И НЕТУ ДРУГОЙ РЕКИ

№ 2006 / 41, 23.02.2015

…О какой-то другой жизни думалось, когда из-за Волги дули плохие ветра, обычно холодные и резкие, даром, что ли, в здешних местах говаривали: если ветер из-за Волги – делать не хрена на Волге. В такие дни Маринка якорилась где-нибудь у затишей и тупо гоняла спиннингом малые вертушки, раззадоривая глупых окушков, а меж делом представляла, какой красивой могла бы быть её жизнь, если бы… Только ничего не вывернешь, не переиначишь: всяческих «бы» набиралось обычно воз и маленькая тележка, вместе с бесклёвьем это нагоняло тоску. Тут она постоянно припоминала отца, научившего рыбачить: пожил он с ними совсем недолго; когда ей было лет тринадцать, вот в такой же день с ветром из-за Волги он собрал вещи, сказал матери «Извини, если что…» и ушёл. Больше они родителя никогда не видели, незнамо, жив ли он теперь, хотя ей это было неинтересно… Её Колька тоже два года назад так же улетел с северным ветром, но в отличие от папаши не удосужился даже попрощаться напоследок. Она всё вспоминала, как побежала в магазин, оставя годовалой Анютке бутылочку с кефиром, как муж успокоил её: «Иди-иди, я за малой погляжу…» Она тогда вернулась и поначалу ничего не поняла: дети дома, всё как всегда, а Кольки – нет, потом она заметила, что нет и многих его вещей… Не выломало её… Она словно ожидала этого, собрала всё оставшееся от мужа, вынесла на свалку за огородом и, полив соляркой, сожгла. Даже хорошие рыболовные снасти… Теперь она то жалела их, то нет – в зависимости от клёва.
Первые три месяца ей было совсем худо: при муже она не работала, а мать получала пенсию небольшую… Добрые люди помогли ей устроиться вахтёршей на мебельной фабрике, тогда появились деньги на белый хлеб да сахар, только обуть-одеть ребятишек никак не получалось – они донашивали одежонку после людей… Так бы она и мыкалась, считая копейки, если бы в один из тёплых дней не пошла на Волгу окунуться в ласковых волнах после прополки огорода. Нет, на реку она ходила постоянно, но тот раз случился совершенно особенным! Маринка всегда купалась на песках: ей нравилось заходить по мелководью далеко-далеко и брести потом против течения наперекор силе реки. Заволжская плотина каждый день давала воду, так получалось, когда городецкие да балахнинские перекаты нужно было пройти большим судам; раньше-то по Волге ходили речные пароходы, а теперь рвались по реке такие, что могли и моря бороздить, – этим не хватало глубины фарватера, ради них плотина в одночасье сбрасывала много воды, длинные волжские пляжи заливало, суда проскакивали перекаты, а к вечеру вода потихоньку спадала… Вот в эту пору Маринка и любила купаться: течение становилось не таким бешеным, людей оказывалось не очень много, можно было, не стыдясь чужих взглядов, скинуть купальник и хорошенько омыться в доброй реке…
В тот день она зашла чуть дальше, чем обычно, скинула купальник и тут почувствовала, что цепляется ногой за что-то у самого дна, наклонилась и вытащила из воды натянутую леску. Чья-то снасть? Нет, в этих местах ни донок ни шажковок не ставят – она это знала точно! Просто из любопытства Маринка потянула прочную леску, что-то ниже по течению поддалось её усилиям, она решила, что это рыба, и уже азартно пошла по лесе, благо, глубина позволила не плыть… На конце лесы она обнаружила хороший спиннинг! Подматывая катушкой шнур, прошла вверх и на мелистом бугре нашла красивый воблер, прочно заякорившийся за старый топляк. Сначала Маринке стало жаль незадачливого рыбака, что так глупо расстался со снастями, но цены она знала и сразу поняла, что это потеря явно не местных мужиков, промышлявших на реке китайскими палками. Спиннинг и катушка были дорогими, из тех, что лежали в их магазине особняком от прочих, потому что такие вещи местные мужики покупали с оказией или чудом раз в два-три года. Присев на бугор, она проверила катушку и, освежив навыки, пару раз забросила воблер в ближние волны; спиннинг работал, искусственная рыбка, хорошо видимая на мелководье, подрагивая, ровно шла у дна. Маринка вдруг засмеялась! Ей почему-то жутко захотелось выйти на лодке ранним утром, встать ближе к фарватеру и