В БЕССМЕРТИЕ С ПОВЕСТЬЮ О СОБАКЕ: ГАВРИИЛ ТРОЕПОЛЬСКИЙ

№ 2007 / 14, 23.02.2015

Перу Гавриила Троепольского принадлежит более десяти книг. Но бессмертие выпало на долю лишь одной. А ведь это не так уж и мало, особенно если учесть, что сотни современников писателя не запомнились потомкам ни единой строчкой. Гавриил Николаевич Троепольский родился 16 (по новому стилю 29) ноября 1905 года в селе Новоспасовка Тамбовской губернии. Его отец был священником. Однако сын долгое время об этом почти никому не говорил. Он понимал, что иначе может угодить за решётку. Одним из немногих, кому писатель доверил семейную тайну, оказался критик Владимир Лакшин. Уже 9 января 1971 года критик записал в своём дневнике, как разоткровенничался Троепольский. «Отец Троепольского, благочинный в Борисоглебске, вместе с шестью другими священниками, был расстрелян в 1918 г. – по подозрению в связи с контрреволюцией, подозрению пустому и зряшному. Когда их поставили расстреливать, отец первый громко возгласил: «Христос воскресе, братья», и они запели. Говорят, выстрелов они за пением не услыхали. Потом в 39 г. последний из расстрельщиков, оставшийся в живых, заходил к Гавриле – и всё ему рассказывал, каялся. Он повредился в уме и подолгу лежал в психиатрической больнице. Видно, так не сошло». В 1924 году Троепольский окончил сельхозучилище. Но сразу он в агрономы не пошёл, устроившись сначала учителем в сельскую школу. По своей специальности Троепольский стал работать лишь с 1931 года. Позже он занялся селекцией и даже вывел два новых сорта проса. Однако учёная карьера у Троепольского не задалась. Уже в марте 1971 года он объяснил Лакшину, почему ему пришлось уйти из науки. «Готовилась его книжка по селекции, и от него потребовали, чтобы там была глава о Лысенко (конец 40-х гг., наверное). Он не спорил, даже вроде бы взялся писать, но написать не смог – замучился и отказался. С селекционной станции пришлось уйти» («Дружба народов», 2004, № 10). Много лет главной печатной площадкой для Троепольского служил журнал «Новый мир». Впервые его в этом издании приветил ещё Константин Симонов, опубликовавший в 1953 году цикл сатирических рассказов воронежского автора «Из записок агронома». Фрагменты из этих записок впоследствии легли в основу фильма С.Ростоцкого «Земля и люди» (на экран эта лента вышла в 1956 году). В 1958 году Троепольского продолжил печатать в «Новом мире» Александр Твардовский. Сначала он дал зелёную дорогу сатирической повести «Кандидат наук». А потом поддержал и лирическую прозу писателя, опубликовав его повесть «В камышах». Однако все перечисленные вещи Троепольского, как и его первый роман «Чернозём», написанный на рубеже 1950 – 1960 годов, довольно-таки быстро забылись. Может быть, потому, что в них не было ярких героев. Другое дело – публицистика писателя. Один только его очерк «О реках, почвах и прочем», опубликованный в 1965 году в «Новом мире», чего стоил! Его обсуждала вся страна. Проблемы водных ресурсов тогда тревожили и учёных, и крестьян. От их решения зависело, будет ли страна со своим зерном или окончательно перейдёт на импорт. Как художник Троепольский остался в истории литературы лишь с одной повестью. Но какой! Я имею в виду книгу «Белый Бим Чёрное ухо». Первую редакцию этой повести Тропольский подготовил ещё в конце 1960-х годов. Объём рукописи был почти восемнадцать печатных листов. Писатель понимал, что это много. Но пока он свою вещь вдвое сокращал и доводил до ума, в близком ему по духу журнале «Новый мир» власть поменяла главного редактора. Отдать повесть новому редактору – Косолапову Троепольский отказался. Он слишком дорожил своими отношениями с Твардовским и понимал, какую боль могли доставить поэту переговоры о сотрудничестве с его преемником. Чуть позже о повести «Белый Бим Чёрное ухо» прознал Сергей Викулов. Он сразу решил переманить воронежского автора в свой журнал «Наш современник». Как потом вспоминал Викулов, его просьба, «сначала устная, была передана писателю третьим лицом. Определённого ответа он не дал, но и надежды