Барин притомились-с
№ 2011 / 23, 23.02.2015
Никита Сергеевич снова всех перехитрил – фамильно гениально, концептуально. Все-то думали, что он уже вполне удовлетворился коммерческим и культурным провалом «Предстояния», где всё те же герои «Утомлённых» крестом животворящим и семейно-матёрыми бюстами побеждают
Никита Сергеевич снова всех перехитрил – фамильно гениально, концептуально. Все-то думали, что он уже вполне удовлетворился коммерческим и культурным провалом «Предстояния», где всё те же герои «Утомлённых» крестом животворящим и семейно-матёрыми бюстами побеждают танковую «коричневую чуму» под парусом. Но не таков классик и не такова неотступно финансирующая любой его кинокаприз сырьевая империя! Увидеть подлинное пердстояние (ой, это опечаточка, наверное) ещё предстояло.
 |
Куда там «Пиратам Карибского моря» и прочим коммерческим однодневкам! Прав классик: такое кино переживёт века, ведь в нём – историческая правда, безжалостные факты о той войне, которые советские фильмы умалчивали, а прокоммунистические авторы изображали как-то чёрно-бело, и немцы у них выглядели опереточно. Мигалков наконец-то показал истинное, по-честному грязное, с махоркой, гармошкой и матюшком лицо Великой Отечественной – и тот, кто от этого лица в зеркале воротится, тот слаб и смерд. Вот где подлинный патриотизм, где «за родину без Сталина», за пятилетки без социализма и так далее – согласно последних решений путинского народного фронта.
А если без пафостёба (стиль, разработанный мной в ходе рецензирования «Сибирского цирюльника»), то как дворянин дворянина я понимаю главу династии Мигалковых. И как пролетарий буржуя – тоже понимаю. А вы ещё не догадались?
Очень тоскует Никита Сергеевич по успеху начала девяностых, и по самому периоду первоначального накопления капитала тоскует – чего там скрывать… Ведь моглось! «Утомлённые» разошлись неслыханными тиражами на вэхаэсках (другого кино тогда не было вообще, а тут ещё и премированное), даже водка появилась «Комдив», тоже не без отчислений личности с этикетки. И «Оскара» успел получить на волне западных ожиданий всероссийского покаяния за «грехи большевизма», и стал тогда как раз лицом постсоветского кинематографа. Нет, моглось, конечно, и раньше, в 1970-х – и мы любим его за это включительно, – за «Своего среди чужих»… Но там автору мешал груз идеологических доктрин, столь чуждых его патриотической натуре. Доминантный папин ген заставлял прислуживать проклятым кровавым большевикам-партократам, но и это вернувшийся из льготной службы в армии Никита делал талантливо – а потому романтику революции даже такие, как я или Егор Летов отморозки, вычерпывали из этого фильма, из музыки его (на альбоме «Звездопад» имеется на лейтмотив кавер-версия, финальная композиция).
Свой среди своих
Мог ли я подумать, когда писал в начале нулевых рецензию на «Цирюльника» в газету «Дуэль», что даже тут, в Сибири, буду вынужден снова поработать цирюльником над шедевром классика, над усами комдива Котова? Не смел, ей-богу – надеялся, что тогда свершаю последнее критическое усилие. А Михалков-то меня словно и сослал сюда – не своим, конечно, велением (хоть и всемогущ даже без мигалки, но не настолько), а каким-нибудь высшим промыслом… Но Интернет и здесь достал ссыльного – я выкопал Вконтакте сие кинцо и глянул. Извините за прямоту – но жаль даже того времени, что отрывисто потратил на просмотр, а это два с половиной часа – классики себя жалуют и зрителя не щадят. Однако надо отчитаться за, надеюсь, всё же не бесцельно потраченные минуты. Ведь и смотрел-то для вас, дорогие товарищи – чтобы вас лишить этой муки.