поймать непременно крупную щуку или жереха… Она, словно девчонка, ударила ладонью по воде, описала круг, разведя сотни капель по ветру… Позабыв, что плавки с лифчиком висят на шее за спиной, Маринка резво пошла к берегу, где разбирал резиновую лодку какой-то мужик, видно, пришедший на рыбалку к вечерней зорьке. Маринка видела его, но спокойно шла, как ни в чём не бывало, прикидывая, когда и как она пойдёт рыбачить… Мужик вдруг бросил свои занятия, уселся на песок и уставился на выходившую из воды женщину, раскрыв рот. Она удивилась, заметив, что мужик смотрит на неё, вытаращив глаза. Маринка автоматически глянула на себя и поняла, что стесняться уже нечего, но не рванулась назад в реку, не стала прикрываться руками, а спокойно спросила: «Ну что, голой бабы не видал?» Мужик ошарашенно закрутил головой и неожиданно ответил: «Не-а…» Маринка усмехнулась, подошла к нему поближе: «Гляди тогда». Мужик судорожно сглотнул слюну и испуганно спросил: «Эй! Ты чё?» Женщина хохотнула, подошла к халатику, лежащему на песке. «Да рыбачу я!» Подобрав полинявшую ситцевую тряпицу, она весело зашагала в заросли ивняка, теперь уже прислушиваясь к шумам за спиной, припомнив, что давно уже женщина свободная, что мужик вроде крепкий, ухоженный, не из оборванцев…
Догонит, так и… Почему бы и нет? Но за спиной слышался только голос реки и шелест трав, мужик всё сидел на песке, провожая женщину контуженным взглядом, – кажется, к такой рыбалке он был не готов, – она коротко вздохнула и с сожалением оделась. Её внимание снова переключилось на спиннинг. Уже на следующее утро она вывела свою лодку на перекат. Ботник у них был всегда, железный, с заваренными поплавками на корме и носу, тяжеловатый на ход, зато надёжный на волнах. Мать удивилась её неожиданному желанию порыбачить, но старой вдруг что-то захотелось свежей рыбки, и она присоветовала дочери взять блесны, оставленные сбежавшим отцом. Маринка пошла рыбачить, что называется, во всеоружии!.. Поначалу грамотные забросы ей не удавались, но она умудрилась не запутать шнур и раз от разу бросала приманки всё уверенней и уверенней. Она быстро сообразила, что воблер лучше всего сплавлять по течению, а потом, медленно подматывая лесу, гнать к себе. Она вспоминала уроки отца, но была совсем не готова к поклёвке. Очередной раз подматывая воблер к лодке, Маринка почувствовала удар, а затем тяжесть, повисшую на другом конце шнура!.. Она в азарте стала крутить ручку катушки, рыба шла твёрдо, но верно, неподалёку от лодки бросилась в сторону, катушка затрещала, и Маринка, быстро сообразив что к чему, пробормотала: «Умница!» Она подтягивала рыбину к себе, та последними усилиями стягивала десяток мотков с ослабленной катушки. Но это продолжалось недолго, скоро ей удалось подтянуть к лодке красавца жереха, килограмма под четыре весом! Маринка перепугалась: старый, чуть ещё не дедов, подсачек остался дома, а как затащить рыбу в лодку, она не представляла!
Выуживать рыбину прямо за леску было опасно, Маринка стала лихорадочно соображать, что делать дальше, хорошо, что уставший жерех на удивление смирно горбатился у лодки, не предпринимая попыток сбежать. Припомнив, как отец когда-то выбирал из воды крупных щук, она, боязливо балансируя, накренила борт лодки и, когда до воды оставались чуть не миллиметры, с визгом отчаянья втянула рыбину в лодку. Воды она черпанула немало, однако для ботника с поплавками это было не страшно, главное, что красавец жерех, разбойник волжских перекатов, колотился серебряным телом о железное дно!.. Маринка для верности придавила его обеими ногами и минут десять сидела, отдыхиваясь, унимая дрожь во всём теле. Та, её первая, рыбалка была окончена… Она отчерпала попавшую в ботник воду, засунула рыбину в мешок и гордо и уверенно погребла домой. Проходя мимо рыбаков, по обыкновению кучковавшихся у лодочной свалки на берегу, она вытащила жереха из мешка, водрузила спиннинг на плечо и поступью победительницы прошествовала мимо них. Мужики, до того потешавшиеся над одинокой рыбачкой, хлеставшей волны на перекате, обалдели, и один из них высказал общее мнение простой русской фразой: «Вот это ни фуя себе рыбка!»
