ЧТО ТАКОЕ ПСИХОТЮРЬМЫ

№ 2008 / 7, 23.02.2015

40 лет назад Минздрав СССР утвердил инструкцию о принудительном психиатрическом лечении. Спустя 25 лет, в 1992 году, он же вывел из медицинской практики название диагноза «вялотекущая шизофрения».

Убийцы, маньяки, людоеды

…Со стороны всё напоминает тюрьму: особые ограждения с кольцами колючей проволоки, двойные решётки на проходной, засовы, пропуска. Внутри целый городок из зданий барачного типа, небольшие группы людей в оранжевых «сигнальных» куртках. Кто в них – может быть опасен, будь начеку! Неподалёку прохаживается хрупкая женщина-контролёр. Вроде надзирательницы.
Весной прошлого года пациент этого заведения зверски убил 28-летнюю сестру-хозяйку, успевшую проработать здесь всего три дня. Почти неделю не могли найти труп – так ловко был замаскирован. А убил маньяк, которому нет и тридцати, впервые попал в учреждение такого типа в 17 лет. Не так просто было его вычислить, потому что, по словам милицейских сыщиков, имеет «умный вид» и ничего не выдаёт в нём сексуального маньяка. Были ещё на памяти попытки захвата заложников, побегов. Всё может случиться, если поведение человека мотивируется лишь инстинктами и повреждённым болезнью сознанием…
Таких заведений в России сейчас семь, все – федерального подчинения. Одно из них, не самое крупное – «Психиатрическая больница специализированного типа с интенсивным наблюдением» – расположено на окраине небольшого городка Сычёвка Смоленской области, аккурат вдоль длиннющей улицы Карла Маркса. Территория – свыше 10 гектаров, больных более 800 человек. Они отовсюду, начиная с Дальнего Востока. Все без исключения – преступники, а 87 процентов – ещё убийцы, маньяки, есть и людоеды. Обычное тюремное наказание им не грозит, никаких сроков им не присудят. Одним словом, больные! Кочуют по стационарам: три-четыре года в одном, потом в другом, третьем. Затем подлеченный пациент оказывается в соответствующей больнице по месту своего жительства. И ещё через какое-то время благополучно выходит на волю. На свободе нередко вновь совершает жуткое злодеяние, от которого у нормального человека стынет кровь, и всё начинается по кругу.

Они среди нас

Главный врач Сычёвской психбольницы Геннадий Бабин заявил, что лично бы он треть своих подопечных никогда, ни при каких бы обстоятельствах не выпускал на свободу. Сделаем небольшое отступление… Совсем недавно по всем телеканалам показывали суд над Пичушкиным, убившим почти 60 человек. В подобное заведение, о котором этот рассказ, он никогда не попадёт, так как маньяк свой пожизненный срок будет отбывать в лагере особого режима (полосатики), да ещё с принудительным лечением.
А накануне моей поездки в Сычёвку по НТВ показали документальный фильм об этой больнице с таким названием – «Они среди нас». Сразу возникает вопрос: сколько же их, невменяемых преступников, в данный момент разгуливает среди нас? Подсчитать можно, да что толку.
Автору этих строк приходилось переступать пороги шести или семи лагерных зон, заглядывать во все углы, включая карцеры. Но никакого страха, потому что безопасность исходила от вышек с автоматчиками, зверского вида собак, от мордоворотов в погонах и с дубинками. В Сычёвке, по ту сторону двух заборов, в какой-то момент возник какой-то неуют внутри. Сначала от странной тишины: обычно шумные лечебно-трудовые мастерские, некогда выпускавшие разную нужную продукцию, оказались под замком; храм – тоже; куда-то исчезли вышки и обе роты внутренних войск; сняли мундиры МВД медики. Прекратил существование и небольшой лагерь по соседству, обитатели которого работали в больнице санитарами.
Весь контингент сейчас в основном заперт в палатах так называемого «наблюдательного типа»: иные вмещают по 16 коек впритык, пациенты в больничном белье – и так годами. Это отчасти похуже, чем в зонах «именинников» (от аббревиатуры ИМ – исключительная мера), ведь там находятся как бы обычные люди, хотя тоже убийцы. Зато в стенах «спецпсих» есть то, чего не может быть у пожизненников – свет в конце туннеля, надежда на свободу. А если ты, скажем, ещё и симулянт… Хотя сейчас провести врачей-психиатров могут лишь гении-одиночки.
А страх у персонала вполне обоснован. Несколько лет назад подобные лечебные заведения были выведены из системы МВД. Убрали вооружённую охрану и уголовников-надзирателей, заодно исчезла воинская пенсия у врачей и так далее. Теперь в контролёры с ничтожной зарплатой (хоть и с 30-процентными надбавками за вредность) идут лишь те, кого никуда не берут. В Сычёвке всего 7,5 тысячи жителей, включая детей, школьников, больных и глубоких стариков. По этой причине невозможно набрать полноценных «надсмотрощиков», потому закрыты мастерские. Однако основная причина ещё в том, что перестали поступать заказы на изготовление всякой там рабицы, одежды, столярных изделий и прочего. Пациенты от вынужденного безделья ещё больше дуреют, просят любую работу. Предложить нечего, кроме сезонного благоустройства территории больничного городка. Здесь и так всё вылизано: есть даже необыкновенный фонтан, клумбы, дорожки, скамейки. Ещё и кормят прилично…
Было у меня два момента… Первый. Когда открыли дверь густо перенаселённой палаты, я попытался сразу шагнуть внутрь, но меня шустро оттеснил санитар и вошёл первым. Больные лежали, стояли, сидели. Поговорили. Кто-то пожаловался на духоту, хотя форточка была открыта. В соседней, более просторной палате содержится семь ВИЧ-инфицированных.
И второй момент, это когда я попросил лечащего врача сесть поближе к больному, чтобы сфотографироваться. Оказывается, не положено по правилам безопасности. Да и мне не позволили подойти близко.

