Айсберг спас «Титаника»? Получается, что так!

№ 2014 / 43, 23.02.2015

Звонит мне знакомый литератор. «Читала, за что присудили Нобелевскую премию по литературе? Снова за еврейские страдания.

Звонит мне знакомый литератор. «Читала, за что присудили Нобелевскую премию по литературе? Снова за еврейские страдания. Как будто у всех других народов в оккупации не жизнь была, а праздник».

Я могу свободно рассуждать на тему, существует ли бог, есть ли правда в платёжке ЖКХ, и реальны ли результаты очередных выборов, протестовать против гей-парадов в Москве, называть узбеков узбеками. Но я даже заикнуться боюсь про эти самые страдания – ой, какой крик поднимется! Известное дело, пока один народ страдал, другие как сыр в масле катались. Мой отец – русак, мать – татарка. Как жилось родне по обеим линиям, знаю хорошо. Русского прадеда расстреляли в Крестах в Лениграде, татарская бабушка осталась сиротой во время голода в Поволжье. Но как-то неловко, да и против правды это, вдруг начать утверждать, что их страдания самые страдальческие. А все остальные и голодали не так сильно, и сидели за дело, и вообще сами виноваты. Мне и в голову не приходит утверждать, что голод в Поволжье был кампанией против татар или украинцев. Голодали все! А по Нобелевскому комитету – нужно делить мучеников по национальности.

О нобелевском лауреате 2014 года писателе Патрике Модиано я никогда раньше не слышала (разумеется, как и он обо мне), поэтому о его литературных достоинствах не могу судить. Изучила лишь анонсы книг, в разное время выходивших в советских и российских издательствах. Сквозная тема такова – герой во время оккупации Франции донёс в гестапо на еврея и теперь живёт с этой мукой, беспрерывно думая, может, нужно было на кого-то другого донести, так сказать, на того же татарина или якута – это же не так подло, правда?

К сожалению, кто ещё из писателей был номинирован на Нобелевскую премию по литературе, и почему её не получил, публика узнает только через 50 лет – таково правило Нобелевского комитета: за это время умрут и хан, и ишак, и писатель. В прошлом году мы узнали, с какой формулировкой был отвергнут Владимир Набоков, номинированный на премию в 1963 году – за аморальность и популярность романа «Лолита». Ну разве это не странно – наказывать писателя за популярность среди читателей? С другой стороны, я нобелевский комитет очень хорошо понимаю – один номинант пишет о любви, другой о муми-троллях, а третий – о страданиях. И попробуй выбери муми-троллей – обвинят в отрицании Холокоста. Поэтому шведский айсберг, вопреки всем законам бытия и логики, на всякий случай спасает «Титаник»

Я тоже однажды чуть было не дрогнула. Всё тот же самый мой знакомый литератор, прочитав роман «Цветочный крест», сказал: «Если хочешь получить за него премию, срочно добавь что-нибудь про евреев». – «Где я тебе их возьму в средневековой Тотьме?» – «Ну смотри, потом не говори, что я тебя не предупреждал». Я несколько дней мучилась – может, ну её, историческую правду, в конце концов, никто не знает, как там всё было, в этой Тотьме 400 лет назад? Но всё-таки сказала сама себе «нет», исключительно из духа противоречия. Хотела доказать, что жизнь тотьмича тоже вполне достойна награды.

Утром в понедельник написала этот текст, а уже к вечеру бог меня наказал: одна из моих любимейших передач на канале «Культура» «Тем временем» с Александром Архангельским выбрала темой обсуждения вполне ёмкое и действительно трагическое историческое событие («60 лет травле безродных космополитов»), но дискуссия свелась к известному и набившему оскомину постулату – больше всех пострадали евреи. Национальности других писателей даже не упоминались – ведь они не важны, они ж чужие, не гонимого несчастного роду-племени. Да собственно и дискуссии за столом у Александра Архангельского (обычно блестяще справляющегося с ролью ведущего) не получилось – сторонники точки зрения, что кампания была не антисемитской, и пострадали писатели и творческие деятели всех национальностей, быстро оробели и чаще молчали. Такое навязчивое акцентирование только на одной национальности вызвало обратный эффект – хотелось воскликнуть: «Господи, ну сколько можно!». Обвиняйте меня в чём угодно, но телевизор я выключила, не досмотрев передачу.

Елена КОЛЯДИНА