ЛИТЕРАТУРНЫЕ КОРИДОРЫ

№ 2008 / 38, 23.02.2015


До недавнего времени я привык думать, что моя литературная жизнь началась на стыке XX и XXI веков. Нача-лась, разумеется, не вдруг, в юности я уже упорно тюкал на пишущей машинке, творил что-то бесформенное без начала и конца
До недавнего времени я привык думать, что моя литературная жизнь началась на стыке XX и XXI веков. Нача-лась, разумеется, не вдруг, в юности я уже упорно тюкал на пишущей машинке, творил что-то бесформенное без начала и конца, но не думал о себе как о писателе. Один из моих друзей сказал, увидев пачку моих сочинений: «Это не литерату-ра. Это из тебя интеллигентность прёт». Возможно, так и было. Я немного рисовал, немного фотографировал, немного снимал кино – всего набиралось понемногу, а работал в конторе министерства внешней торговли. Работа была скучной, бумажной, ненавистной. Чтобы не задохнуться от монотонности конторского быта, я и окунался в сочинительство, пре-вратив его в волшебную дверь, через которую можно было убежать в другие пространства.
Блуждая по забытым закоулкам прошлого, я внезапно наткнулся на событие, о котором давным-давно забыл.
Одна из моих сослуживиц была знакома с Анатолием Злобиным и предложила ему подшивку с моими опу-сами. Прочитав их, писатель решил познакомиться со мной. Ему понравилось! Он заинтересовался! Он пригласил к себе домой. Я пришёл, и мы долго разговаривали. Он восторгался моими зарисовками, которые, как мне казалось, не пред-ставляли в действительности ничего особенного. «Губы медленно раздвинулись, изо рта вывалился яркий оранжевый апельсин. За ним появился второй, третий. Они падали изо рта на стол и прыгали друг за другом, как мягкие резиновые мячики…»
– Это же настоящий сюрреализм! – восклицал Злобин. – Чудесно!
Он сделал несколько замечаний, и я до сих пор помню их – настолько они точны и просты.
– Вот вы пишете, что стрелки часов продвигали время вперёд, – говорил Злобин. – А я бы употребил «проталкивали» вместо «продвигали». Улавливаете разницу?
Он не навязывал, не принуждал, не ломал. Только предлагал. И я жадно внимал его словам.
А потом он сказал, что готовит сборник молодых авторов, посвящённый Москве.
– Напишите рассказ, наблюдение, размышление, – предложил он. – У вас интересно получится. Мы опубликуем.
Я обещал подумать, но ничего не написал и даже не пытался. В то время я мечтал снимать кино и о литературе, как о профессиональном поприще, не думал вовсе. А какой был шанс! Какая протекция! Дверь сама распахивалась передо мной, однако я не шагнул в неё… Чуть раньше, курсе на втором или третьем, мои подружки нагадали мне, что я стану из-вестным писателем. Почему-то я всегда помнил об этом, но никогда не принимал их предсказания всерьёз. Услышав предложение Злобина, надо было вспомнить о «предначертанном» и ухватиться за протянутую мне руку знаменитого со-ветского писателя. Я не ухватился.
За ошибки приходится расплачиваться.
Когда я решил через несколько лет пробиться самостоятельно на страницы толстых журналов, письма с вежливыми, но категорическими отказами посыпались на меня одно за другим. Сначала я старательно собирал их, подшивал в спе-циальную папку, а потом, увидев однажды всю нелепость моих надежд, перестал предлагать себя советской прессе и вышвырнул одним махом всю коллекцию отказов в мусор…
Грянула перестройка. Многое изменилось.
Я поступил во ВГИК, работал режиссёром на Российском телевидении и понемногу продолжал мои литературные экс-перименты, особенно не мечтая о публикациях. Лишь изредка я ходил по издательствам, робко показывая мой первый роман «В поисках своего дома».
– Вы уже печатались? – слышался всюду один и тот же вопрос.
– Ещё нет.
– Извините, но мы работаем только с публиковавшимися авторами.
– Но вы хотя бы для приличия взгляните на мою книгу.
– Извините…
Многое изменилось после крушения СССР, но только не привычка редакторов давать пинка молодым авторам, только не привычка ядовито улыбаться в лицо…
И всё же в сентябре 2001 года к читателям пришли сразу три моих книги. Я принял это как должное. Не праздновал и даже особенно не радовался. Просто случилось то, что должно было случиться – меня стали печатать. О журналах и га-зетах я уже не думал, никуда себя не предлагал, да и предлагать-то было нечего. Рассказы я не писал, журналистикой не занимался.
В «Литературную Россию» меня занесло случайно. Собственно, шёл я не в «Литературную Россию», а в «Мир Севера». Про этот журнал я услышал от профессора Ващенко на одном из семинаров по индеанистике. Александр Вла-димирович Ващенко читал мою повесть «Грозовое лето» о молодой хантыйской шаманке и порекомендовал обратиться с ней в «Мир Севера». Я обратился и попал в доброжелательные редакторские объятия Вячеслава Огрызко. По-весть ему понравилась, и «Грозовое лето» вышло в первом номере 2002 года.
Вячеслав Вячеславович обладает удивительным даром уговаривать.
– Может, напишете о Молдановой? У нас готовится книга о хантыйской литературе.
– Я не читал Молданову.
Огрызко тут же подсунул мне журнал с рассказами Татьяны Молдановой.
– И ещё я принесу вам книгу Еремея Айпина, – добавил он.
– Но я не умею…
– Всё получится, вы просто рассказывайте, понравилось вам или нет.
Он говорил и говорил, и мне почему-то показалось, что отказать я не имею права.
