ПИСАТЕЛИ И СУДЬИ

№ 2007 / 44, 23.02.2015

Если бы на закате советских времён писателей смутили небывалой вестью о том, что лет через двадцать они окажутся на обочине жизни, – оболганные, обманутые, обворованные, выкинутые из домов творчества
Если бы на закате советских времён писателей смутили небывалой вестью о том, что лет через двадцать они окажутся на обочине жизни, – оболганные, обманутые, обворованные, выкинутые из домов творчества, ЦДЛ, поликлиники, издательств, книжной лавки, помещений и зданий, принадлежащих творческим Союзам и построенных на кровные писательские деньги; если бы на этом кровавом закате прозвучала подобная ересь, – в ответ раздался бы гомерический писательский хохот и рокот: «Быть того не может, потому что не может быть!»
Но всё сбылось, стало горькой реальностью, обросло махровыми фактами и конкретными историями. Прозревшие поборники справедливости кинулись отстаивать последние бастионы писательской собственности.
Но оказалось, что кроме праведного гнева и благоприобретённого красноречия у защитников ничего нет. Мало того, что не умеют давать взятки, но ещё и желание отсутствует начисто. А главное – денег тоже нет.
Начались тяжкие судебные разбирательства. Три с лишним года ушло на то, чтобы отстоять здание Московской писательской организации на Большой Никитской. Четыре года угрохано на доказательство очевидной правоты по делам Международного литературного фонда. Третий год судится Международное сообщество писательских союзов по поводу банальной кражи одного из строений. Вся Москва убедилась в правоте истца, и только судейские проволочки мешают утвердить эту правоту в виде окончательного решения.
Но далеко не все позиции удаётся отстоять.
Кто-нибудь сегодня спохватился и спросил: куда девалось огромное здание издательства «Московский рабочий» с типографией в придачу. Может быть, оно, как тот храм, потонуло в Чистых прудах?
Кто-нибудь всплеснул руками по поводу утраты писательской поликлиники, которую братья Хейфицы «акционировали» не за понюшку табака?
А может быть, память отшибло, и на базе 7-й больницы скорой помощи, что на Коломенской, вовсе не было писательского корпуса с отдельными палатами?
И куда девался писательский дом по адресу Поварская, 8, через дорогу от издательства «Советский писатель»? Черти с квасом съели?
А сам «Советский писатель»? В чьём ведении он сегодня находится, и почему не оправдывает своего предназначения?
Куда всё подевалось? Кому и кем продано?
И вот тут-то открывается, что не одни алчные чиновники и коммерсанты уводят священных коров из-под писательского носа. По ряду сюжетов этому способствовали не самые честные писатели и литературные прилипалы.
Сюжет первый берёт своё начало во временах, когда разваливался Литературный фонд СССР, в собственности которого были сосредоточены: Переделкино, поликлиника, больница, ателье, ряд других зданий и помещений, не считая оказавшихся в зарубежье домов творчества Ялты, Крыма и Пицунды.
Расторопный бухгалтер Литфонда Гюлумян, пользуясь доверием председателя Литфонда Огнева В.Ф., стремительно превращает организацию в Международный благотворительный фонд. Одним из первых актов «благотворительности по-гюлумяновски» стал акт уступки собственности на пятиэтажное здание поликлиники (вместе с дорогущим оборудованием) двум вышеупомянутым братьям.
Не ожидавший такой наглости и предприимчивости председатель Огнев В.Ф. долго не осмеливался выносить сор из избы. Тогда Гюлумян сам вынес председателя из избы вместе с креслом. И только теперь В.Ф. Огнев ударил в колокола. На пожар сбежались самые отчаянные и, конечно же, гвардейцы Московской писательской организации. Но пока они бежали, Гюлумян успел сосватать и усадить в председательское кресло Р.Ф. Казакову.
И началась не серия, а целый сериал по выдворению самозванца и К за пределы Международного литфонда. Четыре года длились суды! Как сказал великий поэт:
Четыре года моросил,
Слепил глаза свинец.
И сын у матери спросил:
«Скажи, кто мой отец?»
Из года в год, из месяца в месяц Савёловский суд г. Москвы своими решениями наносил пощёчины писательской общественности, давая понять, что родным сыном для него, Савёловского, является плутоватый Гюлумян. А писатели, составляющие честь и славу отечественной литературы, сами как-то не рвались и не набивались в родственники пресловутому суду.
