегодняшний день у меня четыре рассказа, два из них опубликованы. Есть ещё эссе, напечатанное сперва в журнале «Сноб», а затем в коллективном сборнике «Все в саду», вышедшем в «Редакции Елены Шубиной». В одном из ближайших номеров журнала «Октябрь» появится мой новый рассказ «Юбилей».

Мне очень интересно писать романы. Каждый роман – как запуск новой жизни. Это очень вдохновляет. Согласна с Василием Аксёновым: роман живёт в писателе на правах дерева. И в процессе письма ты сильно меняешься сам.

– Ждать ли третьего романа Яхиной?

– Есть несколько идей. Но прежде предстоит понять, готова ли я посвятить 2–3 года жизни работе над новой книгой. Пока нахожусь не в том состоянии, чтобы сесть за письменный стол.

 

Беседовал Юрий ТАТАРЕНКО

 

г. НОВОСИБИРСК

 

Фото Виктора ДМИТРИЕВА