ЧУЖИЕ
О поколении, сдавшем ОГЭ, ЕГЭ и написавшем «итоговое сочинение» без опоры на русскую литературу
Рубрика в газете: Бьём в набат, № 2021 / 3, 29.01.2021, автор: Михаил ГОЛУБКОВ
Воспоминания о весеннем карантине у меня ассоциируются с фоном идущими рекламными роликами о важности поправок в Конституцию: Сергей Безруков сообщает, что «таких метафор, эпитетов, образов нет ни в одном языке мира», повторяет высказывание И.С. Тургенева о том, что «русский язык – защита и опора», и радуется, что положение о защите русского языка оказалось теперь в тексте основного закона. С позиции руководства страны, чиновников Минпросвещения и людей, далёких от школы, русский язык необходимо защищать от интернета, от социальных сетей, роликов из Ютьюба и подобного, тогда как школа, уроки русского языка и литературы в ней помогают выработать высокую культуру речи, любовь и тонкое понимание родного языка.
Однако учителя старших классов школ и преподаватели вузов всё чаще фиксируют стремительно падающий уровень русского языка у молодых людей: многие предметники (и физики, и историки и гуманитарии, и естественики) указывают на неспособность понять и пересказать параграф из учебника 10–11 классов; ведущие на первых курсах преподаватели вузов отмечают растущую неспособность развёрнуто отвечать на семинарах и далее на зачётах (для многих ответ на билет – это простейшая расшифровка стоящего в нём вопроса, сформулированная одним предложением). Ну а вопрос о том, что сейчас читает молодой человек, в большой аудитории начинает звучать как почти неприличный (автор этих строк ещё 5–6 лет назад слышал от первокурсников фамилии Пелевина, Иванова, Улицкой, тогда как в этом году студентка одного гуманитарного факультета сообщила, что не читает художественную литературу, так как планирует сама стать писателем). И это происходит именно сейчас, хотя фактически учащиеся старших классов пишут целых четыре обязательных текста, где, как думают организаторы этих экзаменов и в чём уверены наблюдатели со стороны, они и должны показать, как научились владеть русским языком – тем великим и могучим языком Пушкина и Тургенева, о котором говорил Сергей Безруков.
Что это за четыре текста? Во-первых, изложение и эссе в рамках ОГЭ по русскому языку за 9 класс; далее «итоговое сочинение», которое пишут выпускники школ в декабре последние шесть лет и которое является допуском к ЕГЭ; и, наконец, эссе в рамках обязательного для всех экзамена по русскому языку за 11 класс. При этом Рособрнадзор ежегодно отчитывается о повышении среднего балла ЕГЭ, а день, когда одиннадцатиклассники пишут сочинение, сопряжён с новостными сюжетами о возросшем читательском интересе, любви к родной литературе и т.д.
А теперь будем развеивать иллюзии тех, кто по-прежнему уверен, что написать эти тексты может только человек, овладевший всеми «эпитетами и метафорами» русского языка и глубоко изучивший русскую литературу.
Приведём фрагменты текстов, предлагаемых для изложения, содержащих банальности и поражающих своей примитивностью: «Универсального рецепта того, как выбрать правильный, единственно верный, только тебе предназначенный путь в жизни, просто нет и быть не может. И окончательный выбор всегда остаётся за человеком. Этот выбор мы делаем уже в детстве, когда выбираем друзей, учимся строить отношения с ровесниками, играть»; «Что такое хорошая книга? Она должна быть увлекательной, интересной. После прочтения первых страниц не должно возникать желания поставить её на полку. Речь идёт о книгах, заставляющих задуматься, выразить эмоции. Книга должна быть написана богатым языком. Она должна нести глубокий смысл. Оригинальные и необычные идеи тоже делают книгу полезной».
Вы растерялись? Вы не можете представить себе, что это текст, предлагаемый 15-летним подросткам для изложения? Сравните: «В России живёт множество разных народов. Народы эти объединяются в группы, а группы – в семьи. Это объединение происходит по языку, на котором они говорят. До наших дней дошла поговорка кочевников: «Наша дружба поблекнет лишь тогда, когда хмель утонет в воде, как камень, и камень полетит по воздуху, как хмель» и «Слово «мама» – особое слово. Оно рождается вместе с нами, сопровождает нас в годы взросления и зрелости. Его лепечет дитя в колыбели. С любовью произносит юноша и глубокий старец. В языке любого народа есть это слово. И на всех языках оно звучит нежно и ласково». Один из приведённых текстов – контрольное переписывание по итогам обучения во 2 классе. Другой – для 9 класса. Сможете точно определить, какой из них для старшеклассников?
