КРАХ СТАНИСЛАВА КУНЯЕВА

№ 2018 / 7, 23.02.2018, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО

Один из главных итогов минувшего Съезда Союза писателей России – крах Станислава Куняева. А ведь ещё недавно многие в писательском сообществе считали его своим кумиром. Поэт несколько десятилетий имел, как в таких случаях говорят, ядерный электорат. За ним хоть в огонь, хоть в воду готовы были броситься даже не сотни, а многие тысячи людей. Ему верили. И вдруг репутация поэта обрушилась… В писательском сообществе ему безоговорочно отказали в доверии.

Сомнения в порядочности Станислава Куняева возникли не сегодня. Он и раньше позволял себе сомнительные поступки. Может, просто они не так сильно бросались народу в глаза. О каких-то вещах знали лишь в узких кругах, но даже в тех узких кругах не хотели верить, что поэт перешёл какую-то черту: всё списывали на случайности и временные помутнения. В общем, до поры до времени ему многое прощалось.

Хотя одна история всё-таки оставила свои рубцы. Это случилось в конце 1990 года. Куняев, получив при мощной поддержке Юрия Бондарева в свои руки журнал «Наш современник», надумал под влиянием Вадима Кожинова кардинально изменить команду вверенного ему издания. Ему удалось собрать вокруг себя группу энергичных молодых ребят. Так, отдел прозы он доверил очень много обещавшему писателю Александру Сегеню, который незадолго до того выпустил сильный роман «Похоронный марш». На роль чуть ли не главного мыслителя он позвал задиристого молодого философа Дмитрия Галковского. Куратором поэзии и критики в журнале должен был стать ученик Вадима Кожинова полковник юстиции и поэт Александр Поздняков. Тут же Вадими Кожинов настоял, чтобы раздел публицистики перешёл в руки четверокурсника МГУ Андрея Писарева, которому тогда стукнуло, кажется, всего лишь 22 года. Часто вызывавшего сомнения Александра Казинцева наоборот планировалось отодвинуть на третьи роли. Естественно, часть литературного генералитета этими новациями была недовольна, но, с другой стороны, каждый новый номер журнала «Наш современник» превращался в событие. Правда, во вновь формировавшийся ансамбль никак не вписывался бывший майор-ракетчик Дмитрий Ильин, который не скрывал своего желания стать главным идеологом журнала. Понятно, что между птенцами гнезда Кожинова и бывшим ракетчиком возник конфликт. Увы, Ильин оказался не способен к диалогу, а у кое-кого из воспитанников Кожинова сдали нервы.

Во время одного из скандалов Поздняков не выдержал и на глазах у всей редакции обрушил на бедную голову Ильина папку с чьими-то графоманскими текстами. В той ситуации, естественно, Куняеву надо было делать выбор, с кем он захочет дальше работать. Куняев предпочёл остаться с Ильиным, указав Позднякову на дверь. Недовольный этим решением, в знак протеста редакцию тут же вслед за Поздняковым покинули Галковский, Писарев, Степанов и ещё несколько человек. Но на что тогда надеялся Куняев? Может, он рассчитывал, что Ильин всех затмит своим интеллектом и сможет в одиночку поднять журнал на небывалую высоту? Всё оказалось намного проще. Ильин оказался нужнее Куняеву по другой причине. Поскольку Куняев на работу ходил крайне редко, но очень хотел знать, чем в его отстутствие дышал каждый сотрудник, ему понадобился соглядатай, который бы ежечасно ему названивал и сообщал, кто, что и кому сказал о шефе.

Согласитесь, расстаться с одарёнными интеллектуалами ради чудаковатого информатора было не самым лучшим решением руководителя. И не удивительно, что, как только Куняев, опасаясь санкций победившей после подавления путча 1991 года власти, решил на несколько месяцев под удобным предлогом скрыться из Москвы, приглашённый им на роль временного руководителя журнала Вадим Кожинов в первый же день предложил Ильину уволиться и больше в «Нашем современнике» не появляться. Правда, ни Галковский, ни Писарев, ни Поздняков этого жеста не оценили и вновь в редакцию вернуться не захотели.