За что же Савёловский суд так любил Гюлумяна и, может быть, тоскует о нём поныне? Не могли же судьи брать у жулика взятки? Конечно же, не могли; конечно же, не брали. Просто любили. А любовь зла, полюбишь и Гюлумяна.
И вот уже другой сюжет, как две капли воды похожий на первый. Отпетый аферист Ларионов А.В. выходит на сцену и разыгрывает на подмостках Международного сообщества писательских союзов тот же самый сценарий.
Ещё в 2004 году, будучи заместителем председателя Исполкома Международного сообщества писательских союзов, гр. Ларионов по подложным документам продал арендатору Давыдову строение № 3 площадью 419 кв.м. за смехотворную сумму. Продал, получил денежки, в тот же день переправил их на фирму-однодневку и затаился так, что ни председатель Исполкома С.В. Михалков, ни сам Исполком, ни секретариат, ни аппарат МСПС об этой афере не догадывались больше года. Чтобы скрыть следы, арендатор (он же – сообщник) продолжал платить арендные суммы. Тоже смехотворные, но оплата шла.
Однако шила в мешке не утаишь. Почувствовав неладное, С.В. Михалков призвал своего зама к ответу и потребовал отчёта о проделанной работе. И тут от недомыслия или от переизбытка алкоголя в крови у гр. Ларионова сдали нервы, и он сдуру издал приказ об увольнении классика отечественной литературы с поста председателя Исполкома МСПС. Мало того, распоясавшийся узурпатор заперся со своими приспешниками в Доме Ростовых и перекрыл доступ на работу С.В. Михалкову и неугодным сотрудникам.
Узколобый и алчный делец не нашёл ничего более оригинального, как пойти путём Гюлумяна, сосватав в председатели Ю.В. Бондарева. Как на это согласился человек с литературным именем – история умалчивает. Конечно же, не из-за денег. Конечно же, по любви. А любовь зла, полюбишь и Ларионова.
Эта афера провалилась с оглушительным треском. Решение суда было однозначным: ни на какое председательство Ю.В. Бондарев претендовать не мог и не может. Решение обжалованию не подлежит. Но уважаемый писатель с этим согласиться не может, потому что Ларионов тогда пойдёт под суд. Вот такая любовь.
Благодаря усилиям актива Московской писательской организации с гражданином Ларионовым не стали церемониться и выдворили его со товарищи из Дома Ростовых. К общему удовлетворению, С.В. Михалков возвратился в свой кабинет и приступил к исполнению служебных обязанностей.
На гр. Ларионова было заведено уголовное дело. По факту незаконной продажи строения № 3 начался арбитражный процесс, по ходу которого были определены два главных документа, изготовленные аферистом для продажи здания: Протокол № 4 от 13 марта 2003 года и Доверенность на продажу строения, которую якобы подписал С.В. Михалков.
Вот тут-то и грянули невероятные события! Уже на первом суде адвокаты привели неопровержимые доводы того, что 13 марта 2003 года заседания Исполкома быть не могло, т.к. в этот день к С.В. Михалкову приехал Президент РФ для вручения высокой правительственной награды. А вечером того же дня состоялся торжественный вечер в Кремлёвском дворце съездов, посвящённый юбилею С.В. Михалкова. И тем не менее гр. Ларионов фабрикует Протокол заседания, перечисляя в нём фамилии всех членов Исполкома, ведущих писателей и руководителей творческих союзов России и СНГ. Без зазрения совести! Впрочем, такие категории, как совесть, мошенникам не присущи.
Какое же решение в интерпретации гр. Ларионова принимают столь почтенные писатели? Вы не поверите! – они собрались со всех концов бывшего Союза, чтобы проголосовать за продажу строения № 3. А чтобы дело пошло ещё глаже, мошенник сочиняет фальшивую Доверенность, которую искусно подделывает его подручный умелец. Именно эти два липовых документа были представлены в суд той «Фирмой Глория Макс», которая купила у гр. Ларионова строение № 3.
Теперь о логике и отсутствии таковой. По Уставу Международного сообщества писательских союзов ни председатель, ни кто-либо другой не имеет права распоряжаться имуществом без решения Исполкома. А проще говоря, данная доверенность юридически ничтожна по сравнению с основополагающим Протоколом заседания Исполкома. Но юридические доводы не произвели ни малейшего впечатления на людей от юриспруденции.
– А что нам визит Президента! – демонстративно подчеркнули они. – Вы докажите.