не лишил… И тогда я отважился послать ему письмо. Вместо ответа, совершенно неожиданно для меня, Гавриил Николаевич пришёл в редакцию сам. Поздоровался сдержанно, угрюмовато… Разглядываю гостя: мужик мужиком. Нос картошкой, да ещё и бородавка возле него. Лицо небольшое, с крупными складками на щеках, голос глуховатый, но достаточно чёткий. Говорит неторопливо, слово за слово – чисто крестьянская манера: спешить некуда, да оно и солиднее так-то, а где солидность – там и достоинство, и даже загадочность… Об этой манере общаться я бы сказал так: не спеши говорить – спеши слушать. Троепольский при этой, первой, встрече явно хотел слушать, дабы понять – что за человек сидит перед ним, чем он дышит, можно ли иметь с ним дело. Так ведёт себя крестьянин, приехавший на базар со своим товаром – зерном там или мясом: пока не обойдёт все ряды да не узнает, какие цены сегодня на базаре, – товар свой даже и не покажет… Не показал своей повести в этот раз и Троепольский: «Надо с Трифоновичем посоветоваться», – буркнул и, встав, пожал мне руку, но уже с более просветлённым взглядом, чем вначале» (С.Викулов. На русском направлении. М., 2002). Твардовский не стал возражать, чтобы повесть Троепольского сначала появилась на страницах «Нашего современника». Но тут вмешалась цензура. До приятелей писателя дошли слухи, что вопрос с публикацией книги завис. Издатели занервничали. Атмосферу той поры очень точно передал Лакшин. Он писал в своём дневнике: «У Троепольского в «Нашем современнике» – идёт повесть о собаке – с посвящением А.Т., которым Гаврила очень дорожил и гордился. Цензура задержала, а Беляев <зам. зав. отделом культуры ЦК КПСС. – В.О.> потребовал снять посвящение. Он, видите ли, догадался, что пёс в повести затравлен, и посвящение – не зря. Неделю журнал стоял, пока Беляева не убедили, что Твардовский знает, что повесть ему посвящена и может разразиться скандал. Викулов дважды или трижды звонил в Воронеж, но Гаврила стоял на своём – и устоял». Викулову сначала пришлось выдержать долгую битву за сохранение в книге Троепольского авторского посвящения, которую он в итоге проиграл. Но затем цензура предъявила серьёзные замечания по второй части повести. Викулов вспоминал: «B повести есть некий персонаж по имени (или по кличке) «Серый». Неприятный тип, однозначно. И всё бы ничего, но этому типу к подъезду дома, где он живёт, по утрам подают чёрную «Волгу», его боятся, на него косятся, но «уважают»… «Ах, чёрная «Волга» у подъезда?.. Так это же секретарь обкома! – догадался цензор. – Здо-орово! «Серый» – секретарь обкома! Что это, как не дискредитация руководства, как не антипартийный пафос!» – так, примерно, витийствовал цензор, указывая на подчёркнутые строчки в вёрстке. – Я не могу убрать всё это без согласия автора, – воспротивился я. – А автор в Воронеже. И быстро приехать едва ли сможет: он не молод… И значит, журнал не выйдет в срок… – Ну, это уж ваша забота, – мило улыбнулся цензор. – Да, моя. И потому я пойду в ЦК и скажу, что с вашими вычёркиваниями не согласен, – с мальчишеской строптивостью проговорил я. – Попробуйте… – спокойно отреагировал цензор». Спасло повесть лишь вмешательство инструктора ЦК КПСС Н.П. Жильцовой. Позже повесть «Белый Бим Чёрное ухо» получила множество престижных наград. В 1975 году она была удостоена Госпремии СССР, потом итальянской премии Монца, присуждаемой лучшим книгам для слепых детей, затем диплома флорентийского Фонда Леонардо да Винчи… Вторую жизнь книге Троепольского подарил С.Ростоцкий, снявший в 1977 году по повести уникальный художественный фильм. Эта лента собрала десятки миллионов зрителей. Однако после «Бима…» Троепольский уже ничего яркого, по сути, не написал. Хотя в литературе он продолжал играть роль некоего гуру. Так, в 1986 году писатель взял на себя функцию судьи, публично осудив на съезде советских литераторов своего коллегу Виктора Астафьева (за рассказ «Ловля пескарей в Грузии»). Умер Троепольский 30 июня 1995 года в Воронеже.

 

В. ОГРЫЗКО

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.