С тех пор никто из рыбаков над ней не подшучивал, а наоборот, каждый старался посоветовать что-то важное, ей дарили блесны и воблеры, были и такие, что норовили за ней ухлестнуть, но Маринка держалась со всеми ровно, лишнего не позволяла, за что вскорости завоевала всеобщее уважение и… кличку НЕНАША… от своей неприступности и поговорки «Хороша Маша, да не наша».
В тот первый сезон она в основном рыбачила для себя; дети, мать, а потом и все добрые соседи наелись Маринкиной рыбы. Она обзавелась ещё одним спиннингом с катушкой для страховки, пусть китайским, но вполне сносным: помнила, как нашла свой заветный, боялась остаться на реке без снасти. Блесен, воблеров и вертушков у неё был уже целый чемоданчик, она умело применяла их и никогда не оставалась без улова, даже в такие дни, когда ветер дул из-за Волги… На многое от погоды рассчитывать не приходилось, но мелкие и средние окушки нет-нет да зарились на вертушки, гоняемые в полводы, – пусть не Бог весть какая, но всё же рыба. В иные дни мелкие щурята зарились на блесны, и Маринка приносила домой «навар», как она выражалась, потому что такую рыбу домашние есть уже разучились, а лишь варили её для бульона, костлявое мясо скармливая котам и собаке.

На следующий сезон Ненаша получила свой кусок на перекате. Это только с виду река большая и мест на ней много, но по-настоящему того же жереха можно поймать на большой струе или ниже её. Здешние места были давно поделены между мужиками, дабы не было скандалов, каждый вставал на свою «кочку» и ждал удачи, были и такие, что носились по всей реке, но ловили не больше прочих. Случалось, что городские, аж с Нижнего Новгорода, поднимались на их перекаты, портили рыбалку, но почти ничего не ловили – тут важно было грамотно встать, чтобы быть с рыбой, с точностью плюс-минус пять метров, а заезжие этих тонкостей знать не могли. Рыбаки отдали ей как раз тот кусок струи, где она поймала первого жереха, и Маринка была довольна. Во-первых, потому, что до места было недолго грести, во-вторых, потому что всех видно и можно было легко крикнуть товарища, если, не дай бог, что случится. Но Всевышний любит рыбаков, а рыбачек и подавно. Маринка вела себя на реке аккуратно, осторожно, в дурную погоду спасательный жилет с себя не снимала… С ней не приключалось ничего плохого, хотя некоторые мужики, рисковавшие в холод глотнуть для сугрева водочки, бывало из лодок вываливались, их спасали соседи по реке, кого успевали… Двум-трём горемыкам не повезло, их река забрала как плату за радость.
Маринка ловила теперь не только для себя. Как-то в мае она, плюнув на запрет, вышла на перекат на свой страх и риск и хватанула за утро и половину дня тридцать семь жерехов по три-четыре килограмма весом!.. Перекупщики на берегу сразу предложили ей за всё шесть тысяч рублей не глядя. Она сдала рыбу и, получив деньги, почувствовала себя совсем другим человеком. С того дня она ловила и на продажу – дни случались разные, и рыба попадалась всякая, но в месяц, что называется «на круг», ей удавалось поймать её тысячи на три, а то и четыре! В жару брало хуже, а вот весной, под осень и осенью выпадало ей продать рыбы тысяч на двадцать с лишним… Это при том, что перекупщики подло ломали цены, могли запросто обвесить… Маринка и все рыбаки плевались, но особо не сетовали: самим на рынке не стоять и всех поборщиков не умаслить.
Барыгами командовал толстобрюхий ленивый бандюган по кличке Сева, в речные дела он не лез, там ведь хошь сколько бойцов имей, а утопят и на подводной лодке, зато скупку рыбы держал крепко…
…Как-то раз, когда его человек принял у Ненашей рыбу, он окликнул женщину, а с ней и других рыбаков:
– Мужики… И дама!.. Короче, есть заказ из Нижнего на большую рыбину… Клиент хочет жереха не меньше двенадцати килограмм. Больше – можно, а меньше – только я возьму… Короче, расклад такой: поймать надо на крючок, на спиннинг там или ещё на что, только не на сети! Такой базар. Человек выставляет за это дело моторишко «сузуки»… Не новый, два сезона отходил, но вам на годы хватит!