Во-первых, я узнал с первых титров, что папа Никиты Сергеевича был фронтовиком. Долго пытался вспомнить его имя – вроде однофамилец его и одноимёнец, который совместно с Эль-Регистаном писал гимн СССР, несколько раз заезжал на фронт корреспондентом, но вот так, чтобы с автоматом, чтоб прямо уж фронтовиком, от Москвы и до Берлина… Но не нам с барином спорить, тем более что папа-то, убрав былое советское из своего гимна, покинул этот изменчивый мир, оставив сыну ген приспособленчества, достигшего апогея, то есть – таланта вполне политических масштабов. И куда не дошёл папа-фронтовик – сын-то на танке доехал. Однако всё по порядку.
Как истинный государственник, Мигалков во первых строках сообщает, что фильм снят при господдержке Минкульта и Фонда кино. Что ж, будем знать, какой патриотизм за наши бюджетные деньги формируют руками классика. И будем знать, с кого спрашивать.
Поскольку Мигалков всегда был своим среди своих – нет, не зависть мучает среднероссийского зрителя. Ну, дали ему друзья-олигархи денег и не дали никаких, как при кровавых большевиках, культурно-исторических указаний, благо что папин ген не даст идеологической осечки – ну, снял он войну, как её видит, причём, снял второй раз в том же духе, словно заколачивая непослушных крепостных плетьми. Мол, запоминайте, смерды, какой гнусной была ваша родина и ваша война – хорошенько запоминайте!
Папа фронтовик, сын штрафник
Пока сосланный в штрафбат Котов прячется в окопе от плохо нарисованного компьютерными графиками комара рядом с Артуром Ельчаниновым (эх, Артурчик, видать, плохо с тобой мы сыгрались в конце 90-х в группе «Безумный Пьеро», ты на саксе, я на басу – что вляпался ты в такую коровью лепёшку! неужто заплатили так много?), пьяный генерал непосредственно во время пьянки за столом с маловразумительным людом отдаёт приказ – штурмовать шикарно укреплённую цитадель вермахта силами штрафбата. Нет, мы, конечно, не станем оспаривать историческую достоверность данного эпизода – всё так именно и было на фронте. Приказы отдавались только в пьяном виде, ибо в трезвом никто бы не решился их отдать. А для весомости приказа едва вяжущий лыко генерал обязательно приставлял пистолет ко лбу собутыльника, то есть сослуживца. Это, наверное, Мигалкову папа-фронтовик рассказывал – ведь нелёгкая доля фронтовых журналистов часто приводила их к столам генеральским… Причём другой собутыльник журит хмельным прононсом старшего по званию с характерным михалковским отвращением: «Не взял цитадель к первому мая, празднику всех трудящихся!» – в этом скепсисе произношения последних трёх слов вся буржуазно-современная подоплёка так и всплывает (какие трудящиеся, какая солидарность? работай, как барин велел, играй под барина!) Все фильмы Мигалкова – театр одного, отражённого во многих актёра, вплоть до интонаций и скороговорок. В общем, как вы уже догадались, фильм отношения к войне никакого не имеет – это затяжная война Никиты Михалкова с историей СССР, в которую вписан и его батюшка, но тоже недостаточно правдивой, яркой нитью. Фронтовик же…
А началась эта война по команде контрреволюции 1991-го. Нет, никто никогда не смел отдавать приказов Мигалковым: они сами находили нужные слова в нужное время. Сноровка династии, – кровь! – как говорил Воланд. Вот и вышло так, что если папа-фронтовик ходил на чай к Сталину вместе со своим гимном, который правил поэт Джугашвили, то сынок дожил до общения с Ельциным на кремлёвских теннисных кортах. О чём они говорили во время игры – вряд ли снимет кино классик, в духе посвящённого своей старшей дочери докфильма 1980-х. Это тайна девяностых и тайна успеха первых «Утомлённых».