А ведь предполагается, что девятиклассники уже прочитали целиком, разобрали и проанализировали «Евгения Онегина», «Героя нашего времени», «Мёртвые души», выучили наизусть «Смерть поэта», «Три пальмы» и предисловие к «Медному всаднику». На уроках литературы они читали тексты, написанные на другом языке, – настоящем русском литературном, о богатстве и образности которого нам постоянно напоминал Сергей Безруков. Но этот язык им не пригождается в жизни! Пересказать они должны скудный, плохо написанный или убого сокращённый текст, содержащий избитые мысли, да ещё часто изобилующий тем, что всегда считалось стилистическими ошибками – постоянными повторами, куцыми нераспространёнными предложениями и т.д. При этом изложение 15-летнего подростка должно состоять из 70–80 в среднем слов (даже в сказке «Репка» их 110!)
Одно из заданий в ОГЭ – эссе. Молодые люди должны прочитать фрагмент из какого-нибудь произведения (выбор обычно связан с рассказом о каком-то событии, при этом пушкинские, лермонтовские и другие классические тексты практически никогда не привлекаются, зато особенно любим составителями детский автор ранней советской поры Леонид Пантелеев) и написать одно из трёх эссе. Наиболее популярным оказывается третий вариант: как вы понимаете какое-нибудь слово, напишите об этом качестве человека и приведите два примера – из прочитанного текста и из жизненного опыта, объём – всё та же сказка «Репка». И опять вопрос: неужели для того, чтобы высказать некоторые суждения, к примеру, о том, кого можно считать смелым, школьники обращаются к своему читательскому опыту? Вспоминают «Капитанскую дочку» или «Мцыри»? Да, некоторые вспоминают. Но большинство не видят никакого смысла в обращении к русской литературе, которую они изучали на протяжении средней школы. Их эссе ориентировано на тот же демагогический трёп, который содержится в текстах для изложений (быть начитанным/ смелым/ разбирающимся в искусстве/ добрым и понимающим – это очень хорошо и правильно; такими должны быть все; вот так правильно поступил мальчик в рассказе – и я тоже так поступаю: люблю искусство, помогаю маме, перевожу старушек через дорогу). И в нашем рассказе нет утрирования, поверьте. К примеру, ученики разных школ писали «пробники» по тексту С. Шаргунова, где герой спасает палочников. Детям надо было показать понимание слова «малодушие» (не будем сейчас останавливаться на том, что не все правильно понимали смысл слова). Ни один из написавших не привёл в пример героя русской литературы (думаю, у читателей нашего текста сейчас возникла масса примеров), 95% пишущих упорно рассказывали, что и они тоже один раз спасли котёнка/ щенка/ ёжика на даче/ птенчика. Их мысль при создании эссе идёт по шаблону, перед ними возникают не художественные образы, а примеры – и от того, что ценность жизненного примера и примера из читательского опыта оказывается уравнена при оценке работы, школьники перестают видеть разницу между своими поступками (часто придуманными) и … поворотами сюжетных линий, обусловленных логикой характера того или иного литературного персонажа.
Ещё Ю. Лотман, размышляя о преподавании художественной литературы, говорил о том, что первый момент столкновения начинающего, ещё неопытного читателя с художественным текстом – восприятие его как документального. Писатель рассказал о том, что было на самом деле: Печорин дрался с Грушницким на дуэли и убил его, Онегин застрелил Ленского… И это естественно – но только для самого первого этапа восприятия художественного произведения. Потом начинающий читатель осознаёт, что на самом деле не было ни Онегина, ни Ленского, ни Татьяны. Но это не значит, что Лермонтов или Пушкин сознательно обманывают своего читателя – они создают художественные образы, отражающие реальность, после приходит понимание того, что такое художественная типизация, как происходит в литературе создание типов, становящихся кодами национальной культуры: «лишний человек», «новый человек», «маленький человек»… Дальше, уже получив определённый опыт чтения художественной литературы, ученик начинает понимать, как эволюционирует образ лишнего человека – от Онегина и Печорина до Обломова или N.N., героя «Аси», как выражается авторская позиция, что такое ирония и гротеск… Увы, современная система контроля позволяет учащемуся остаться на самом первичном уровне восприятия художественного текста и оценивать действия Печорина не как романтического героя, но как реально жившего человека…
Ценность и значимость литературы как предмета в 10 классе резко падает. Опыт экзамена за 9 класс ярко показывает, что для сдачи экзамена по русскому языку русская классическая литература не нужна. Она имеет единственную ценность: может быть неким примером для рассуждений, вполне соотносимой с личным опытом. И далее всё изучение русской литературы в 10 классе превращается лишь в желание узнать событийную канву произведений: Обломов ленив, у него есть друг Штольц; Базаров не признаёт искусство; Катерине сложно в семье с домостроевским укладом; Андрей Болконский разочарован в своих мечтах. Достаточно. Автор детективов Татьяна Устинова великолепно объяснила такой подход в своём последнем романе: детдомовский мальчик читал «Войну и мир» как «неандерталец или англичанин – никакие нравственные проблемы его не волновали, зато интересовало, кого убьют, на ком женится и не разорится ли Пьер». Увы, она даже не догадывается, что такой подход актуален для абсолютного большинства современных десятиклассников.
