Встреча в тупике Зеленом
№ 2022 / 43, 11.11.2022, автор: Михаил ФЕДОРОВ
1
Я впервые услышал голос Владимира Кострова на прощании с Егором Исаевым, потом созванивался с ним и просил о встрече, а он откладывал ее, отнекиваясь болезнью, но вот 4 июля 2016 года я поехал в Переделкино на «авось»: думал, приеду к его дому, а оттуда уже позвоню: выгорит встреча, встречусь, не выгорит, уеду назад.
И вот я снова приехал в Переделкино, шел вдоль стены резиденции Патриарха Кирилла и невольно окунался старину. Собор с маковками на лужайке, словно привезенный из сказок Пушкина.
Колокольня с пузатым крылечком.
Ворота в изразцах.
Где-то здесь духовником служил отец Илий, которого я знал с 1993 года, когда оказался в Оптиной, где убили трех монахов, а Илий был духовником Оптинского монастыря…
Но заходить во дворик не стал, а продолжил путь до угловой башенки и свернул дальше вдоль стены. Поразился встроенным в стену, словно кованым, воротам: здесь, видимо, выезжал Патриарх.
Резиденция поражала внушительными размерами, хотя, если уж и сравнивать покои Святейшего с покоями коронованных особ, то они казались чересчур скромными.
Стена тянулась, потом обрывалась.
С другой стороны дорожки тянулись дачи и уходили в сторону переулочки.
Я искал: «Зеленый тупик».
Сюда как-то приходил в один из визитов, когда Костров оказался больным.
И вот слева показался сложенный из камня и кирпича забор, который не шел ни в какое сравнение с величественным забором близкой резиденции, а металлические поржавевшие ворота – с её вратами.
На прутьях ворот висела табличка:
«27. Тупик ЗЕЛЕНЫЙ»
Я понял, что пришел.
И тут позвонил по сотовому.
На этот раз Костров спешил на встречу. Но я теперь оказался более настойчивым и услышал:
– Хорошо, заходите… Но у Вас пятнадцать минут…
Я вошел в просторный двор, который начинался асфальтированной площадкой, видимо, для машин (но стояла одна), а дальше краснела кирпичом двухэтажка с тремя подъездами. Видимо, для тех квартир.
Мне открыла дверь седовласая, миловидная женщина с родинкой над верхней губой и пригласила:
– Заходите… Заходите…
Я вошел в холл, откуда уходила лестница на второй этаж, справа распахнута дверь в гостиную, а в дверях другой комнаты первого этажа уже стоял костистый, худощавый, с несколько растрепанными волосами поэт.
Я понял, что, видимо, разбудил, когда мы вошли в комнату, и на бордовом диване увидел наскоро собранную постель. У окна коричневел стол, под столешницей которого на тумбочке белели пачки сигарет.
Запах прокуренного помещения говорил о том, что Костров курит, и причем безбожно.
Хозяин сел в кресло, а я напротив на табурет и спросил:
– Владимир Андреевич, а Вы знали Егора Александровича Исаева?
– Еще как… Я же говорил на прощании…
– Я слушал Вас… А когда Вы с ним познакомились?
– Познакомился, – Костров сложил руки на груди, ногу забросил на ногу. – Давно… Ну, где-нибудь, скажем, в 75-ом году…
– Значит, в 75-ом…
– А может быть, и раньше…
– И что тогда представлял собой Егор Исаев?
– Он тогда только набирал силу… «Суд памяти» уже выходил… Он работал в «Советском писателе» и вел поэзию… По его просьбе меня сделали членом литсовета издательства… Мы познакомились, и можно сказать, у нас очень добрые отношения сразу возникли… Мы, в общем, люди народного склада… Старались сделать все для отечественной литературы…
– Согласен…
– И это нас очень сближало…
– А Егор Исаев Вам помогал… Он же такой: обнять…
– До конца своих дней он постоянно ко мне… и звонил… Мы встречались, ездили на крупнейшие литературные праздники… У нас все время были добрые отношения… В свое время я большую статью о Егоре Исаеве написал… Вышла в журнале критики… Еще Лавлинский руководил этим журналом…
– «Литературное обозрение»…
– Видимо, да…
– А Егор Исаев, как, боевой мужик?
– Конечно!
– А конкретно, он всегда говорил: деталь нужна…
– Ну, когда началась вся эта перетряска…
– Перестройка…
– Деятели русской культуры, как раз патриотического характера, поддерживали сохранение качества русской литературы. И он постоянно выступал, и в «Литературной газете», и в других изданиях, постоянно выступал с художественных и духовных позиций России, и это было, конечно, важно в те времена…
– Вы живете в Переделкино, Исаев жил… У Вас эта дача давно?
– Нет, не так… Лет десять… А у Егора Александровича с другой стороны… Вы бывали у него?
– Нет, не был…
– Он даже кур там разводил…
– А ему доставалось за его взгляды?
