КУЛЬТУРА. ПРОБЕЖКА ПО ПРОВИНЦИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЕ

№ 2000 / 39, 28.05.2015

Чтоб узнать, каково состояние дел в нашей культурной провинции, отнюдь не обязательно объезжать все города и области. Достаточно взять один городок, к примеру Томск, издревле именующий себя культурным центром Зауралья, и изучить все закутки его культурной и околокультурной жизни.

 

Языковая сторона секса

 

Есть ли у нас в Томске литература? Конечно же, есть, — как есть и писатели, и далеко не один. Талантливы ли они? Не знаю, не читал. Как сказал первый человек города, наш губернатор: “Меня хватает только на пять страниц, написанных любым томским писателем, далее — засыпаю”.

Раз писатели пишут, то должно что-то выходить. И действительно, в год появляется несколько обязательно-отчётных толстеньких книжек. Ведь они пишут непрерывно, мозолисто, а написав, обивают властные и деловые пороги. И особо упорные (к сожалению, не всегда самые талантливые) кое-чего добиваются. В результате появляется книга, автоматически прописывающая автора в истории местной литературы; книга, которой, несмотря на чисто символический тираж, суждено пылиться и раздариваться не один год.

Писатели наши уже давно поняли, что творения их никому не нужны, кроме их самих. Вот и пишут не для читателя, но для самих себя — для писателя (иногда — для потомков). Поначалу меня удивляло: выходила в свет книга, над которой автор трудился не один год, а в ответ — тишина, никаких толковых откликов, рецензий, пресса, телевидение, общественность — все молчат. Если и упомянут, то так, что лучше б не упоминали вовсе. Со временем понял, в чём проблема: ведь газеты — для читателя, телевизор — для зрителя, местная книга… — для писателя.

Но встречается и у нас литература, могущая вызвать резонанс. Так, в прошлом году на средства автора была выпущена книжка-альбом с чарующим заглавием “Книга женских запахов”. В ней была представлена эротическая графика художника-неудовлетворенца и фаллически-заборные стихи, набросанные и белым, и чёрным стихом, как составителя-издателя и главного идеолога книги Александра Греба, так и его многочисленных поклонниц (необходимый комментарий: отношения между ним (одним) и ими (многими) строились исключительно платонические). Авторов книги, преимущественно аспирантов и студентов-филологов, интересовала сугубо языковая сторона секса и б…дости. Что однако никак не хотели принять во внимание ни городские власти, ни в особенности университетская профессура: его научный руководитель, не дочитав книги, упала в обморок, только и успев сказать: “Это был мой лучший ученик”. Действительно, БЫЛ — теперь Александр Греб уже не томский аспирант.

Как известно, культура — это всегда один человек. Появляются и у нас не на шутку серьёзные книги. Три года назад вышла “Небо голубое, сложенное вдвое” — книга прозы Владимира Костина, талантливого человека, необычайно известного филолога (на его лекциях студенты были вынуждены стоять — не столько из уважения, сколько от нехватки мест). Говорили, что по стилю ему в Томске равных нет (возможно, это и так, тем более что сравнивать всё равно не с кем). Писательство обязывает ко многому. Потому Костин, выпустив книгу, вынужден был отправиться в томскую одиссею — покинул университет, затем телевидение, не одну газету. Сегодня он всё ещё не у дел. Вероятно, это типично для провинциального города, где человек, обладающий даром, всегда оказывается не востребованным по назначению. Город в бессилии складывает ручки, будто говоря: “Я сделал всё, что мог, теперь ищите других”. И они уезжают, кто в столицы, кто в иные страны, чтобы быть хоть кому-то нужными. Кто остаётся, дай Бог им не опровинциалиться. (Типичный пример. Десять лет назад на филфаке нашего главного и тогда единственного университета гремели три младоталантливых филолога, пред которыми в новое время открывалось блестящее будущее. Как сложилась судьба одного из них, Костина, мы уже знаем; другой — перебрался в Новосибирск, затем в Москву; третий — опрофессился, в смысле стал самым обычным профессором, которых пруд пруди, слившись с общей университетской “массой” и, естественно, потеряв студенческую привязанность. Вероятно, это было единственно возможное условие, чтобы выжить в университетской среде.

