ПОЕЗДКА К МУЖУ

№ 2006 / 52, 23.02.2015

Удивительно милый человек, усатый, неволосатый, в меру лысый – наблюдал.
На всякий случай, звали его Сергей.
Так вот этот Сергей был приглашён на вручение премии. Пригласил его один приятель. Но поскольку ни Сергей, ни его приятель не получили премию, Сергей вёл себя как простой гость. Он смотрел по сторонам, а сторон света было четыре, и ещё центр. На западе стояли несколько узнаваемых людей, которые мелькают по телеку, условно скажем, знаменитости, в центре никому неизвестный шалопай с бокалом шампанского, и при шалопае несколько словоохотливых барышень. На востоке, на севере и на юге очень очень красивые дамы и господа. Вечер, можно сказать, удался. Сергей отошёл к окну. У окна он поздоровался с женщиной, с которой многие здоровались, ну и он тоже взял да и поздоровался. Они не были знакомы, он видел её впервые, и это было прекрасно. То есть прекрасно то, что он поздоровался.
– Здравствуйте, – сказала она, – Лера, на всякий случай, – и подала руку.
– Сергей, – сказал он.
Вот так и познакомились.
Случай, конечно, был не очень подходящий. Всё-таки не на улице, не в метро, не на море.
«Море было в кустах…
Немного выпуклое по сравнению с землёй, но по сравнению с небом, конечно, нет. Оно было под градусом (?), над ним поднимался пар, значит, оно было теплее воздуха и пустое, недоступное в том смысле, что по нему нельзя было пройтись. И кромка воды, собственно, там, где море начиналось, граница притягивала жутко, по непреодолимости она была выше Китайской стены. Конечно, можно было перешагнуть и окунуться, но в том-то и дело, что окунуться было нельзя. Плавали щепки и резинки, плавали листья и матросы, губернаторы и фрейлины, Пушкин, Тютчев, и прочая, и прочая. Последняя четверть была на исходе, близилось новолуние со своими кустами, дохлыми следами на снегу, со всем своим гардеробом. А чёрт хорошо владеет стихосложением, сечёт в силлаботонике, стишки любит писать. Читать не любит. А чёрт, он кто такой? Военный, что ли, или таксист?»
Они выпили по рюмке водки, закусили сыром, вполне приличным, и клубникой на палочке.
– вы говорите, как ваше имя?
он даже призадумался, как же его имя. Но сообразил.
– Сергей, ещё раз, на всякий случай, как вы говорите.
– Лера, будем знакомы.
– а знаете что, Сергей, увезите вы меня отсюда.
– давайте. А поехали ко мне в гости.
– поехали.
«И они поехали.
Птицы совсем не пели. И почти не летали. Точки в небе, конечно, можно было принять за птиц, но птиц нельзя было принять за точки. А ветер был. Он раскачивал деревья, воздух и воду. Он был силой, остальное было цветом. Серое на сером, чёрное на чёрном, белое на белом. Кое-какие лужи были под стеклом; в бесподобном порядке там лежали: крестик, лист, бумажка, палка; лист, бумажка, крестик, палка. Хотя две-три витрины всё-таки были разрушены, и вот там-то – капустный лист с презервативом. Ни в кустах, ни на берегу совсем не было признаков неба, которое было тенью моря, кроме тени, которая была морем неба, так теней не было».
Удивительно то, что они ехали и приехали.
А пока ехали в такси, познакомились поближе. Там, в этом такси, и поцеловались. Сергей оказался человеком с большим жизненным опытом, в отношении особенно архитектуры, а также женщин, мужчин, детей, стариков, кошек, собак, короче, даже снега и дождя.
Квартира Сергея, куда они приехали с Лерой, оказалась удивительной квартирой. Она была совсем без признаков жизни. Стояли – тупой стул, стол, шкаф, кровать, всё самое необходимое, что нужно для жизни. В холодильнике была бутылка водки и пробковая шляпа с яблоками. И всё.
И всё.
В течение этого вечера знакомились раза три. Оказалось, что у него голубые глаза. Оказалось, что он читает по-русски на трёх языках. Оказалось, что оказалось. Оказался букет цветов. Цветок, который и был букетом.
На «ты» они перешли из-за кошки.
Сергей крикнул:
– ты куда пошла!
Лера ответила:
– на балкон. А что, нельзя?
– да это я не тебе, – сказал он, – я кошке.
Посмеялись. И поцеловались. Без всякого брудершафта. А потому что было сильное желание поцеловаться.
Кошка благополучно прошмыгнула на балкон и смылась гулять на улицу. Ей и прыгать было невысоко – всего со второго этажа. Да и дерево стояло напротив – тоже удобно. А вот как звали кошку – это на ваше воображение – Муська, Машка, Эльза, Алиса, Венера, Афродита, Тишка, Полина, или просто киса.
Конечно, любовь приходит не сразу, но и сразу тоже иногда.
Лера очень понравилась Сергею, какое-то странное желание, в общем, он, что называется, хотел. Он знал, что он её хочет, а что именно он хочет, он не знал. В общем, он хотел всё, что в ней было, даже себя самого вместе с ней.
А Сергей понравился Лере просто как Сергей. И больше не почему.
Просто так.
Но тоже не совсем просто.
Он ей рассказал истории, как он стал танкистом, штангистом, крестьянином, президентом, артистом.
Они целовались так безумно, как дети. Потому что дети не знают, что такое «хорошо» и что такое «плохо». А хорошо было всё. А плохого вообще ничего не было.
– ты знаешь, – сказала Лера, – а меня бросил муж.
– да и фиг с ним, – сказал Сергей, – значит, он ничего не понимает в жизни.
– а правда, – Лера улыбнулась, – может, ничего и не понимает.
– и давно это случилось? давно бросил?
– месяц назад, – сказала Лера.
– значит, ещё вернётся.
– нет, не вернётся.
– откуда ты знаешь?
– во всяком случае, ни одного такого случая я не знаю.
– а почему, почему бросил?
– а он умер.
– да ты что…
В общем, ничего подобного Сергей предположить не мог. Он ждал любого ответа. Но это был даже не ответ.
Он пошёл на кухню, принёс водку и яблоки.
– помянем, – сказал он, – если ты, конечно, правду говоришь.
– помянем, – сказала Лера.
Не чокаясь, выпили.
– он сильно мучился? – спросил Сергей.
– не знаю, во сне умер.
– а ты рядом была?
– была.
– а как его звали?
– его зовут Серёжа.
– так значит, он не умер, раз ты говоришь «зовут».
– его уже похоронили, месяц назад.
– и что, этот твой муж, Серёжа, я сильно на него похож?
– нет, совсем не похож.