И вот, наконец, школьники начинают подготовку к «итоговому сочинению». Посмотрим на темы, предлагаемые для выпускников 2021 года: «Как исторические события влияют на судьбу человека? Почему нельзя забывать историю своего народа? Почему люди не понимают друг друга? Может ли человек выжить без общения? Важно ли сохранять связь между поколениями? Всегда ли технический прогресс приносит пользу человечеству?» Конечно, профессиональный филолог и на такие темы сможет создать сочинение, в центре которого будет находиться текст произведения и образы его героев. Но школьник, прошедший уже через экзамены за 9 класс, ориентируется именно на знакомую форму, принёсшую уже однажды хороший результат. Именно поэтому сначала он начинает отвечать на поставленный вопрос – подобно тому, как он видел это в текстах для изложений. М.М. Голубков назвал это «сочинением по демагогии», ибо подавляющее большинство школьников большую часть такого сочинения рассуждают, демонстрируют именно свои взгляды – на прогресс, общение, на историю и т.д. А имеет ли ценность ссылка на своё мнение (аргументы «Я так думаю» и «Мне так кажется») без серьёзных интеллектуальных усилий, затраченных на его выработку? Вопрос о ценности собственного мнения не ставится, оно кажется априорно ценным. Литературная составляющая сочинения, способная стать опорой для собственного мнения, весьма небольшая, при этом используются в основном одни и те же произведения. Нужно ли для этого читать объёмные и сложные тексты русской классики? Ответ очевиден – нет. Литература и сами произведения воспринимаются как то, что нужно будет только гуманитариям, да и то не всем – филологам и журналистам. Литература оказывается для всех остальных тем же, что физика и математика для гуманитариев (она же нам не будет нужна).
Как результат – у сегодняшних школьников нет опыта регулярного обращения к языку русской литературы, они не научились им наслаждаться, они не знают текстов, не опознают цитат. Весь богатый и могучий язык проходит мимо них, и вина за это лежит не на соцсетях, а именно на той форме экзаменов и государственного контроля в целом, которые введены сегодня. Упрощая язык текстов, предлагаемых на экзамене подросткам, упрощая требования к литературной составляющей того текста, который сдают выпускники, чиновники от образования сами фактически оторвали школьников от великого русского языка и классической русской литературы. Падение началось давно, но «стремительным домкратом» оно рухнуло после введения «сочинения по демагогии».
Литература в школе сегодня потеряла свою важнейшую функцию: она перестала быть сферой передачи национального опята от поколения к поколению. И дело не только в том, что современный школьник не опознаёт цитаты, которыми с иронией обмениваемся мы, люди предшествующих поколений, – «Мой друг Аркадий, не говори красиво», «Шёл в комнату – попал в другую», «фельдфебеля в вольтеры» «Аннушка разлила масло», «доживите до старости с чистыми руками».
Защита русского языка в Конституции могла радовать разве что Безрукова, который нынче с той же доверительностью в голосе рекламирует какой-то банк. Увы, это пустая декларация, не подкреплённая ныне осознанной государственной политикой по отношению к литературе вообще и к её месту в школе – в частности. Но поколение, которое будет жить по этой конституции, увы, не может процитировать Пушкина и Тютчева, Гоголя знает по кино, про Достоевского и Толстого в курсе, но «не любит». А уж литературу XX века просто не знает – после написания сочинения и получения зачёта она уж совсем не нужна. Чужая она им.
Михаил ГОЛУБКОВ,
заведующий кафедрой истории
новейшей русской литературы
и современного литпроцесса МГУ
Откликаюсь, как преподаватель, ставший литератором. Может, и есть в нашем -российском -образовании благополучные оазисы. Но -в целом -необходимы серьезные реформы в нём.
Вполне можно опереться на финскую систему обучения. На днях прочёл о ней
великолепную книгу Тимоти Уокера -американского преподавателя, два года работавшего в одной из школ Хельсинки.
Нельзя освещать детали финской стратегемы /издание-.М, Альпина Паблишер, 2018, 256 с, защищает права/ ,но -вктратце- финны очень вдумчиво /! не копируя слепо другие системы/ построили собственную ,самобытную, передовую /по мнению экспертов/ систему образования.