Есть в нашей литературе предмет общесибирской гордости — сугубо гуманитарное издательство “Водолей”, уникальным образом выжившее и процветающее в сегодняшние дни. Существующее благодаря безмерной влюблённости его редактора-издателя (и все остальные должности в одном лице) Евгения Кольчужкина в русскую литературу, и в особенности в её Серебряный век. Но, к сожалению наших писателей, литературный вкус его черезчур утончён, и, естественно, томские литературные “блюда” им не употребляются. Но есть и редкие исключения. Некогда в “Водолее” вышла книжка стихов томского поэта Ольги Рычковой. Компетентные лица называли её единственным поэтом “Сибирских Афин”, “Северного Парижа”, или попросту Томска, пред которым открывается блестящее поэтическое будущее. Как бы в доказательство этого лестного мнения, она спешно заняла первые или призовые места на городских, общероссийских, а затем и международных поэтических конкурсах, после чего, естественно, вынуждена была покинуть родной город, отправившись в столицу русских поэтов — Москву, чтобы в дальнейшем быть и оставаться поэтом.

 

 

Игра с протянутой рукой

 

С музыкой у нас всё в порядке — конечно же, она есть. Имеется свой собственный симфонический оркестр, но без дирижёра — говорят, дорого держать своего, дороже, чем целый оркестр. Вот и приглашают режиссёров-“контрактников” из Китая, Польши, реже — Новосибирска и Москвы. Когда оркестр в Томске, а в Томске он почти всегда, то радует нас классическими попурри. Хорош ли он, наш оркестр? Судить трудно, ведь сравнивать не с чем.

Не так давно симфонический оркестр побывал на гастролях в Англии и… оскандалился. Не потому, что не пользовался успехом — этого мы не знаем, — но оттого, что оркестранты, не желая голодать хоть в этой благодатной стране, вышли на улицу и заиграли с протянутой рукой.

Оркестром отнюдь не заканчивается музыкальная жизнь города. Предмет нашей музыкальной гордости — хоровая университетская капелла, не так давно занявшая призовое место на Московском международном конкурсе. Она порой тоже устраивает для нас концерты, но гораздо реже, раз в квартал, не более. Зато в величественном, недавно отреставрированном концертном зале, в прошлом служившем университетской церкви. Теперь у той части интеллигенции, что на дух не переносит церковных служб, появилась возможность посещать и “службы”, и концерты.

 

 

Попасть в струю времени

 

Мы уже стали забывать, что кино — это тоже искусство. Томские кинотеатры ещё не вышли из постперестроечного запустения. Но есть один кинозал, который успел вовремя перестроиться, попал в струю времени и благодаря деятельному директору приобрёл долби-аппаратуру, а вместе с ней и массового зрителя. Теперь здесь показывают исключительно кассовое кино, то есть, как правило, очень качественное по форме, рассчитанное, если судить по дороговизне билетов и почти полному отсутствию содержания, преимущественно на носителей сотово-пейджеровой культуры и их окружение. Но и в мире кино случаются свои радости — раз в году привозят к нам фестивали немецкого, французского и даже английского кино, организуемые зарубежными фондами. А в скором будущем, в начале ноября, у нас (в это воистину трудно поверить) пройдёт фестиваль — “По страницам Каннского кинофестиваля”.

 

 

Ушла в подполье

 