Все замерли.
Сева картинно раскинул пальцами:
– Я за базар отвечаю! Кидалова не будет. Нужно рыбину приволочь сюда живой, а потом забыть, что ты её поймал. Понятно?
Маринка подошла к Севе вплотную, посмотрела ему в глаза.
– Ай, обманешь?
Сева чиркнул ногтем по зубам:
– Зуб даю, чтоб все видели! Всё будет по-честному!
Маринка задумалась и вдруг сказала:
– Мотор мне не нужен… Компьютер нужен, хоть не новый.
– А на фиг он тебе?
– Сыну… В школе с этого года будут заниматься… Найдёшь?
Сева, никогда не державший Ненашу за дуру, сказал серьёзно:
– Будет компьютер. Есть у меня. Не новый, но твоему пацану хватит по самое не горюй! Ты только рыбу возьми!
Маринка совершенно по-мужски протянула руку бандюгану:
– По рукам?
Мужики обступили их плотным кольцом, Сева обменялся с женщиной рукопожатием и сказал со значением:
– Сева за базар отвечает всегда. Слышите, люди? Возьмёт Ненаша рыбину – получит компьютер и сотку зелени чисто от меня, премиальные!
Мужики закивали головами и загудели.
Сева отвёл Маринку в сторону и добавил вполголоса:
– Чисто между нами… Этот фраер – сам типа рыбак… глупый такой… Бобла у него немеряно, а рыбу поймать не может. Он хочет жереха, чтоб живого, что типа сам поймал, на плёнку заснять и где-то в шоу засветиться как большой такой человек… Я с него своё возьму, а ты – своё… Только молчи!
– Баранов на реке много, – усмехнулась Ненаша. – Я свою палку японскую на песках нашла. Такой же фраер кинул… Найду я ему жереха, а шоу мне не надо. Что я, рыбы не видала? Компьютер готовь.
Так они и договорились.
Мужики обступили Ненашу и сочувственно поинтересовались:
– Марька! Ты что, дура? Где ты в лето такого жереха найдёшь?
Маринка прищурилась, что-то прикидывая, и ответила:
– Прошлый месяц я сдала Севе рыбину на девять семьсот… Раз есть такие на песках, значит, и крупнее ходят. Будем искать.

После этого она ушла… Сначала домой, а потом в магазин, где купила катушку новой, самой дорогой, что была, плетёнки, сечением ноль двадцать пять, пяток разных воблеров, тоже не дешёвых – чтоб гарантия была, что работать станут, а не из воды выпрыгивать. Потратилась серьёзно, но не жалела: оно не пропадёт, а без такого припаса можно и опростоволоситься. Из магазина позвонила на фабрику и договорилась о подмене: начальство, закормленное рыбой, всегда шло ей навстречу, бывали месяца, когда она на работе только числилась, но это ей спускали, потому как все понимали… Мать съязвила: «Как на войну!»
– Знаешь, мам, жереха-то можно и крупнее поймать… Дело случая. И компьютер можно купить за недорого… Но мне надо сейчас! Мне надо удачу. Я что-то загадала, что если возьму рыбину, найдётся для меня мужичок какой… добрый и работящий… Жалостливо одной, скучно.
Мать понимающе покачала головой и тяжело вздохнула, потом перекрестила дочку и поцеловала в лоб, как всегда делала в детстве.
Большую охоту Маринка начала сразу же со следующего утра, вернее, с ночи – выгребла на яму ниже переката и принялась методично чесать её разными воблерами… То утро принесло семикилограммового судака, пару огроменных голавлей… Жереха словно попрятались от Ненашей. Гребя домой, она сердито сопела и бубнила:
– Попрятались… испугались… Ничего!!! Я вас найду… найду!