Но эпохальный гейм Михалков выиграл даже у Ельцина: в то время, как президент расстреливал Верховный Совет из танковых орудий, уже направлялись на Берлин танки Мигалкова – «Утомлённые-1» снимались и анонсировалось продолжение эпопеи. Притихшее после Чёрного Октября общество как откровение и как наставление восприняло оскароносный фильм. Ельцин делал грязную работу, Никита снимал культурные сливки. Уж очень всё совпало: смятение и запуганность низов, желание верхов своекорыстно отторгнуть почти вековое направление развития советского общества, милый дуэт папы с дочкой в подходящем для сценария возрасте, восходящая звезда Меньшикова, актуальная тема репрессий, дачного сексика и главное – бабло. Другой бы в период залоговых аукционов, обнищания населения и культурной анемии – денег на такой фильм не нашёл. А Мигалков, видимо, выиграл у Бориса Николаевича в теннис…
Кроваво плюнуть в советские тридцатые, огульно проклясть «репрессии» (чистки и борьбу с подрывной профашистской деятельностью в партии и армии) – очень было тогда нужно тем, кто только что сам пролил кровь соотечественников. И Никита отвлёк народ в 1994-м идеально. Мало ли что на заднем плане первого кадра, снимаемого с моста у дома на набережной – видна реклама водки Smirnoff (как раз на доме, где совратили и засняли потом Скуратова, если верить Проханову и его «Гексогену»)? Главное – дворянская дачная атмосфера. Тут классик уже набил руку и мог играть на своём поле. И важна здесь предыстория – как Мигалков набрёл на тему.
Если помните, на этом самом сером доме Иофана (на набережной) есть мемориальная доска Тухачевского, выделяющаяся среди прочих размерами и цветом. В честной будёновке маршал мировой революции явлен этаким невинно репрессированным агнцем – да и кем бы был Хрущёв, не реабилитируй он первым делом такого знакового, но мало отличившегося в сражениях полководца? Тухачевский стал лицом хрущёвского хитрого ребрендинга, результатом которого, в конце концов, явилась перестройка и гибель СССР. Но сейчас не об этом, а о Мигалкове. Он и соавтор сценария Рустам Ибрагимбеков выкопали информацию о дачных буднях Тухачевского, об его идиллии «из раньшего времени» в Покровском-Стрешневе. И тут-то сработало – Никита узнал в тухачевской дачу родителей на Николиной (кажется, или Акуловой) горе, узнал пережившие революцию дворянские привилегии и всё такое классовое, что породнило его с красным маршалом до глубины души. А за брата-дворянина Никита готов порвать в клочья – и он прицелился в Сталина уже тогда взглядом Меньшикова, в день воздухоплавания… Но встретился с ним сам лишь в этой, второй и последней (надеюсь) серии трёхсерийной эпопеи.
Папина дачка, мамина набожность, напоказ в узком кругу высокомерное отношение преданных лакеев к кормящей их власти – известное с античных времён, – всё это живо влилось в «Утомлённых». Тут Никита Сергеевич честно встрял всем своим мажорским нутром в проблему чисток высших эшелонов армии, и вместе с ним вся страна решила: какая чушь, не могло столько красных военачальников состоять в заговоре против родной власти, всё это козни чекистов и паранойя Сталина! Главное ведь навести тень на плетень – и делается это обычно на уровне обывательского понимания проблемы, без лишних фактов следствия, без факта, например, полного признания Тухачевским своего сговора с вермахтом и самоубийства Гамарника накануне ареста. Зачем невиновному стреляться?
Представляете себе, если бы фашизм имел пятую колонну в СССР уже в 1937-м – как вам такая перспектива войны, практически безоружной Красной армии против уже оружейно окрепшей Германии? Но и зачем артисту Никите Сергеевичу лишние сомнения? Надо создавать новой эпохе новых героев-мучеников. Если при Хрущёве это были «подлинные борцы за идеалы коммунизма», то теперь под их фотографиями Мигалков отковырял вполне «беленьких» таких дворян со столь актуальными для регрессирующего общества ценностями.
