Жить на переводы нельзя

№ 2009 / 50, 23.02.2015

– Ар­ам, с че­го вы на­чи­на­ли свою пе­ре­вод­че­с­кую де­я­тель­ность?
– Я по спе­ци­аль­но­с­ти аме­ри­ка­нист и в ос­нов­ном пе­ре­во­жу аме­ри­кан­скую ли­те­ра­ту­ру на рус­ский язык.

ТОСТ ЗА ДРУЖБУ

Арам ОГАНЯН

– Арам, с чего вы начинали свою переводческую деятельность?

– Я по специальности американист и в основном перевожу американскую литературу на русский язык. Начинал я с переводов Брэдбери и перевожу его до сих пор. Потом открыл для себя Шекли, Апдайка, Сарояна.

– Армянских писателей переводите?

– Несколько лет назад Агаси Айвазян попросил меня, чтобы я перевёл его на английский язык. Потом я переводил Левона Хечояна. Из ныне живущих романистов это, пожалуй, самая крупная фигура в армянской литературе, являющаяся достойной сменой Айвазяну и Матевосяну. Левон прошёл всю карабахскую войну сначала добровольцем, а потом офицером регулярных войск. Он пишет в мрачноватой, кафкианской манере, но без мистики. Я перевёл один из его романов на английский язык. Признаюсь, что читать роман было довольно тяжело, а переводить – вдвойне. Именно потому, что Левон войну пропустил через себя, через своё сердце.

– На русском языке проза Левона Хечояна выходила?

– В 2008 году у меня вышла подборка его рассказов в «Дружбе народов».

– Кого вы переводите сейчас?

– Сарояна. Я, можно сказать, поневоле стал сарояноведом. Перевожу его уже много лет с английского на русский. Первая книга, состоящая из 50 рассказов, вышла в издательстве «Азбука» в 2003 году. Сейчас готовлю второй сборник рассказов.

– А почему Сарояна вы переводите на русский язык, а не на армянский?

– Дело в том, что моё детство и юность прошли в Москве, там же я закончил университет. И только в 82-м году переехал в Армению. Десять лет я занимался преподаванием английского языка в разных вузах. Принимая во внимание эти обстоятельства, вы поймёте, почему я не рискую переводить художественную литературу на армянский язык.

– Вы занимаетесь переводами больше двадцати лет. Поделитесь, пожалуйста, опытом: как жил переводчик в советское время и как ему живётся сейчас.

– В советское время переводчику жилось очень хорошо. Он катался как сыр в масле. Это была очень элитная профессия, закрытая профессия. Малоизвестному переводчику пробиться в столичный журнал или издательство было очень трудно. Нас держали в очередях годами. К примеру, я начал печататься в крупных московских изданиях «Сельская молодёжь», «Искатель», «Ровесник» с 1986 года, перед этим простояв в очереди год, а где-то и два.

Сейчас напечататься в Москве уже не так трудно. Другое дело, что жить на это нельзя. Как решить эту проблему – я не знаю. Всё зависит напрямую от экономики. Может быть, художественный перевод и не должен приносить сверхприбыли, может, переводчик должен быть многостаночником. Например, основная моя работа – технический перевод. Я переводчик-синхронист. А художественным переводом я занимаюсь в свободное время и зачастую перевожу за символическую сумму. А издательства сегодня предлагают, увы, только символическую сумму.

– Вы не боитесь, что при таком подходе к делу может резко снизиться уровень перевода?

– Думаю, наоборот, происходит обогащение колоссальными знаниями из разных областей науки и жизни. Сужу по собственному опыту. Я два года работал переводчиком в больнице в отделении искусственной почки. Я изучал эту науку с нуля, находясь прямо в больнице. И благодаря моей хорошей филологической подготовке я мог врубиться в разговор врачей. Ведь худо-бедно, а латынь-то я учил. А значит, медицинские термины по их латинским корням я уже мог, хоть и с трудом, разбирать.

Вообще, на мой взгляд, самое главное – поставить дело подготовки переводчиков на самый высокий уровень. И государство должно жёстко и последовательно вводить через вузы переводческие стандарты. А литература – это уже производное: будут качественные специалисты, значит, будет и качественный, хороший перевод.

Интервью взял Илья КОЛОДЯЖНЫЙ,
ЕРЕВАН–МОСКВА