Рыбы ничего не отвечали ей – наверное, не могли, но и другие дни не принесли нужного результата. Установилась страшная жара, и рыба оживала только по ночам… В каком-то смысле ей повезло: в одну из ночей на крупный донный воблер она зацепила, как потом оказалось, семнадцатикилограммового сома. Часа два она уговаривала это бревно подойти к лодке, пока не изловчилась, огрев его по блестящей башке колотушкой, затащила в лодку багориком… Продала она сома выгодно, но радости это ей принесло немного, зато ободрило и удивило Севу, который, щедро расплатившись за рыбину, заметил: «Маринка! Ещё немного, и я в тебя влюблюсь!»
– Да ладно! – отмахнулась она. – Клиент-то ждёт?
– Ждёт! Я ему на десятку находил, но ему надо больше! Короче… Я ему гарантировал… понимаешь? Если что… Я не смогу ответить за базар!
Маринка устало покачала головой.
– Ответишь, ответишь… Найдём жереха.
Она побрела домой отсыпаться. Ненаша перешла на ночной образ жизни, и даже её мама, повидавшая многое на своём веку, бурчала: «Не свихнись, девонька!» Маринка крутила головой в ответ, показывала кукиш, собиралась и к вечеру уходила на Волгу, дети провожали её до самой реки, долго махая вслед ручонками.
Каждый раз, наблюдая эту картину, мужики говорили друг другу:
– Ненаша – возьмёт.
– Точно.
– Должна… Куды им, жерехам, от неё деться? Возьмёт! Пымает!
Тем временем погода начала курвиться, незаметно для иных людей, но не для рыбаков: ветер с южного перешёл на юго-восточный, а это сулило близкую непогоду… Маринка стала беспокоиться и уже чаще, чем обычно, менять места, благо, по ночам на заветных точках оставались только самые упёртые рыбаки.
Ветер снова поменялся на восточный и почти на северо-восточный. Маринка опечалилась, понимая, что теперь вообще всякая рыба может прижаться ко дну и перестать брать хоть на что… В эту ночь она что-то продрогла, одевшись недостаточно тепло, и, направляя поутру лодку к дому, гребла резво и протяжно для согрева. Как обычно в таких случаях, она спустила за кормой на большом удалении белый с чёрной головой воблер неглубокого заныра: нет-нет а на него зарились щуки – лишняя рыба была для неё не помехой… Резкая протяжка и треск катушечной шпули, стравливающей шнур, возвестили о поклёвке хорошей рыбины. Маринка схватила спиннинг, сделала подсечку и почувствовала мощные тупые рывки на том конце снасти… Это не щука… Однако вес показался небольшим, и она решила, что на воблер попался крупный голавль. Она стала подтягивать – подмучивать рыбину, и скоро вдалеке, у самой поверхности, мелькнул серебряный бок! Сердце бешено заколотилось… Жерех?! Она стала осторожно подматывать катушку, быстро приготовив под руку большой подсачек. Жерех должен быть живым! живым! – твердила она… Минут через десять Ненаша подтянула к лодке и подсачила… леща килограмма на четыре, а то и на все пять! Незнамо как, а оба тройника прочно засели в его бронзовой башке. Маринка завопила, обрадовалась, но потом выругалась: «Ну что ты там делал?.. Что тебе в яме не сиделось?» Однако она успокоилась и, решив передохнуть, кинула якорь.
Ветер погнал свой гребень против течения реки, словно против шерсти, волны забурцевали пенные, тяжёлые, и Маринка подумала, что, видно, будет большой перерыв в рыбалке: всё говорило о близких дождях… Она стравила воблер вниз по течению почти на весь запас шнура и стала подтягивать к себе неровными рывками. О жерехе она уже не думала, а прикидывала, что успеет сделать по хозяйству за время дождей, во всяком случае, нижегородский клиент ждёт пока, время ещё есть. Выбрав половину шнура, она сделала паузу: ей показалось, что где-то в том районе, где должен был болтаться воблер, плесканулась крупная рыбина… Она пригляделась, но больше ничего не заметила. Маринка снова потащила воблер к себе, подёргивая концом спиннинга: вдруг хорошая щука загуляла у фарватера – могла и взять в такую волну. Но поклёвки не последовало, тогда женщина снова стравила воблер почти на всю длину шнура, перебралась к носу лодки, намереваясь сняться с якоря и грести-таки домой спать… Она не успела выбрать и двух метров верёвки, как – нет, не заметила – почувствовала, что спиннинг дёрнулся! Он, быть может, и вылетел бы из лодки вовсе, если бы не хитрость, которой научил её один старик: она всегда привязывала хорошим шнуром рукоятку спиннинга к лодочной лавке… Катушка затрещала! Маринка бросила якорную верёвку, плюхнулась на лавку, взяла спиннинг и сделала крепкую подсечку. То, что оказалось на другом конце шнура, было, несомненно, выдающихся размеров и порядочного веса! Больше всего это походило на конкретный зацеп, однако она не обманулась: воблер шёл не больше метра от поверхности, а по всей линии глубина была метра два с лишним. Маринка стала потихоньку подматывать катушкой шнур, и он тяжело, но поддавался… какое-то время, потому что рыбина, пройдя относительно спокойно метров тридцать, вдруг резко ослабила тягу. Маринка поняла, что она пошла против течения, и бешено завертела рукояткой, не давая шнуру сильно провисать.