Он умер во сне. На даче. Я проснулась ночью и пошла в туалет. Мы спали в одной постели. Я вернулась в комнату, налила себе холодного чаю и говорю ему, а было всего четыре часа утра, «Серёжа», – говорю, – «сколько можно спать». А он не отвечает. Я посидела. Ещё выпила чаю. Взяла его за руку. А рука совсем холодная. Я говорю ему: «Серёжа, если тебе холодно, я принесу тебе ещё одно одеяло». Хотя в комнате тепло, я в одной пижаме. А он молчит. Тогда я опять взяла его за руку, а рука твёрдая. Тут как-то до меня стало слабо доходить, что он совсем не шевелится. И я приоткрыла ему один глаз, и глаз сам по себе захлопнулся. Потом я как-то уже плохо помню, что я к соседям побежала, чтобы вызвали скорую помощь.
И вернулась.
Я совсем его не боялась.
Я испугалась только один раз.
В кровати, где он лежал, представляешь, ночь…
Так вот, у него ноги кончались такими ватными змейками, такими игрушечными. А на конце этих змеек две головы клоунов в колпаках, и они по очереди, веселясь, брали и сосали его член, они, эти клоуны, были очень жизнерадостные. Они дразнили меня. И я стала молиться. Всем, кому только можно.
«Отче наш… дорогой папа, будь здоров как на небе, так и на земле. Дай хлебушка поесть и прости, если что не так. И не ломай кайф, а всё остальное лажа. Аминь».
Потом священник приступил к молитве. То была хорошая молитва, великодушная, щедрая, не брезгавшая никакими мелочами; никого не позабыла она: она молилась и об этой церкви, и о маленьких детях этой церкви, и о других церквах, имеющихся здесь в городке; и о самом городке; и об округе; и о штате, и о чиновниках штата; и о Соединённых Штатах, и о церквах Соединённых Штатов; и о Конгрессе, и о президенте; и о членах правительства; и о бедных мореходах, претерпевающих жестокие бури; и об угнетённых народах, стонущих под игом европейских монархов и восточных тиранов; и о просвещённых светом евангельской истины, но не имеющих глаз, чтобы видеть, и ушей, чтобы слышать; и о язычниках далёких морских островов, – и заканчивалось всё это горячей мольбой, чтобы слова, которые скажет священник, дошли до престола всевышнего и были подобны зерну, упавшему на плодородную почву, и дали богатую жатву добра. Аминь.

А потом началась любовь. Лера сказала Сергею:
– у тебя есть презерватив?
– найдётся, – и добавил, – потому что ты меня видишь в первый раз?
– не совсем поэтому. Мне кажется, он защищает.
– кто он?
– он.
Эта «защита» была надета не сразу. А только в самый опасный момент, когда потребовалось.

Валерия
НАРБИКОВА