Там, за туманами

№ 2021 / 26, 08.07.2021, автор: Олег САВИЦКИЙ

Как известно, название вышедшей в 1954 году повести Ильи Эренбурга «Оттепель» вскоре стало нарицательным, охарактеризовав целый период советской политичеcкой истории. Но почти на столетие раньше, в 1868 году, в журнале «Русский вестник» был опубликован роман, на обложку которого вполне могло быть вынесено это же слово. Центральный персонаж романа возвращается из Швейцарии в Россию и оказывается в Петербурге в ноябре 1867 года.
«– Прибавьте нервы, прибавьте вашу падучую, прибавьте нашу петербургскую, потрясающую нервы, оттепель <…> прибавьте усталость, головокружение», – объясняет в финале романа Льву Николаевичу Мышкину его конфидент Евгений Павлович («Идиот», часть 4, глава IX). Случилось так, что князь, действительно, приехал в Петербург во время ноябрьской оттепели, безусловно, наложившей отпечаток на все последующие события. Напрашивается простая, но убедительная метафора: туман в природе – туман в голове. А чем ещё объяснить всё происходящее с князем Мышкиным по ходу романа, как не этим всеобволакивающим туманом, вызванным стихийным природным явлением – оттепелью? Таким образом, оттепель в романе становится основным движущим мотивом, подобно гневу Менелая в «Илиаде» Гомера.
Но Ф.М. Достоевский всё же выбрал для него другое название.

Как бы в тумане оказались и расхожие цитаты из этого романа, подвергшись причудливой аберрации, видимо, с лёгкой руки какого-то авторитетного критика прочно переселившись в таком виде в читательское сознание.
«– Этакая сила! – вскричала вдруг Аделаида, жадно всматриваясь в портрет <Настасьи Филипповны> из-за плеча сестры.
– Где? Какая сила? – резко спросила Лизавета Прокофьевна.
– Такая красота – сила, – горячо сказала Аделаида, – с этакою красотой можно мир перевернуть!» ( «Идиот», часть 1, глава VII).
И, чуть выше, оценка самого князя: «ослепительная красота… странная красота». Но столь часто цитируемое прилагательное «страшная» рядом с «красотой» в тексте романа отсутствует.
Фразу «мир спасёт красота», обычно приписываемую князю Мышкину, произносит не он, а его невеста Аглая Ивановна Епанчина, строго-настрого запрещая своему жениху говорить такие неясные отвлечённости во время предсвадебных смотрин в высшем свете, дабы не опростоволосится пред знатными гостями (часть 4, глава VI).
Ещё одна знаменательная неточность вышла уже из-под пера самого Ф.М. Достоевского в том же романе «Идиот». Говоря о «наглости наивности», писатель приводит в пример поручика Пирогова, героя повести Н.В. Гоголя «Невский проспект».
«…Писатель принуждён был его, наконец, высечь для удовлетворения оскорблённого нравственного чувства читателя…» – утверждает автор (часть 4, глава I). «Великий человек только встряхнулся и для подкрепления сил съел слоёный пирожок…».
А вот как у Гоголя: «по дороге он зашёл в кондитерскую, съел два (!) слоёных пирожка, прочитал кое-что из «Северной пчелы» и вышел уже не в столь гневном положении».
Стоить добавить, что фонари гоголевского «Невского проспекта» бросают хотя и причудливые, но вполне отчётливые отблески на один из лучших романов Ф.М.Достоевского.