И ими стал тихий семейный быт привилегированных дачников, сдобренный слегка красноармейским пафосом в речах комдива – правда, тут комдив Мигалков дал маху, когда говорил, что родину любит. Такого ляпсуса из уст маршала мировой революции не вырвалось бы даже в сильном подпитии. Кстати, за это его и Сталин не любил (и любимцем его, в отличие от Ленина, маршал не был ни секунды) – крепкий рослый детина этот Тухачевский, а ни одного выигранного сражения в открытом бою, только неудачный варшавский бросок и демагогия в телеграммах Ленину о мировом пожаре. Но не это интересно Мигалкову – это фильм о его убывающем советском патриотизме, публичная переоценка ценностей.
Русские идут
Один раз коммерчески успешно объегорив народ, Н.Мигалков возомнил себя его пастырем-бесогоном. Враг сына гимнюка (папин работодатель), «бес» был очевиден – это коммунизм и ведущий к нему СССР Сталин. Посему явление вождя во второй части «Утомлённых» логично. Однако ему предшествуют забавные эпизоды. Из окопа, встретившись со своим мучителем Митей (Меньшиковым) Котов бежит почему-то к неприступной цитадели, а оттуда каким-то образом попадает к тому пьяному генералу и бьёт его в промежность – что куда более красноречиво ему рассказывает потом Дмитрий Андреевич, уже почему-то офицер КГБ, везущий его… на знакомую дачку. Попутно мелькает эпизод с дочкой Котова Надей за рулём грузовика, где под бомбёжкой рожает ребёнка от немца другая дочка Мигалкова – но уж отдадим династии должное, всем сестрам по серьгам.
Кровь, мат, спирт, гармонь, частушки про Сталина – тут умелый экскурсовод интуристов Никита не сбавляет скоморошьих оборотов, почти как в «цирюльнике». Роды как бы спасают всех, кто в кузове и кабине, а вокруг все гибнут – не иначе, божья помощь, тут перо мастера снова жирно пишет современностью социального регресса.
Раньше, в восьмидесятых, так изображали наших солдат лишь в самых враждебных голливудских фильмах. Например, «Шестиструнный самурай»: так там именно такое войско пьяных русских зомби якобы захватывает США, и их в одиночку побеждает рокабильный гитарист с самурайским мечом. Но наш Никита идёт дальше – его тянет к успеху первого фильма, так сказать на место преступления, на дачку. Его везёт кающийся Митя Меньшиков, мимо аккуратных берёзовых крестов в немецких касках – кстати, так нигде не хоронили своих немцы, на чужой земле. Но это малюсенький ляп на фоне прочих.
Конечно же, в 1943-м году, когда большинство москвичей жили в эвакуации (и уж точно старики да дети), – дачка Тухачевского полна народа, точно войны никакой нет. О, эта ностальгия – Мигалков, которому Меньшиков вернул все регалии вместе с шансом его застрелить, возвращается к Марусе! Кстати, почему Маруся – весьма недворянское имя, учитывая первую серию и происхождение жены Котова? Тоже превратности сценария.
С тех пор и Допкунайте куда-то удопкунала, и Тихонов скончался – в общем, затянул свой «сиквел» Мигалков, вот и пришлось доигрывать уцелевшим советским артистам элитных дачников. Но почему бы не залезть на чердачок с новой старой женой? Ах, оставьте, Никита Сергеевич (сказала, наверное, Ингеборга): допкунайте новую красотку Толстоганову! Котов и тут не теряет своего мужского обаяния, однако французского секса (что тоже исторический нонсенс – в семье красного маршала!) в прежнем стиле «подожди-подожди» не происходит, хотя вступительный мордобой со стороны жены такой же. Да, неодолимо тянет к оскароценённому первому фильму автора! Но выходит именно бессильная суета какая-то – нет сцепки с ожиданиями зрителя, профукал свой звёздный час Никита Сергеевич. В конце девяностых этот фильм ещё собрал бы половину прежней аудитории – теперь же любоваться крепостным театром Мигалкова в военных формах мало кому интересно. За нулевые народ снова потянулся к правде, к Победе, к Сталину, к социализму – и это дьявольски бесит нашего бесогона, нового русского. Поэтому на одной из сетевых афиш он как бы бодается с вождём. А когда автор теряет связь со зрителем и реальностью – выходит скучная, театральная ложь.