Тут можно вспомнить и другую некрасивую историю. Весна 1992 года. Все продолжали находиться в шоке от удара, который обрушил на всю страну Егор Гайдар. Все сразу превратились в нищих. Собранные в конце 1991 года по подписке средства на 1992 год закончились у журнала уже в феврале. Надо было что-то делать. К примеру, журнал «Москва» вынужден был перейти на выпуск сдвоенных номеров, а редакции журнала «Литературное обозрение» пришлось и вовсе на время прекратить выпуск своего издания. В «Нашем современнике» все выкручивались как могли. И вот в такой крайне сложный момент, когда решалось выживет ли журнал или окончательно погибнет, Куняев с женой собрался в многомесячную поездку в Австралию к русским эмигрантам второй волны. И, если бы не помощь Валентина Распутина, трудно представить, что тогда стало бы с «Нашим современником». Распутин тогда тоже получил приглашение встретиться с соотечественниками, но не в Австралии, а в Америке. Перед поездкой он пришёл в редакцию, чтобы узнать, может ли он как-то и чем-то помочь любимому журналу. Конечно, ему бросилось в глаза бедственное положение журнала. Прибыв в Америку, Распутин, сам с трудом сводя концы с концами, тем не менее попросил, чтобы кто-то организовал его выступление перед русскоязычной аудиторией исключительно для того, чтобы во время этого выступления собрать хоть какие-то пожертвования для «Нашего современника». Вернувшись в Москву, писатель первым делом пришёл в редакцию и передал тысячу с небольшим долларов. Для весны 1992 года это были очень и очень большие деньги, на которые редакция смогла выпустить несколько номеров журнала и выдать сотрудникам крошечные зарплаты. А что Куняев? Вернувшись после длительного отсутствия из Австралии, он первым делом поинтересовался, где его зарплата за несколько месяцев и почему она такая маленькая. Мол, он ведь всё-таки главный редактор, а значит должен получать не какие-то там крохи, а весьма солидные суммы! Вот вам разница в подходах к делу.

Неудивительно, что вскоре от журнала стали отходить Игорь Шафаревич, Татьяна Глушкова, Юрий Бондарев и некоторые другие известные деятели. Правда, большинство из них предпочло отстраниться от журнала по-тихому, без скандалов. Шум тогда устроила, кажется, лишь одна Глушкова. Но поэтессу взбесило не то, что она с Куняевым стала по-разному смотреть на текущую жизнь, она просто в бешество пришла от того, что Куняев, не найдя никаких других аргументов в пользу своей точки зрения, пошёл на обнародование, несмотря на яростные протесты Глушковой, личных писем поэтессы к нему с романтическим содержанием. Однако многие тогдашние сторонники Куняева ему ради какой-то общей идеи простили и это, а точнее не простили, а закрыли глаза на все эти обстоятельства, продолжая считать его яростным борцом за общенародное дело.

Позже, на чувствах, скажем так, электората очень хорошо сыграл поэт-хозяйственник Иван Переверзин, который давно стремился подмять под себя практически всю общеписательскую собственность. Когда в 2008 году в битве за Международный Литфонд столкнулись инвалид патриотического движения Феликс Кузнецов, главный редактор «Литературной газеты» Юрий Поляков, арендаторша одной из переделкинских дач Надежда Кондакова и тот же Переверзин, многим стало ясно, что шансы Переверзина на победу практически нулевые. Уж очень много к тому времени Иван Иванович успел напортачить. Но в последний момент ему пришла в голову беспроигрышная идея: он вместо себя на первое место выдвинул Куняева. И не ошибся. Ведь в различных патриотических и писательских кругах Куняева тогда продолжали считать борцом за идею. Ну, а в детали уже мало кто вникал. Это потом выяснилось, что главное-то как раз заключалось в деталях…

По сути Куняев оказался в Международном Литфонде лишь вывеской, а реально всю власть там в свои руки взял как раз Переверзин. Но чтобы Куняев потом никуда не вильнул в сторону, Переверзин сразу установил поэту сумасшедшую зарплату. Другими словами, любая «крыша» всегда должна хорошо оплачиваться, иначе «крыша» может или рухнуть или переметнуться на другую сторону. К слову: в редакции «Нашего современника» поначалу новым обязанностям Куняева все очень даже обрадовались. В коллективе журнала надеялись, что на них тоже распространятся существенные добавки к зарплате из Литфонда. Но на рядовых сотрудников журнала золотой дождь так и не пролился, они как получали свои копейки, так и продолжили их получать. Больше того, редакцию стали постоянно пугать всевозможными сокращениями кадров. Но опять-таки писательское сообщество не слишком хорошо было информировано о внутренних делах журнала.

После избрания Куняева председателем Международного Литфонда часть писательского сообщества, поверив в торжество справедливости, стала надеяться на то, что Литфонду вот-вот вернутся частично проданная поликлиника, а также останется в общеписательской собственности детсад в районе станции метро «Аэропорт». Но Куняев демонстративно отстранился от всех вопросов, связанных с лечением писателя, с детскими садами, с никуда не исчезнувшими вопросами по домам творчества в подмосковных Малеевке и Голицино. Он даже отказался проводить регулярные приёмы членов Литфонда. А зачем ему это надо было? Для этого существовал Переверзин.

Первая массовая волна недовольства Куняевым случилась после того, как он сам себе выделил огромную дачу в Переделкине. Ладно, если бы наш поэт был бездомным. Но нет же! У него и у членов его семьи всё тип-топ: лично у него есть квартира у метро «Аэропорт» и дача близ Сергиева Посада. В своё время хорошая квартира досталась в Москве и его сыну Сергею, на которого потом была приватизирована дача в писательском городке в Красновидове. Но нет же, человеку всё мало! Ему потом понадобилось и Переделкино.