Когда шнур вытянулся ровнёхонько перпендикулярно течению, Марина поняла, что рыба стремится в глубокую яму на фарватере! Она чуть подкрутила гайку фрикционного тормоза: «Нет уж, пойдём ко мне!» Она стала подтягивать рыбину, но та упорствовала, фрикцион трещал, и это продолжалось достаточно долго… Маринка слегка оробела: рыбина никак не желала сдаваться, не поднималась к поверхности, ко всему неожиданно развернулась и потащила вниз по течению. Маринка мгновенно сориентировалась: судов ещё нигде не маячило, – выхватила нож и, быстро перерезав якорную верёвку, закрутила рукоятью катушки! Расстояние между ней и рыбой стало быстро сокращаться. Она тащила лодку вниз по течению, и вскоре Маринка поняла, что до рыбины остались считанные метры! Она попробовала поднять рыбину ближе к поверхности воды, но та не желала сдаваться и только усилила сопротивление. Маринка была на грани отчаянья, однако она оказалась неподалёку от песков, рыбе ничего не оставалось делать, как подняться повыше, и тут Маринка увидала на фоне песчаного дна силуэт огромного жереха!.. Ей стало страшно, но не оттого, что ей попалась такая рыбина, а оттого, что она могла её упустить. Жерех, видно, из последних сил сделал рывок уже в сторону берега, Маринка чуть ослабила фрикцион, дала ему отойти немного, затем снова закрутила гайку потуже и стала вытягивать рыбу ближе к лодке… Жерех устал, он дал себя подтащить к борту лодки, но дальше было сложно… Маринкин сачок для такого гиганта не годился, но она долго не переживала по этому поводу, привычным движением накренила борт лодки, но так, что ей удалось затащить рыбину с потоком воды. Маринка без страха схватила остаток якорной верёвки и, пока жерех ошалело шлёпал жабрами, она протолкнула твёрдую верёвку, вытащила конец через рот рыбы и приартачила её к лавке. Только тут она заметила, что находится практически на подводной лодке!
Маринка быстро отчерпала лишнюю воду, оставя ровно столько, сколько требовалось жереху, чтобы похлопывать жабрами. Он пытался, конечно, буйствовать, только деваться ему было уже некуда. Маринку прижало течением к пескам на заволжской стороне, и тут она увидела, что, борясь с рыбой, оказалась очень далеко от родного берега. Плотина начала давать воду, лодка, наполовину заполненная, чуть шла против течения вдоль берега, то и дело натыкаясь на предательский песок. Маринка, выбившись из сил, заплакала… Рыба должна быть живой!.. «Миленький… ты не умирай!» Маринка погладила жереха по голове, рыба молчала, похлопывая жабрами. Ненаша спрыгнула с лодки на мель, взяла причальную цепь, буквально впряглась в неё и поволокла своё отяжелевшее судёнышко вверх по реке, по заливаемым прибылой водой пескам. Сколько это продолжалось, она не помнит… Маринка не останавливалась, а лишь оглядывалась, дабы убедиться, что жерех в лодке шевелит жабрами: теперь больше всего она боялась не дотащить рыбину в живом виде. Уже подходя к щитовым знакам, что белели напротив её берега, она позволила себе оглядеть реку и заметила кого-то из мужиков на «казанке» с мотором, рыбачивших на перекатах… Она собрала последние силы и взвыла совершенно нечеловеческим голосом. Рыбак увидал её, не мешкая снялся с якоря и полетел к Ненашей навстречу. Маринка, удостоверившись, что лодка идёт к ней, позволила себе расслабиться, ноги не удержали её, она плюхнулась на отмель, уселась как смогла и прошептала: «Господи… прости… Спасибо за заботы твои!»
