СВОБОДА СНОВ. О книге Виктора Николаева «ИЛИ»

№ 2018 / 4, 02.02.2018, автор: Максим ЗАМШЕВ

Когда открываешь поэтический сборник – первым делом хочется понять, на что претендует автор. Будет он тебе доказывать, что он Поэт-поэт, наследник лучших традиций, или же предложит ознакомиться с собственным экспериментом по изучению своей же души. Первое чаще всего эффектней, но почти гарантированно вторично и по существу мало ценно, второе – невероятно увлекательно, хоть и таит массу каверз. Виктор Николаев предпочитает второй путь… И этим он сразу привлекает внимание самых искушённых поэтоманов.

 

Куклы клянчат кислород,

куклы клянчат кокаин.

Куклы корчатся, корят

кукловодов-колдунов…

Кукловоды-колдуны

комментируют: «Конфликт?

Кочевряжитесь? Карать!

Куклам – карцер! Каково?

 

Цитату взял почти наугад. Но как по ней видно, что Николаев прочно укоренён в поэтической теме и ничего не боится, равно как и сам не пытается никого чересчур эпатировать! Всё в рамках большого художества, в рамках синтеза приёмов и мощной энергетики.

Энергетика вообще одна из главных поэтических ставок Виктора Николаева. И он не позволяет бить эту ставку, умело сплетая её с формой, с содержанием и с ощущением иного, так необходимого для поэзии, измерения.

 

Я не буду завидовать виду

фантомасов фантомофантазий

и вынашивать мрачно обиду

на слепых и глухих тупомразей.

Я не буду свою совесть мучить –

буду просто не верить соблазнам,

чтоб счастливого случая лучик

сделал творчество разнообразным.

 

Здесь налицо не только напор, но сложно-структурная публицистичность, где высокое противопоставляется низкому, но в рамках поэтического миросозерцания, и потому с заранее известным итогом. Кто-то скажет, что Николаев просто экспериментирует. Но, боюсь, это не совсем так. Эксперимент для Николаева лишь одежда, а сущность его творчества – стихия, стихия, пронизанная разнообразными токами, и если ей уютней в одежде эксперимента, то Николаев не жалеет модных «вещичек»… Однако же не стоит забывать, что эксперимент, как правило, больше в глазах смотрящего и читающего, чем в замысле автора.

Значительно важнее формального и смыслового эксперимента для автора «ИЛИ» работа на уровне лингвистического новообразования. Он творит и расширяет не только стихотворное пространство, но и словарную поэтическую базу. Например, слова «пчелоковедение», «хорохористика» запоминаются надолго.

Но не только предельной смысловой и аллитерационной насыщенностью Николаев примечателен на весьма пестром небосклоне современной поэзии. Иногда он растворяет напряжение в межстрочных интервалах и отдаёт себя на волю поэтического размера:

 

…А с богом богатства – дорожка в чертоги чертей.

На этом пути даже Запад ждала западня.

И каждое слово в эфире «Вестей-новостей»

звучит отголоском грядущего Судного дня.

 

И в этой музыкальности Николаев ощущает своё поэтическое «Я» так же комфортно, как в экстатических словесных сгустках. Всё это характеризует корпусы его поэтических текстов как явление полифонического порядка, где одна стилистика легко подхватывает другую, а углы зрения и точки видения предполагаются самые разнообразные.

Лирический герой достаточно близок автору, но при этом не полностью ему идентичен. В поэзии авторское альтер-эго может позволить себе значительно больше, чем в жизни. Здесь авторская суть раскрывается на сто процентов. В этом вечная притягательность поэзии, как для пишущих, так и для читающих.

В поэзии всегда невероятно значимы проговорки поэта о себе. Нечто, сказанное невзначай, как не всерьёз, но по этим строкам как раз и сличают индивидуальную интонацию с шумом вечности.

Для Николаева такой проговоркой является стихотворение «Глазами Кота»:

 

Глазами Кота

я вижу чуть больше,

чем просто глазами.

Глазами Кота

Я плачу беззвучно,

совсем не слезами.

Шагами Кота

дверь в лето найду я –

быстрее, чем люди.

Душою Кота

я чувствую ясно,

что было, есть, будет.

Улыбкой Кота

чеширствую мягко,

беззлобно, лукаво.

Тропинкой Кота

могу и налево,

могу и направо.

 

И ход вроде бы простой, но попадание в самое «яблочко». Этот образ – продолжение насыщенности его строк, их отражение и итог. Итог как уход в другую плоскость, попытка воспроизвести мир совершенно с другой точки, попытка дезавуировать свой собственный образ и заменить его другим. Сложно в замысле? Дерзко и интересно на выходе!

В заключении рецензии хочется обратиться к названию книги. Назвать поэтический сборник вспомогательной частью речи – риск почти смертельный. Обвинений в манерности или в полном отсутствии изобретательности, кажется, не избежать. Но риск Николаева оправдывается всем последующим содержанием. И прочитав книгу до конца, осознаёшь, что в «ИЛИ» есть и белизна, и звонкость русского алфавита, и намёк на парность, двоичность человеческого сознания, и желание постоянного выбора, и краткость, что известно чья сестра.

Талант Николаева не только в качестве его стихов, но и в непрестанном желании договорить то, что, на его взгляд, недосказали. И неважно кто: близкий человек или же всё человечество. Опять или… «ИЛИ» Виктора Николаева, замечательного русского художника-исследователя, сплетающего из поэтических строк большие и гостеприимные гнёзда.

 

Максим ЗАМШЕВ