Искусство больше не в долгу
Ленин говорил о долге искусства перед революцией: она обогнала описательные способности современников. Вот уж про буржуазную контрреволюцию 91-го этого не скажешь – Мигалков шёл с опережением! Выдать такую антиисторичную триаду за государственный счёт – да ему надо памятник при жизни ставить. Ведь, глядя на такое мерзкое советское прошлое, трудовой и всё ещё советский по духу народ точно не захочет снова сплачиваться для новой революции, а будет исправно барину служить долгие века. Но вот беда – не пошёл этот народ в кино и не «отбил» затраты на фильм. И я горд за свой народ – хоть не свержением власти, а рублём он проголосовал против такого видения его истории.
Что же дальше? Никита Сергеич дошёл до упора, он довёл тенденцию антисоветских трактовок советской истории до зримого, даже до сюжетного абсурда, и это кино в будущем если не уничтожат (всё же, мы поумнее Геббельса), то определят в кунст-камеру, показывать, как завладевшие социалистической собственностью новые господа хотели переписать историю.
Не так давно в программе «НТВшники» талантливый актёр Мигалков дал отпор всему нашему мелкотравчатому легиону. Мне было обидно, стыдно за Марата Гельмана, который вместо наступления на зарвавшееся лакейство стал оправдываться за выставку «Осторожно, религия» – уж член Общественной палаты и особа приближённая к тандему могла себе позволить быть посмелее. А Мигалков обштопал и тут зрителя – артисту только дай аудиторию!
Конечно, он не режиссёр, а заразительный актёр – почти как покойный Михаил Козаков, на «Покровских воротах» так настропаливший всех артистов, что говорили его интонациями. Но ведь самоощущение Мигалкова, вседозволенность для него – это и результат обратного тока энергии от аудитории. Все ещё готовы дивиться причудам барина, пусть эти причуды и слагаются из исторической плоти нашего единственно незыблемого советского наследства. Да, дорогие россияне, вас будут и дальше лохотронить, коли вы не в состоянии сорвать спектакль крепостного театра.
А ведь именно команда Гельмана зафиксировала момент, когда на стройке мигалковской гостиницы в Малом Козихинском, наш патриёт дал указание выкопать и вывезти на свалку колодцы русского поселения 17-го века, мешавшие закладке фундамента. Уникальная кладка, историческая ценность, аутентичность Патриаршьей слободы – всё на свалку. Зато гостиница даст прибыль. Точно так же и кино он снимает – но неприбыльное это уже дело. Что ж, гостиничный бизнес – в чём-то даже надёжнее. И ведь так всё откровенно было написано на лице артиста: ну дайте вы мне построить свой новый дом рядом с похожим соседним. Что вам, жалко? Я что – реставрацию капитализма зря, что ли, все девяностые воспевал? Дайте и мне вкусить плодов его!
«Синие ведёрки» засняли тут проезд Мигалкова без мигалки по Садовому на уровне Лихова переулка – лихачил по встречке прямо напротив центрального офиса ГАИ классик. Никаких действий ГАИ не последовало (за такое смердов прав лишают) – классик объявил, что у него имеется едва ли не господом богом подписанная «броня», позволяющая так ездить и без мигалки.
Ну, кто запретит Мигалкову так же снимать кино – против всех исторических правд?
Дмитрий ЧЁРНЫЙ,ТОМСК – МОСКВА
Добавить комментарий