– Так в общем… Старались посмеяться над его патриотическим пылом… Всегда, некоторое глумление над патриотами в среде паркетной интеллигенции…
– А кого можно отнести к этой «паркетной интеллигенции»?
– Я уж не буду говорить…
Я понял: Костров не хочет вызвать огонь на себя, осторожничает. Но и Егор тоже не очень-то и лез с кулаками, порой тоже осторожничал.
2
Я интересовался:
– Он с Вами делился, что вот тяжело…
– Конечно, ведь та атмосфера в государственных институтах, которая существовала… Конечно, она угнетала… Потому что старались как-нибудь высмеять патриотический пыл или унизить его роль историческую…
Мы разговаривали.
Заглядывала жена Кострова и приглашала пройти в гостиную.
Но мы отговаривались, продолжая разговор.
А Костров явно спешил:
– Мне нельзя с Вами долго… Мне нужно побриться и ехать…
Потом жена:
– Идите на кухню… Я Вам дам чаю…
Я:
–Да что Вы… Я сыт…
Я боялся потерять минуту.
Жена:
– Вставай, Владимир Андреевич, на кухню пошли… И там будете по-человечески разговаривать…
– Галя, да мне нужно…
– Иди сюда и не спорь!
– Ты, как Ельцин, захватила власть…
Мы все-таки перешли на маленькую кухоньку, где жена Кострова налила чашечку чаю.
– А Фирсова Владимира Ивановича Вы знали?
– Конечно… Мы его хоронили…
Я вспомнил, как жена Владимира Ивановича Людмила Васильевна рассказывала, как проигнорировали уход мужа-поэта литчиновники.
– А где его похоронили?
– На Троекуровском кладбище…
Надо же: Костров провожает в последний путь друзей, а разные Ганичевы в своих хоромах отсиживаются. А о себе-то позаботятся.
– Я его близко знал. Он мне в Союз писателей рекомендацию давал… А когда с ним связала Вас жизнь?
– Я с ним познакомился году в 58-м…
– Раньше, чем с Исаевым… Он в то время с Твардовским общался…
– Он особенно с ним не общался…
– А жену Егора Исаева Вы знали?
– Конечно…
– Вот хоть памятник стоит… Но поставили же… Не власти…
– А какие власти?
– Дети поставили…
– У него хорошие дети…
Мы еще некоторое время говорили об Исаеве и Фирсове, пока не выпили по чашке чаю, Костров даже прочитал свои стихи.
А потом переместились в гостиную, где мне удалось сфотографировать Владимира Андреевича с женой Галиной Степановной, а жена – сфотографировала нас с ним.
При этом я от Галины Степановны узнал поразившую меня новость, что Людмила Васильевна вышла замуж…
– Как так! – всплескивалось из меня. – Она ведь сколько говорила о чувствах к мужу, и сам Владимир Иванович как возносил «Люсю».
– Вот и довозносил…
Костров принес синий томик стихов и подписал мне.
«Мише Федорову дружески. Вл. Костров».
Я уходил от Костровых с каким-то ощущением неполноты встречи, когда откусишь яблоко и не съешь. Что-то недочувствовано, недоузнано, недопонято. Казалось, я ему просто обязан был задать «тысячу» вопросов, чтобы он меня «отвел» в «писательский мир 60-х – 70-х», и, прощаясь, я спросил, можно ли мне еще прийти, на что Галина Степановна ответила приветливо:
– Конечно.
А Владимир Костров стал подниматься по лестнице на второй этаж.
«Я вспомнил: надо успеть побриться»
Металлическая калитка скрипнула в воротах – я оказался на дорожке, где вдали слева ощетинилась стена.
Я прошел по длинной дорожке, повернул за угол, подумал зайти во дворик и справиться: «Служит ли сегодня Илий?», но прошел ворота мимо. В стороне играл разноцветными куполами собор нежной кремовой окраски.
Я сел на скамью и открыл томик.
«Что может знать чужак
О полной русской воле?
Здесь просто и легко
Остаться неизвестным,
Любить сквозящий свет
И вяжущую тьму.
И разум не смущать
Вопросом неуместным:
Зачем и почему?
Затем и потому!»
Затем и потому… я ждал новой встречи.
4 июля 2016 года
P.S. Но новой встречи так и не суждено было состояться. 26 октября 2022 года Владимира Андреевича не стало.
Какие-то исаевы… фирсовы…
Кто такие?
Что написали?
А в это самое время рядом жили и творили русские гении.
О них – ни слова.
Специально?
Лосеву: напишите сами о гениях, которые творили рядом. Мы прочитаем.
Да и вы о них писали.
Неоднократно.
Просто обидно, когда планка входа снижается до плинтуса.
Не в обиду автору, вещь явно затянута, и в общем-то – ни о чём. Жаль, что на смерть Кострова не откликнулись те, кто занимался в его литинститутских семинарах в 80-х – 00-х годах. Тогда, наверное, “De mortuis aut bene aut nihil” получилось бы гораздо полней и информативней…