Резко поменялись настроения в писательском сообществе после серии скандалов с «Домом Ростовых» на Поварской улице и с Переделкиным. Сначала было странное убийство деда Хасана в ресторане, который размещался в принадлежавших писателям помещениях в самом центре Москвы. Потом была показательная выемка документов, которую осуществил в «Доме Ростовых» Следственный комитет России при силовой поддержке омона. Одновременно появилось письменное распоряжение президента России Путина соотвествующим службам: выяснить, что же всё это время творилось в Международном Литфонде. По ходу дела всплыла, в частности, история с четырьмястами тысячами доллларов. Как говорили, именно за эти средства Литфонд продал в Переделкине огромный участок Максиму Ликсутову, который потом стал заместителем мэра Москвы. По одной версии, у Ликсутова остались все расписки о передаче 400 тыс. долларов представителям Литфонда. (Правда, тут есть другой инетересный вопрос: почему столь состоятельный и юридически грамотный человек предпочёл за недвижимость рассчитываться не безналичными средствами, а непосредственно купюрами.) По другой версии, эти деньги до писателей так и не дошли, а получившие их Литфункционеры якобы потратили на взятки для оформления каких-то других афер. Естественно, возникли вопросы: неужели Станислав Куняев ничего обо всех этих истоиях не знал. Если это так, то какой же это был председатель Международного Литфонда, если за его спиной и, видимо, прикрываясь его именем, устраивались сложнейшие аферы? Или нам хотели сказать, что Куняев – всего лишь пустое место? Но зачем пустое место держать на высоком посту? Если же Куняев всё знал и, более того, одобрял, то тогда, безусловно, он должен нести ответственность за всё происходившее.

Узнаем ли мы когда-нибудь всю правду обо всех имевших место сделках в системе Международного Литфонда, пока не ясно. Во всяком случае в Следственном комитете России уже сменилось несколько следователей, которые занимались этим делом. Правда, по решению суда дачный городок Переделкино уже изъят из ведения Литфонда. Но кто в дальнейшем будет распоряжаться этим имуществом – государство или очередные прохиндеи, тоже пока не решено. Почувствовав, как почва уходит из-под ног, Куняев и Переверзин в какой-то мемент обратили свои взоры на Союз писателей России. Где-то с полгода назад Куняев стал настойчиво внушать действовавшему тогда руководству Союза писателей России, что на место Ганичева стоило бы двигать изо всех сил Переверзина. Но изучение общественного мнения показало, что за Переверзина смогут проголосовать, скорее всего, только хорошо проплаченные делегаты. А где же найти на всех делегатов миллионы?

Поняв, что фигура Переверзина непроходная, жадные литфункционеры решили повторить старый приём, который был успешно опробирован в 2008 году. Возникла идея тандема Куняев-Переверзин. Расчёт был, видимо, на то, что у Куняева сохранился в писательском сообществе ядерный электорат. Но оказалось, что люди прозрели и сильно разочаровались в Куняеве. За те десять лет, которые Куняев де юре руководил Международным Литфондом (а де факто руководителем там был Переверзин), писатели на всех фронтах несли только потери, оставшись без домов творчества, детских садов, поликлиник, комбинатов бытового обслуживания и многого-многого другого. На фоне продолжавшегося обнищания литераторов сильно росло благосостояние только одного Куняева. Поэтому так сильно и взбунтовалось писательское сообщество против него.

Однако, похоже, Куняев такой реакции не ожидал. Он думал, что в глазах писателей по-прежнему непогрешим. Что только не предпринимали его ближайшие соратники для победы! Они настойчиво обзванивали регионы, обещали местным литфункционерам производить ежемесячные доплаты по пять тысяч рублей, сулили новые публикации в «Нашем современнике» и так далее, и тому подобное. Но никакие посулы не сработали. Желающих продаться за пять копеек практически не нашлось.

Увидев это, Куняев в последний момент, чтобы хоть как-то сохранить своё влияние в будущем руководстве Союза писателей, решил вместо себя выдвинуть новую кандидатуру, согласованную с советником Президента России по культуре Владимиром Толстым. Но и этот номер у него не прошёл. Народ на его удочку не клюнул. Впрочем, ставить в этой истории точку пока ещё рано. Всё-таки новое писательское руководство вместе с правоохранительными органами должно расследовать до конца всё, что было за последние десять лет понаделано в Международном Литфонде. Ни у кого нет цели доконать нашего поэта. Понятно, что ему 86 лет, он уже очень стар, что у него плохо со здоровьем… Всё это очень понятно. И поэтому никто не хочет крови Куняева. Вопрос сейчас в другом. Мы должны навести в нашем общеписательском доме полный порядок, а для этого нужно разобраться со всем наследием и со всеми прошлыми грехами. Сделать это мы должны ради одного – чтобы больше не допустить повторения прежних ошибок. Ну, а когда новое руководство со всем разберётся и всё выявит, тогда давайте и поступим по-христиански и простим старому человеку все совершённые грехи.

 

Вячеслав ОГРЫЗКО