Разок написал для газеты, другой разок написал… Не уверен, что мои статьи заслуживают похвалы, ведь журналисти-ка – совсем другая область. Я чувствую себя неуверенно на её территории. Что ж, каждому своё…
Одним из самых важных для меня событий 2002 года была публикация повести «Эон памяти» в «Литературной Рос-сии». Её печатали с продолжениями в нескольких номерах. Это был важный опыт для меня: слишком много личного было в этой повести, слишком много моей боли, слишком много безнадёжности. Опубликовав «Эон памяти», я предоставлял читателю возможность судить не столько о моих литературных способностях, сколько о моей жизни. Я обнажился полно-стью.
Глядя на газету с «Эоном», я физически ощущал, как кто-то держит мою жизнь в руках, скользит по ней глазами, вчи-тывается в неё, ощупывает, взвешивает. И дело не только в том, что я рассказал о проблемах в моей семье, я рассказал также и о разведке, теме ещё почти закрытой. Мало кто берётся за мемуары в сорок лет.
Я представления не имел, какую значительную роль сыграет эта публикация. А ведь именно эта повесть заставила Валерия Стрелецкого посмотреть на меня новыми глазами. Сначала он видел во мне только автора «индей-ских» романов. «Эон памяти» открыл ему иную грань моего писательского «Я», и на следующий год Стрелецкий предло-жил мне написать «милицейскую» трилогию, которой мы оба имеем право гордиться.
Так что «Литературная Россия» послужила фундаментом для моего профессионального роста.
Альманах «Литературная Россия» напечатал мои повести «Стирка грязного белья», «Голос бездны», «Из рода оленей». В газете появлялись рассказы и статьи. Вышли книги «Мансийская литература», «Ненецкая литература», «Нанайская ли-тература», где были мои материалы. Я настолько привык публиковаться, что перестал воспринимать это как что-то важ-ное, существенное. Захотелось высказаться – пожалуйста. Захотелось «обкатать» какую-то мыслишку – пожалуйста.
Помню, однажды поднялся большой шум из-за моей статьи о проституции. Мне казалось, что ничего особенного я не написал, просто немного порассуждал на тему сексуальных услуг. В ответ на меня обрушился злобный шквал: и сумас-шедшим новым русским называли меня, и сексуальным маньяком, и даже антихристом. Полезный опыт для писателя.
«Литературная Россия» не отказывала ни в чём, предоставляла мне поле для экспериментов. И за это я глубоко благо-дарен Вячеславу Огрызко. С его лёгкой руки я познакомился с множеством чудесных писателей, о которых не слышал прежде, и проник в мир литературы «малых народов». Именно представители Севера отворили мне врата в страну Тра-диции. Этнографией я занимался давно, но соприкосновение с Айпиным, Молдановой, Ледковым, Кури-ловым и многими другими мастерами слова помогло мне окунуться в мир Севера с новой стороны: научность от-ступила, освободив пространство поэтичности. Охотники и оленеводы подступили ко мне вплотную и требовали литера-турного проявления моей к ним любви. В результате появилась книга «Время крови».
Благодаря «Литературной России» я встретил Сергея Николаевича Владимирского, удивительного чело-века, обладавшего необъятными талантами. Поводом для знакомства послужил «Эон памяти», ибо повесть вошла в сбор-ник «Родительский дом», на презентации которого выступал ансамбль «Гренада» и несколько человек из «Гренадиты», младшего состава этого коллектива. Руководил ансамблем Сергей Владимирский. Молодёжное окружение Сергея Нико-лаевича показалось мне сказочно-счастливым; давно не видел я столько сияющих глаз, столько улыбок. Несколько лет я наслаждался возможностью наблюдать этот очаровательный коллектив изнутри и готов утверждать, что проведённое с «Гренадитой» время действовало на меня как живительный эликсир. Много раз я думал о том, что надо бы написать ста-тью о «Гренадите» в «Литературную Россию», но так и не собрался с мыслями.
Повторяю: я не обладаю талантом журналиста говорить обо всём, что вижу на пути. Мне нужен повод для разговора, а лучше – вопрос, на который я буду отвечать. Отсутствие журналистской жилки не позволяет мне браться за многие ста-тьи. Газета и журнал – это особое пространство, с ним нужно сжиться, чтобы чувствовать себя там естественно. Я не пригоден для работы в газете, у меня есть своя система координат, которая называется словом «книги». И всё же время от времени мне почему-то хочется появиться на страницах «Литературной России», где моё существование всегда было лёгким и свободным.
Не раз спрашивал себя, как бы сложилась моя судьба, согласись я в далёкие восьмидесятые на предложение Злоби-на участвовать в том сборнике рассказов о Москве. Начал бы публиковаться. Но разве мне было что сказать? Разве на-писал бы я «Тропу», которая провела меня через один из самых тяжёлых периодов моей жизни? Разве создал бы я «Ко-ридоры событий»? Разве хоть что-нибудь похожее на «Эон памяти» вышло бы из-под моего пера? Нет. Жизнь устроила всё наилучшим образом, дала возможность опробовать свои силы, отшлифовать своё умение, осознать свои желания. Всё на этом пути имело значение, всё стояло на своём, только ему предназначенном месте, как и «Литературная Россия». В другую газету судьба не могла привести меня.
Андрей ВЕТЕР

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *