Василина ОРЛОВА. ШЕСТАЯ КОЛОННА

№ 2004 / 46, 23.02.2015

   Те, кто сегодня входит в литературу, приходят как в пустыню. Им плохо известны ландшафты, и это даёт им право считать окружающее пространство как бы и не очень существующим. Сколько бы ни возмущались представители более старших поколений таким положением вещей, оно останется верным и далеко не только для литературы, но и для всех сфер культурной, научной, философской жизни.

 

Хотя в литературе, быть может, проявляется более зримо. Агрессивное невежество, козыряние незнанием контекстов — это присутствует в нас. Но удивительно при этом, что молодые люди знают всё, что им нужно знать. Подобное обобщение, при кажущейся поверхностности, на самом деле укоренено в глубоких смыслах. Потому что уровень знаний, в том числе и литературных, у самых ярких из молодых, как кому-нибудь ни прискорбно, достаточен для самого главного — создания серьёзных произведений.

Так как ориентированы они не на литературу, будь то история, литературоведение, критика или литературный процесс, а — представьте себе — на жизнь.

Молодые говорят со своими сверстниками, не заботясь о том, будут ли понятны старшими. Как, например, Андрей Кузечкин в повести «Менделеев-рок», вошедшей в длинный список «Дебюта» в нынешнем, 2004 году. Особый мир, особая атмосфера нефтехимического городка с противоборством молодёжных группировок, связанных музыкальными пристрастиями, — «докторов», которые «лечат» им понятными методами инакомыслящих рокеров.

Сколько раз было, наверное, вы подумаете. Было — но не было. Так как каждое поколение обречено повторять по-новому уже известные вещи, доходя до них путём непростым, теряя на этом кровь, время, жизнелюбие.

Но никто пока не придумал способа сокращения этой дороги.

И именно общность высказывания, слитность изначальных посылов позволяет именовать нынешнюю генерацию «Дебюта» поколением. Я не боюсь повториться — поколение. Оно свежо, его взгляд на мир ещё чист и полон жизнеутверждающей энергии, прорывающейся сквозь страдание. Как в повестиТатьяны Буковой «Мама», сосредоточенной, сфокусированной на жизни социально незащищённых «низов» общества: калек, больных, нищих, сирых и убогих. Бомжей, чьи жизни нас больше не касаются. Тех, от кого мы отворачиваемся на улицах. Героиня Буковой, едучи в метро и наблюдая вокруг всё те же надоевшие, остобрыдлые картины, думает — хоть бы нас взорвало уже, чтоб положить конец этому беспределу обыденности. И кто из нас не ловил себя на подобной мысли?

Поколение — ещё и потому, что никому особенно не нужно, кроме себя. Да, грядёт всплекс интереса к молодой профессиональной прозе, но этот интерес пока угадывается как во многом потребительский. А сами молодые писатели настроены говорить очень и очень всерьёз, как Сергей Чередниченко в повести «Потусторонники», сокрушённо и почти с ненавистью пишущий о близких людях, «убеждённых жителях», обывателях, погрязших в повседневности, питающихся ею. Но какая боль за этой внешне высокомерной мизантропией.

Поколение, потому что каждый — во многом сам, вне зависимости от того, желает он того или нет, осознаёт или не знает — является выразителем определенных тенденций. Они описывают один и тот же мир, и если в сотне повестей фигурирует рок-группа, репетирующая в актовом зале и дающая концерты на школьных дискотеках, понятно, что эта деталь тоже сипмтоматична. Обстоятельства места и времени, в которых мы проходим своё становление, таковы, каковы они есть. Сергей Красильников, написавший фантасмагорию «Скарабей», родом из Латвии — он и ориентирован прежде всего на европейские образцы абсурдной прозы, но пишет-то по-русски. А значит он — русский писатель.

Павел Костин в повести «Анестезия крыш» даёт свою диагностику развития молодых людей в некой социальной группе — то ли кружке, то ли секте, занимающейся экстремальным видом спорта. От увлечения к разочарованию — такова метаморфоза весьма многих из тех, кто родился в начале 1980-х годов XX века. Игорь Савельев раскрывает субкультуру, ритуалы и обычаи автостопа в повести «Бледный город». Андрей Симонов прослеживает внутреннее, совпавшее со внешним, путешествие студента-арабиста в Египет (повесть «Каирский интернационал»). Антон Ботев в фантастической склейке реальности сопрягает героев телепередачи для детей Хрюшу и Степашку и будни пограничников (повесть «Т-390, или Сентиментальное путешествие по Монголии»). Жанр потаённого путешествия можно усмотреть и в повести Александра Грищенко «Вспять», в которой чуть ли не в пределах квартиры разворачивается история семьи и страны. И в серии рассказов Станислава Иванова «Экзистенциальные странствия» внутреннее путешествие важно тоже.

Кто они, практикующие перемещение во времени и пространстве внутренних пустынь? Пограничники, базирующиеся на межах между мирами… Пока не очень ясные люди, те, кому только предстоит заявить о себе                         в  полный голос.

И всё-таки — да, поколение. Но важно помнить, нам самим прежде всего, что мы сложимся как отряд, как когорта, ощутим общность в разрозненности, единство в разобщённости, только если будем созидать сами себя. И не как самозамкнутые персонажи — посмотрите, как много вокруг тотально одиноких людей, кому не под силу что-нибудь сделать просто потому, что кроме их самих им никто не интересен. Мы должны будем попробовать породить поколенческую парадигму, ощутить небанальную, непошлую солидарность, сложить систему понятий, смыслов, выработать особый тип психологии, пропагандировать образ мысли и действия. Разобраться с реальностью.

Прежде всего поэтому мы должны быть интересны сами себе — друг другу. Только в этом случае у нас есть шанс выступить всерьёз. Утлые лодчонки самости — не те плавсредства, на которых можно выбраться из этого водосборника.

 

Василина ОРЛОВА

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.