Рыбак, подлетевший к Ненашей, спрыгнул с лодки, подгрёб в броднях к её ботинку и застыл, потом широко улыбнулся и завопил: «Марька! Ёж твою мать!.. Я и не понял, что ты по берегу тянешь! Марька, ты жива?»
Маринка улыбнулась в ответ, устало закивала головой.
– Жива вроде бы… Только сил нету…
Рыбак подскочил к ней, взял на руки и бережно усадил в «казанку», потом приартачил ботник с жерехом к своей лодке, завёл мотор и тихонько потянул его к лодочной свалке на родном берегу.

Их там уже ждали все, кто видел что-то издалека. Маринка выбраться из лодки уже не могла, да ей и не дали, на руках вынесли к моторным сараям, закутали в одеяла и какие-то шобаны, чуть не насильно влили в рот жгучего самогона. Маринка закашлялась и крикнула перекупщикам:
– Ловите Севу! Пусть отвечает за базар!
Перекупщики что-то стушевались, но злобных взглядов мужиков им хватило, чтобы тут же нашёлся сотовый телефон и Сева был оповещён о поимке жереха. Он прилетел быстро, молча сходил к толпе мужиков, окруживших ботник с рыбиной, крикнул своим барыгам: «Взвесить!», подскочил к Маринке и уселся на песок рядом с ней.
– Ты, подруга, сама не знаешь, что для меня сделала… Я тебе не скажу! Только скажу, что отвечу за все базары. И компьютер у твоего пацана будет новый! прямо щас! – он подозвал жестом одного из своих бойцов, что вечно ходили за ним тенями. – Лети к Вялому в магазин, скажи, чтоб дал тебе ноутбук, чтоб самый козырный! Скажи – я отбашляюсь! Ещё возьмёшь шампанского, конфет… И цветов! Это ж наша Дама!
Один из перекупщиков подошёл к ним и выдохнул:
– Сева… Четырнадцать двести с граммами!
Сева аж подпрыгнул на песке, многим показалось, что моторные сараи вздрогнули. Он обнял Маринку и прошептал ей на ухо:
– С этого дня твою рыбу буду брать по золотой цене, без накатов! Большое… очень большое дело ты выиграла… для меня.
Маринка улыбнулась и просипела в ответ:
– Мы договорились… Фраера ты сам крути, как хочешь… Я ведь не рыбу искала… Не только рыбу. Но тоже тебе не скажу!
Сева захохотал, неожиданно для своих габаритов подскочил, как пружина, и, не скрываясь набрав номер по сотовому, проговорил:
– Николай Палыч?.. Это я… Ты, короче, проиграл… Жерех – четырнадцать двести, живее всех живых!.. Подкатывай… Я на берегу.
Маринку замутило, она попросила Севу:
– Сева… мне б домой… Сил уже нет.
Сева жестом подозвал своих людей, они усадили Маринку в джип и увезли отдыхать.
Дома она только и смогла, что обнять детей, потом рухнула на кровать и забылась… Спала Маринка чуть меньше суток, потом часа три приходила в себя. Всё тело ломало, руки болели, но было хорошо! Она плотно поела, и тут заглянул сосед Трохин.
– Ожила, Марина Тимофеевна?
– Кажись. – Она увидала красивую коробку с ноутбуком, цветы в вазе, конфеты, шампанское – дети липли к матери, перемазанные шоколадом, на столах лежали фрукты и стодолларовая бумажка в конверте… Она поняла, что ей ничего не приснилось. Старая, придя с огорода, перекрестилась:
– Ожила! Слава Богу… Вчерась ещё ты спала и не добудиться, Сева энтот, Береговой, с какими-то двумя… заходили… Хотели они на тебя хотя бы на спящую посмотреть… я дала! – Старуха снова перекрестилась.– Чай, не убудет… Поглядели они.
– Полдеревни на их машину бычиться приходило. – Трохин усмехнулся. – Таких и в кино не каждый день кажут.
Мать махнула рукой.
– Святы-боже, где ж всем такие деньги воровать?
– Не-ееет! – не согласился Трохин. – Этот не ворует! Этот без охраны приехал, значит, бизнесмен или начальник.