– Вот вам справка из администрации Президента. Вот вам справка из Кремлёвского дворца съездов от 13 марта 2003 года, – сказали мы.
Арбитражный суд три месяца копался в своём многоумном затылке и определил:
– Пусть члены Исполкома подпишутся под тем, что такого заседания не было.
Скрепя сердце и скрипнув зубами, мы приняли и эту прихоть к исполнению. На суд не пожалуешься никуда. Он у нас, как церковь, отделён от государства. И через полтора месяца мы собрали все подписи членов Исполкома (естественно, за исключением гр. Ларионова и Бондарева). Все заявили о том, что такого заседания не было и в голосовании по поводу продажи строения № 3 или других зданий участия не принимали. На каждом документе стояла ещё и подпись ответственного лица писательской организации, заверившей документ, и печать.
И вновь заседание арбитражного суда. Предъявляется более двух десятков заявлений.
– Хорошо, – говорит арбитражный суд. – А теперь пусть все члены Исполкома заверят эти доверенности нотариально.
– Да вы представляете, что это практически невозможно! Кто в Казахстане или Якутии пожертвует своим временем, чтобы убить день-два на нотариальную контору?
– А вы постарайтесь. Глядишь, и срок давности по факту продажи пройдёт. Встретимся через два месяца.
Тут следует сделать отступление. На арбитражном суде ответчиком выступает «Фирма Глория Макс», имеющая мозги и деньги. Это вам не прокисший гр. Ларионов.
Конечно же, фирма не давала взяток. Просто между «Фирмой Глория Макс» и арбитражным судом установилось взаимопонимание, от которого до любви – всего один шаг.
Прошло два месяца. У нас хватило сил и терпения, а у членов Исполкома – доброй воли для подвига. На стол суда легли доверенности из разных концов необъятного СНГ, и все нотариально заверенные!
– Молодцы! – сказал арбитражный суд. – А теперь докажите, что под Доверенностью стоит не оригинальная подпись С.В. Михалкова, а поддельная.
– При чём тут Доверенность! – взревели мы. – Если не было заседания от 13 марта 2003 года, значит, не было протокола, не было коллегиального решения о продаже строения № 3. Любая доверенность в этом случае не может рассматриваться в качестве доказательства. В одиночку можно подписать доверенность и на продажу Красной площади.
– Будет выездной суд. Обеспечьте присутствие С.В. Михалкова, – сказал суровый арбитраж. – Проведём заседание на вашем поле. Встретимся через месяц.
И мы поняли, что пресловутое взаимопонимание переросло в любовь.
Ещё одно отступление. Пока суд да дело, С.В. Михалков написал заявление, адресованное во все юридические инстанции и судебные органы, в котором говорится о том, что никаких доверенностей и прочих документов на продажу здания не подписывал. Заявление нотариально заверено и является определяющим и неопровержимым доказательством фальсификации фигурирующей в деле доверенности. Но суд и это не принял во внимание! Зато фальшивый Протокол от 13 марта 2003 года – представленный в виде ксерокопии!? – приобщил к делу с большим удовольствием.
Любовь зла.
И вот уже в кабинете С.В. Михалкова идёт выездное заседание арбитражного суда. Из-под пера классика отечественной литературы требуется получить 70 образцов подписей! До каких времён мы дожили! И надо было видеть, с каким мужеством и достоинством отнёсся классик к этой «обязательной программе»!
А ещё через месяц тот же арбитражный суд отправляет полученные подписи на экспертизу и уходит на долгосрочные летние каникулы.
Не надо быть оракулом, чтобы предугадать результаты экспертизы: перед нами фальшивка. Это было изначально понятно даже тому персонажу, про которого говорится в поговорке: любовь зла и т.д. Понятно было всем, но только не арбитражному суду, который украл у нас огромное количество времени, чтобы всё-таки изъять из дела ксероксный Протокол и согласиться с экспертизой, – с ненужной, добавим, экспертизой.
Хочется верить, что правда восторжествовала. Но и заметить необходимо: пока есть гюлумяны и ларионовы, в судебных инстанциях найдутся люди, которым не чужды проявление к этим типам необъяснимых симпатий и даже скрытого чувства любви.
А по поводу утраченной собственности в масштабах всего писательского хозяйства хочу сказать: не настоль безнадёжно она утрачена. Мы действуем медленно, но верно. Мы убеждены, что есть и правый суд.
Владимир БОЯРИНОВ