Карательная психиатрия

Её по мере сил разоблачали диссиденты, правозащитники – одним словом, инакомыслящие. Вообще, эта трагическая страница псхиатрии советского периода недавно перевёрнута вроде бы окончательно – хочется так думать. Уточняю: речь идёт о вполне нормальных людях, оказавшихся неугодными властям. Давайте вспомним…
Первые известные случаи относятся к концу галантного XVIII века. В России это началось с Николая I, в 1826 году. Безумцем был признан генерал-майор граф Дмитриев-Мамонов, отказавшийся присягать новому императору. Графа сослали в родовое имение, где от тоски и одиночества он вскоре действительно сошёл с ума. Известный нам со школьной скамьи Чаадаев. На первом листе его «Философического письма» император начертал: «…смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишённого». (Спустя сто лет появится даже диагноз – «философская интоксикация».) В Россию пришло время, когда в сумасшедшие дома потянулись кареты со строптивыми высокопоставленными сановниками.
Лечили привычными средствами. Ну, к примеру, Александр Второй в 1874 году объявил одного из своих племянников, уличённого в краже, умалишённым. Кроме разных микстур и таблеток ему прописали ледяные ванны и смирительную рубаху. Пытка начиналась, когда рубаха высыхала и сжимала всё тело. Затем великого князя сослали в Ташкент, но даже после свержения монархии он официально числился сумасшедшим, хотя светила психиатрии утверждали обратное. Трудно доказать, что ты не верблюд.
Затем наступило время массовых сталинских репрессий, когда классового врага расстреливали без всякого на то психиатрического обоснования. Но перекинемся в наше время. Политическая психиатрия оказалась наиболее востребованной с приходом к власти Хрущёва. О, где началось! Спрос рождал предложения. Крупный учёный-психиатр с мировым именем, профессор А.Снежневский открыл теорию вялотекущей шизофрении – «мешок», куда в принципе можно затолкать всё человечество. Но не стоит и сильно осуждать учёного. Не он, так другой бы… К слову сказать, заслуги Снежневского были достойно оценены родиной: в 1962-м он стал академиком АМН СССР, в 74-м – Героем Социалистического труда. Его высокого оценивают и сейчас, но за другие исследования в психиатрии. А тогда не дай Бог было попасть в руки этого учёного. Невинный человек попадал в настоящий ад. И даже сейчас, когда пыточные методы «лечения» ушли в прошлое, услышалась в сычёвском стационаре такая фраза: «Здесь личность очень быстро деградирует. Есть у нас пациент с высшим образованием, с аспирантурой… Открыл свой бизнес, и – психически сломался: убил свою жену и падчерицу. С ним беседовать неинтересно».
Это не упрёк режиму подобных заведений, деградация зависит от среды обитания…

Своя Эльза Кох?

Очень подробно о своём пребывании в Ленинградском спецпсихстационаре написал советский генерал Пётр Григоренко в книге с метким названием: «В подполье можно встретить только крыс…» В чём состав его преступления? «Когда я столкнулся, – пишет генерал, – с расхождением между тем, что написано Лениным, и тем, что делается в жизни, я увидел из этого только один выход: назад, к Ленину. Но это была ошибка». Его не раз обследовали в институте имени Сербского, выносили противоречивые заключения, он объявлял голодовки, к нему применяли сульфазин, аминазин и прочие нейролептики. Самым страшным препаратом считался галоперидол, при необходимости он мог создать у человека дикое внутреннее напряжение, вызвать депрессию, бессонницу, когда не хочется ни сидеть, ни лежать, ни ходить, ни читать, ни думать. Происходит шок. А в перспективе – потеря рассудка.
Уже упомянутый главный врач Геннадий Бабин спокойно пояснил, что галоперидол применяется и сейчас, что это хорошее эффективное лекарство – всё зависит от дозировки.
Сычёвский спецпсихстационар диссиденты считали самым «зверским» из всех существующих, другие – «страшным», третьи ярче всего помнят об издевательствах медицинской сестры по прозвищу Эльза Кох – была такая немка-надзирательница в фашистском концлагере.
В принципе ничего особенного. Однажды выдающийся советский поэт Анатолий Жигулин, колымский зек «разлива 1949 года», сказал нам в Литературном институте им. Горького великие слова: «Сволочей в процентном отношении всюду примерно одинаково – что в тюрьме, что, скажем, в читальном зале Ленинской библиотеки».
Пациенты, которых я видел, – это, конечно же, нелюди с точки зрения общепринятой морали, но они б о л ь н ы е, и потому вправе на сострадание. А персонал – это не роботы, а обычные живые люди…