Живопись в нашем городе на особом положении — она есть, но о ней никто не знает, ибо она давно ушла в подполье. Художники скрылись в себе, в своих мастерских и там пишут — незаметно, медленно и порой талантливо. Пишут уже давно не для людей, людям их труд оказался не нужен. Я говорю не о всех художниках — не о “членах” и всех остальных, но прежде всего о трёх томских художниках (оставим их безымёнными, чтоб не обидеть остальных). Согласитесь, три настоящих на полумиллионный город — это немало. Если учесть, что у каждого своя манера письма, своя особая, ни на кого не похожий художественный мир: один работает и живёт в христианстве, другой — в язычестве, третий — на рубеже первого и второго. Они почти не выезжают и не выставляются. Покинуть город или страну — нет средств; выставляться в городе непрестижно, единственная “продажная” картинная Арт-галерея отчего-то с большинством настоящих художников портит отношения (грабительские комиссионные — значит, есть за что). И в итоге наши избранные десятилетиями сидят на своих картинах, которые скапливаются в мастерских, превращая их в личные картинные галереи, — на благо города, страны, но не самих художников. Естественно, видеть их шедевры (а шедевры здесь действительно есть) могут только близкие друзья и самые близкие друзья близких друзей. Но иногда появляется редкий заморский гость, случайно оказавшийся в сибирской дали, который, если ещё не разучился ценить искусство, ахнет и обязательно увезёт в свою малодушную заграницу частичку дикарской славянской души. Автору в лучшем случае останется фотоснимок и возможность не нищенствовать самому и семье год, а то и два. Томские художники на редкость патриотичны, зачастую не имея возможности купить бутылочку пива — а пьют они все, чередуя продолжительные творческие взлёты с не менее продолжительными запоями, — они знают цену своим картинам и не отдают их за бесценок.

Есть у нас художник, стоящий в стороне от всех, — Рафаэль Асланян. Это предмет нашей художественной гордости. Он и постоянно выставляется, он и покупаем, вокруг него всегда кормятся журналисты. В отличие от остальных томских художников Асланян необычайно плодовит. Правда, его томские корни не так глубоки, как хотелось бы, он всего несколько лет в городе и по слухам не станет здесь надолго задерживаться.

 

 

Бабье лето

 

Как это ни удивительно, но наиважнейшую роль в культурной жизни нашего города играют фестивали — театральные, кино и, конечно же, бардовские. Самой большой популярностью пользуется фестиваль авторской песни “Бабье лето”. Его девятый по счёту ежегодный фестиваль прошёл совсем недавно, в последние выходные лета. Никогда он ещё не достигал такого размера, не привлекал столько зрителей и участников. Более трёх тысяч человек вместила фестивальная поляна на берегу реки Лебяжья, в 59 километрах от Томска. И жюри фестиваля было на этот раз особо строго в своих оценках, будто предчувствуя, что в недалёком будущем этот крупнейший бардовский фестиваль Зауралья составит серьёзную конкуренцию Грушинскому фестивалю, самому авторитетному в Европейской части России.

 

Особенная стать

 

Театры у нас — особенная стать. Это единственная область культуры, которая стоит на ногах твёрдо и прочно. Мы имеем четыре театра, из которых два более напоминают театры-студии. Блистает прежде всего Театр драмы. За него держатся, на него ориентируются все остальные. Томская драма уникальна тем, что в ней непрерывно кипит жизнь — творческая жизнь самой высшей пробы. Входишь в стены театра, кто бы ты ни был — актёр, зритель, случайный посетитель, — и тебя захватывает и уносит общим потоком. А ожил театр совершенно случайно, во многом благодаря усилиям одного человека — директора театра Моисея Мучника, сумевшего удивительным образом соединить в себе противоположные, но необходимые для культурного руководителя качества, деловое с творческим (в смысле бескорыстной и беззаветной любви к искусству). В Театре драмы всегда что-то происходит: так, в прошлом году он пригласил нового художественного руководителя — известного режиссёра, лауреата Государственной премии, обладателя “Золотой маски” Бориса Цейтлина. Судя по его первой постановке — дюреннматтовскому “Ангел приходит в Вавилон”, спектаклю, выбивающему из-под зрителя провинциальную реальность и поднимающему его до недосягаемого доселе уровня столичного зрителя, — у театра впереди большое будущее, о котором мы и не могли предполагать.

Театр — лишь первая ласточка, он, как всегда, идёт впереди возрождающейся провинциально-русско-сибирской культуры. И всё в городе говорит о том, что культура трудно, с хрустом, но поднимается с колен безденежья и распрямляет плечи собственных инициатив.

 

Андрей СОТНИКОВ

 

г. ТОМСК