– Хрен с ними, – махнула рукой Маринка. – Давайте шампанского выпьем! Так они поглядели? – поинтересовалась она, пока Трохин открывал бутылку. – И что сказали?
Старуха задумалась, потом, припомнив, ответила:
– Самый важный из мужиков-то… Он сказал, что вроде теперь точно верит, что бабы наши и коней всяких остановят и любой пожар пройдут… Вот…
Трохин разлил шампанское по кружкам, они чокнулись, и сосед подытожил:
– Значит, за это и выпьем!
– За что? – не поняла сразу Маринка.
– За вас, за баб… За женщин!.. Что и коня и пожар, всё это! За вас!
Они выпили. Сосед крякнул, сказал, что её снасти у него в моторном сарае, ключ от которого она знает где упрятан, после чего ушёл. Старуха погладила дочку по голове.
– Чай, сегодня-то на реку не ходи, отлежись.
Маринка решительно объявила:
– Сегодня не пойду… Завтра! – Дети, услышав это, прижались к матери, она обняла их и добавила: – А может, и послезавтра.
Ненаша два дня занималась детьми, хлопотала по хозяйству – старуха-мать хоть и крепко держала дом, а всего успеть не могла. Маринка суетилась, но ей было грустно: рыба рыбой, а жизнь жизнью… Мужики посматривали на неё и, случалось, не на раз-два, а серьёзно… Только что-то не занимали они её. Чего-то в них не хватало… А мимолётные приключения Маринке были не нужны. Она уже не могла долго без реки, поэтому на третий день отдыха сходила проверила лодку, снасти. Волга шелестела волнами под юго-западным ветром, и Ненаша взбодрилась – погода сулила удачу. Она сходила домой, плотно поела и не спеша под самый вечер вышла к лодочной свалке. У берега стоял небольшой джип, а около него дымил сигаретой крепкий мужик лет пятидесяти, он то и дело поглядывал на тропу и, завидев Маринку, добро улыбнулся. Ненаша на мгновение остановилась, что-то ёкнуло внутри у неё… Она подошла ближе. Мужик подался к ней.
– Здравствуйте, Марина…
– Здорово. – Ей показалось, что это тот самый клиент, что заказывал Севе жереха. Она забеспокоилась: неужели что-то не так?
Мужик, словно прочитав её сомнения, представился:
– Я – водитель Николай Палыча… Сергей… Вот, шеф передал лично для вас презент… подарок. – Он достал из джипа шикарный футляр с обалденным спиннингом и большой фирменный чемодан-коробку с приманками. – Мы не очень знали, что подойдёт, и поэтому взяли всего, разных номиналов… Да?
Маринка пожала плечами, приняла подарки, но даже не взглянула на них, она смотрела на Сергея. Он немного занервничал, чуть покраснел.
– А я… Мы были у вас, пока ты спала… Ну и… понравилась ты мне.
Маринке стало жарко. Она перевела дух и спросила:
– Сильно?
Сергей взглянул на нее добрыми серыми глазами.
– Сильно… Я… Я вдовец, давно… Посмотрел – у вас дом неухожен, значит одна живёте… Ну и … Шеф отпустил меня на неделю, на сколько смог.
Маринка, как всегда бесцеремонно, подошла к нему близко-близко.
– Знакомиться будем?
Она ожидала, что Сергей оробеет, однако он даже не дрогнул, не ухмыльнулся, не отвёл своего взгляда, а просто ответил:
– Будем. Обязательно будем. Я за тем и приехал.
Маринка улыбнулась счастливо-счастливо, кивнула на свой ботник:
– Вон моя лодка. Грузи всё туда. Ты, значит, и погребёшь.
Сергей улыбнулся.
– А куда пойдём?
Маринка посмотрела вдаль. Солнце уже скрывалось за лесом, живые ещё мгновения назад ветерки сгинули в речной прохладе, гладь воды чуть вздрагивала от рыбьих поцелуев. Волга готовилась ко сну, не обращая внимания на крики чаек и голоса людей. Женщина только теперь поняла совершенно точно, что целый мир принадлежит именно ей и тому, кого она приведёт туда за руку… Она показала взглядом на Волгу и ответила на вопрос мужчины:
– По Волге пойдём… Теперь же всё есть… И нету другой реки.

Владимир
ФЁДОРОВ г. БАЛАХНА,
Нижегородская обл.