Из архива больницы

В 1832 году сычёвским городничим штабс-капитаном Петром Яковлевым после согласования со смоленским губернатором было принято решение о строительстве тюремного замка, на пустыре возле Большой Бельской дороги. Через год каменное двухэтажное здание приняло первых пациентов, доставленных из разных мест заключения. Существовали изоляторы для так называемых «возбуждённых больных». О том времени напоминают лишь стены бани. Самое интересное событие, не относящееся непосредственно к душевнобольным. 27 октября 1861 года директором тюремного замка стал юрист по образованию, известнейший библиофил и библиограф Пушкина, автор трудов «Литература русской библиографии» и «Справочного словаря о русских писателях и учёных» Григорий Геннади. Высококультурный и благородный человек!
Беспредел начался с 1918 года. Большевики выпустили всех арестантов, а в камерах оказались председатель уездного земства, потомственный дворянин и кавалер трёх орденов Михаил Герасимов, владелец имения «Дугино» князь Мещерский, владелец других имений Лобанов-Ростовский и ряд помещиков. Во время фашистской оккупации здесь содержались советские военнопленные, затем – немецкие.
История завершается воспоминаниями Генриетты Титовой: «Больницу строили всем миром, передавали по цепочке кирпичи… И вот исторический момент: 27 августа 1956 года, в 23.45 поступили первые пациенты. Четверо с болезнями, связанными с травмами головного мозга во время военных действий. Диагноз – эпилепсия». С того времени через эти стены прошло около 19 тысяч больных. В разное время содержались: известный правозащитник Белов; сын знаменитого тренера Бориса Калугина; причастный к терроризму (дело о «Норд-Осте») Хасханов и другие. Был даже маньяк, специализировавшийся на убийствах только иностранцев – 13 трупов!

На приёме у врача

Заведующий отделением № 11, врач-психиатр Александр Лагуткин пригласил через помощника больного Александра Вовка. Крепкий мужик лет тридцати. В прошлом военнослужащий-контрактник, старшина. Окончил Суворовское училище. Из Амурской области. Здесь уже 2,5 года, скоро будет отправлен в родной Благовещенск. О себе заученно рассказывает: «Пришёл в гости к родной тёте, сестры матери. Она лежит на полу – избита сожителем. Ну, я сожителя убил».
Что ещё спросить: сожалеет ли о содеянном, как лечат? Глупо. Добавляет врач: «ВИЧ-инфицированный, связан с наркоманами». В коридоре мирно прогуливаются больные. Постовой стол медсестёр. Всех пациентов знают по имени, находят язык. А если, а вдруг? Проблема только в том, чтобы вовремя зафиксировать бунтаря (в этом помогают сами больные) и успокоить уколом. Давно нет никаких штрафных изоляторов, смирительных рубашек. Да, надо хорошо знать правила безопасности. Убийство молодой сестры-хозяйки в апреле этого года – отсутствие опыта у только что принятой на работу сотрудницы. Часть вины, безусловно, ложится на администрацию. С этими мыслями вхожу в обширный кабинет главного врача.

Что-то будет

– У меня ощущение, что грядут перемены, – говорит главврач Геннадий Бабин . – Вскоре после прихода нового министра здравоохранения и социального развития с нас стали запрашивать подробные как бы отчёты о деятельности больницы. Видимо, изучают, анализируют. Что-то будет. Нужны перемены, так жить нельзя. В психиатрии всё идёт в сторону утяжеления как течения заболевания, так и совершаемых больными криминальных деяний. Когда нас вывели из системы МВД, по стране, именно в родственных нам учреждениях, участились случаи захвата заложников, побегов, как видите на нашем примере – зверских убийств. Условия для обслуживающего персонала напряжены, надбавка за вредность у нас – 30 процентов, в других аналогичных больницах она доходит до 70. Причём у нашего кадрового состава высокая профессиональная квалификация, достаточно сказать, что 6 врачей и 51 медицинская сестра имеют высшую категорию. Для самой Сычёвки мы олицетворяем, если можно так выразиться, благо, потому что даём 600 рабочих мест. Но сами больные, в прямом смысле, страдают и тупеют от безработицы. Надо и в этом плане что-то делать. Я не имею права раскрывать секреты нынешней охраны, но надо в этом деле принимать срочные меры.

Владимир ХРИСТОФОРОВ

На снимках: главный врач Г.Бабин; уголок больничного городка.
Фото автора