Число удачи

Рубрика в газете: Жизнь национальностей: в поисках гармонии, № 2020 / 33, 10.09.2020, автор: Каншаубий МИЗИЕВ (НАЛЬЧИК – УФА)

Передо мной весьма оригинальное издание: сборник «Двадцать один». Это переводы из двадцати тюркоязычных стихов, выполненные Буранбаем Азаматовым.
Оригинальность данного произведения заключается, во-первых, в том, что это книга написанная простым переводчиком, не отягощенным собственным поэтическим грузом, что очень часто влияет на конечный результат. Поэты-переводчики – это отдельная тема; можно лишь отметить, что независимо от уровня таланта и известности, каждый из них, опять же невольно и независимо от собственного желания, может вложить в переводимое произведение свои личные поэтические приёмы и свой поэтический язык со знаками «плюс» или «минус». А нужно ли это поэту, которого переводят? Ему ведь хочется донести до читателя на любом языке именно свои сокровенные мысли и приёмы, свой поэтический язык без чужих наслоений.
Есть примеры, когда даже очень известные поэты, взявшись за перевод, нутром чувствовали всю сложность стоящей перед ними задачи и даже пасуют перед нею. Как иначе можно объяснить отказ двуязычного, всемирно известного Владимира Набокова перевести рифмой и «онегинской строфой» роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин» на английский язык? Я, лично, абсолютно не расстроен, что он не смог или не захотел сделать это, потому что за пятнадцать лет работы над этим переводом В.Набоков создал уникальный труд, издав на тысячу страниц «Комментарий к роману «Евгений Онегин», без которого, я считаю, ни один переводчик ни на один язык мира не сможет полноценно перевести это гениальное произведение Пушкина.

Есть примеры другого – смелого подхода к переводу, когда результат приводит либо к сомнению, либо к удивлению, а иногда и к литературному спору. Как, например, отнестись к переводу на балкарский язык трагедии У. Шекспира «Отелло», когда герой, обращаясь к своей жертве, говорит: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?», а в переводе Кайсына Кулиева это звучит: «Совершила ли ты вечерний намаз, Дездемона?». Конечно же, здесь мы видим, что поэт поднял великое произведение Шекспира на общечеловеческий уровень и оно безоговорочно приняло наднациональный, надконфессиональный, надрасовый характер. А гениальный перевод Самуила Маршака «А тело пахнет так, как пахнет тело, / Не как фиалки нежный лепесток…». Тщетно искать в оригинале Шекспира, не только запах, но и сами упомянутые цветы.
Современность дарит новые пословицы, одна из которых говорит: «Социальные сети могут сделать человека и визирем, а могут и опозорить». Корни восходят к первоначальному варианту: «Жена может сделать мужа визирем, а может и опозорить». Исходя из этого мы можем априори утверждать, что переводчик тоже может сделать поэта известным или безвестным. Но в этом вопросе бывают и явные преувеличения. Например, некоторые национальные поэты и окололитературные круги пытаются утверждать, что Расула Гамзатова, Давида Кугультинова, Мустая Карима, Кайсына Кулиева сделали известными их переводчики. На это хорошо ответил известный поэт-переводчик Наум Коржавин, который, прочитав наизусть подстрочник стихотворения одного из этих поэтов, сказал на изречение «окололитературных деятелей»: «Это чушь. Да будь у меня вот такие стихи, я никому бы не доверил их переводить!».
Мустай Карим, который сам был прекрасным поэтом и много переводил, как-то сказал, что перевод – это само по себе всегда новое произведение. Именно к такому выводу я тоже прихожу, когда слежу за переводами Буранбая Азаматова (я, как и многие, только потом узнал, что это творческий псевдоним Салавата Сагитова). Почти все его переводы я читаю на языке оригинала и могу с уверенностью сказать, что насколько они близки к языку оригинала, настолько же далеки от наслоений собственной трактовки, навязывания переводимому тексту собственного слога.
Оригинальность книги переводов Азаматова заключается и в том, что автор разделил «тюркскую тетрадь» на условные пары близких на его взгляд по духу ли, поэтическому языку ли, мироощущению ли, судьбе ли поэтов из братских литератур. И разве может кто-то сомневаться в том, что, например, башкир Мустай Карим и балкарец Кайсын Кулиев близки по сути своей поэзии, точно также как были близки и по жизни или, как говорят на Кавказе «скакали по поэтической ниве стремя в стремя». Более того, они не разлучились и после смерти – в их честь две соседние вершины в Чегемском ущелье Кабардино-Балкарии носят их имена.
Или другая интересная пара – талантливый башкирский поэт Рами Гарипов и реформатор турецкой поэзии Назым Хикмет. Они встречались в 1954 году в стенах Литературного института им. М.Горького в Москве, и я уверен, что поэзия великого турецкого поэта оказала влияние и на творчество Рами Гарипова и, наверное, не случайно, что они оказались рядом в этом сборнике, как не случайно и соседство поэтов-просветителей Акмуллы и Кязима Мечиева, которые призывали свои народы обучаться грамоте. Строки Акмуллы «Мои башкиры учиться нужно – нужно учиться!», явно перекликаются со строками основоположника письменной балкарской литературы Кязима Мечиева – «Кто учится, тот будет духовно богатым!».
Лиризм произведений Назара Наджми и Азиза Несина, жизнеутверждение Джалиля Садыкова и Ангама Атнабаева, продолжение есенинских строф в стихотворениях Сафуана Алибаева и Роберта Миннулина, тема любви в строках Зульфии Ханнановой (кстати, единственной женщины в сборнике) и Радифа Гаташа, трагические судьбы Буранбая Искужина и Касыма Аманжолова, отличающийся слог Атаола Бехрамоглу и Азамата Юлдашбаева, философия дум Салавата Абузара и Равиля Насибуллина… Возможно именно это двигало Буранбаем Азаматовым в составлении этих пар. А, возможно, и нет. Ведь оригинальность этой книги состоит ещё и в том, что автор выбрал этих поэтов и эти пары по велению своей души и сердца. Единственное, что прослеживается очень чётко, что в каждой паре есть поэт пишущий на башкирском языке и поэт пишущий на другом тюркском языке.
Представителей поэзии одних народов больше, других меньше, как и количество стихотворений поэтов разнится. Дело, думаю, в том, что Салават Сагитов, скрывающийся за псевдонимом Буранбай Азаматов, переводит для собственного удовольствия, а не как профессиональный переводчик или, что называется «на заказ», и поэтому эта книга, на мой взгляд, демократична и внутренне свободна уже изначально.
Достаточно простое, но и оригинальное название сборника Азаматова – «ДВАДЦАТЬ ОДИН». Число удачи? Или это двадцать поэтов и один переводчик? А может, собранные воедино двадцать поэтов, образующих прекрасную диадему тюркской литературы, но каждый из которых уникален и один в своём роде?
Оригинальным видится и оформление издания. Работы из серий «Моё имя» и «Мелодия» известного художника, уфимца Айрата Терегулова, очень органично вплелись в кружева поэзии личностей, каждый из которых своё имя не только нашёл, но и затвердил.
Может быть, оригинально и непривычно и то, что предисловие к этой книге пишет не поэт, а переводчик, имеющий за своими плечами более 20 книг, включая первый перевод романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин» на турецкий язык, и мне, быть может, легче и лучше понять и оценить тот огромный труд который вложен в подбор поэтов и издание книги переводов «ДВАДЦАТЬ ОДИН».
А ещё у меня есть уверенность в том, что тетради переводов Буранбая Азаматова ещё не исписаны и будут продолжены.

Каншаубий МИЗИЕВ,
балкарский поэт