ОТКРЫТИЕ ГОДА ЛИТЕРАТУРЫ – КОШКИ-МЫШКИ С ГОСУДАРСТВОМ

№ 2015 / 4, 23.02.2015

На прошлой неделе в МХТ им. А.П. Чехова состоялась та самая торжественная церемония открытия Года литературы в России, о сомнительной организации которой мы писали в прошлом номере. Мы тогда с горечью предположили, что мероприятие это было предназначено прежде всего для государственных чиновников, а не для литературной общественности и специализированных изданий, посвящённых литературе. Имелось в виду, конечно, неприглашение (игнорирование) нашего и других изданий. Однако оказалось, что это предположение не лишено смысла и относительно содержания самой церемонии. В тот же день трансляцию мероприятия показали по т/к «Культура». И что же мы увидели на этом «празднике»?

 

Сергей Иванов доволен актуальной «шуткой» Достоевского в исполнении актёра МХТ Н. Чиндяйкина: «..Народы Европы не ведают, как они нам дороги…»

Началось всё с небольшой приветственной речи президента, которую в основном и растиражировали СМИ. Владимир Владимирович, помимо обязательных слов о важности для нас русской литературы и пропаганды чтения, с очень мягкой иронией поддел инициаторов законодательной инициативы по возвращению в искусство нецензурной лексики – дескать, мат, может, кое-где и можно использовать, но законом это закреплять всё-таки не стоит. К слову, едва ли не все подписанты и ключевые оппоненты сей инициативы (а они, хоть и кинорежиссёры, но одновременно и влиятельные в культурной политике чиновники), присутствовали в зале и ухмылялись в ответ…

Затем артисты МХТ им. Чехова читали стихи и фрагменты из произведений отечественных писателей (на большом экране появлялись внушительные портреты авторов). Заметим, что такие творческие вечера, посвящённые современной, подчас малоизвестной, поэзии уже лет пятнадцать практикуются в театре под руководством Марины Брусникиной (проект носит название «Круг чтения», как и нынешнее мероприятие). Этим частично и обосновывали руководители «Роспечати» выбор именно чеховского МХТ для торжества: здесь, мол, традиционно в тесном и гармоничном единстве сплетены литература и театр. Однако в данном случае, речь шла уже о грандиозном праздничном представлении всей отечественной словесности, начиная с А.С. Пушкина и заканчивая ныне здравствующими писателями. И, конечно, чем ближе к нашему времени, тем щекотливее был выбор персоналий…

Тут стоит привести высказывание весьма одиозного для православных патриотов театрального режиссёра Константина Богомолова, который сам исполнял одну из ролей в спектакле (читал стихотворение Варлама Шаламова). Он так отозвался о происшедшем на своей страничке в фэйсбуке:

«Поздравляю МХТ и Марину Брусникину с умным и достойным и … совершенно неконъюктурным действом по случаю открытия Года литературы. Тот момент, когда залу надо тянуться до происходящего на сцене. Кто видел, поймёт.»

Под неконъюнктурным в данном случае, я полагаю, подразумевается то, что создатели спектакля отнюдь не стремились понравиться высокопоставленным чиновникам, коих в зале было внушительное количество, и вовсе не собирались во всём следовать «основам национальной культурной политики», столь ненавистной российским либералам. Это, казалось бы, опровергает наш исходный тезис о целевой аудитории спектакля. Но только на первый взгляд. Ведь отсутствие прямой установки понравиться ещё не означает отсутствия адресованности к тем самым чиновникам. С другой стороны (и тут уже Богомолов лукавит), конъюнктура может быть не только по отношению к власти, но и по отношению к самой литературе, иерархии внутри неё и раскладу сил в самом литературном процессе. И если «культурная политика» хотя бы кое в чём права, то демонстративное от неё отчуждение тоже не лишено конъюнктурности. Как раз в такой конъюнктуре прошедшую церемонию заподозрили многие (прежде всего давние оппоненты Богомолова и близких ему по духу коллег). Например, Юрий Поляков следующим образом охарактеризовал её на своей страничке в фэйсбуке:

«…Обычный либеральный капустник с глумливым реверансом в сторону Кремля. Актёры за редким исключением читали из рук вон плохо. Иных хотелось убить из рогатки прямо на сцене. Подбор стихов тоже в духе московского кухонного сопротивления тоталитаризму. Если Пушкин, то, конечно, «Не дорого ценю я громкие права…». Если Лермонтов, то, разумеется, «Люблю Отчизну я, но странною любовью…». Какой же ещё? …

И, конечно, никакого тебе Некрасова, Маяковского, Есенина, Шолохова, Твардовского, Рубцова, Соколова… Даже одноногого Евтушенко забыли, как Фирса. К советской же литературе отношение у организаторов капустника типичное для гормональных либералов: как к куче дерьма с редкими сапфировыми инкрустациями. Семён Кирсанов, например. Странно, что про Веру Инбер забыли! Среди озвученных со сцены нынешних поэтов между моим однокурсником Тимуром Кибировым (Запоевым) и неведомым мне Сваровским (почему не Фаберже?) оказался, конечно же, и Пригов. Из его дурашливой графомании сестра миллиардера Прохорова мастачит мирового классика, ставя уникальный эксперимент по канонизации чепухи. «Вот!» – как гениально выразилась Вера Павлова. Её, кстати, тоже читали со сцены в отличие от Юнны Мориц…

…Была на этом шабаше толерантности и ещё одна «фенечка»: по заднику сцены то и дело проплывали косяками фамилии отечественных писателей разных времён и достоинств. Одни покрупней, другие помельче. Одни крупным шрифтом, другие – мелким. Размеры, вероятно, с провизорской дотошностью определял чиновник по фамилии Григорьев – филолог-практик соросовской школы. Из здравствующих литераторов проплыли, конечно, Улицкая, Толстая, ещё кто-то из букеровского садка. Писателей русского направления гуртом представлял один Распутин. Видимо, организаторам фамилия понравилась. И на том спасибо! Но самым крупным толстолобиком проплыл по заднику Захар Прилепин, что справедливо и заслуженно. Я без иронии. Он уникален в отечественной словесности. Он самым первым из не сидевших написал книгу о ГУЛАГе, нашем национальном достоянии, которым мы теперь вкупе с водкой и матрёшками можем ответить на санкции оборзевшего Запада. За сей гражданский подвиг он единовременно стал лауреатом Большой книги и журнала «Наш современник», а это как если бы в годы Великой Отечественной войны носить на груди сразу и Железный крест, и Орден Ленина. Крупный писатель…».

Кстати, к чести упомянутого Захара Прилепина, несмотря на «обласканность» властями и организаторами, он тоже не умолчал в своём Живом Журнале об удивившем его историко-литературном дисбалансе на «празднике литературы»:

«…Сначала, естественно, был представлен весь иконостас.

Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Толстой, Достоевский, Чехов.

Блок, Гумилёв, Ахматова, Цветаева.

Читали классиков (и отлично): Любшин, Пореченков, Хабенский, Кравченко, Пегова… (заметим противоположные оценки в этом плане Прилепина и Полякова).

Горького, Шолохова, Платонова, Алексея Толстого, Зайцева, Бунина и Шмелёва – не было. Не было. Ну и ладно, у нас настолько богатая литература, что вся не поместится в одно представление. Хотя всё-таки два Нобелевских лауреата… Чёрт знает…

Маяковского и Есенина тоже не было, но, как позже выяснилось, режиссёром действа была Марина Брусникина – женщине Ахматова и Цветаева могут оказаться ближе. Позже ещё появилась Вера Павлова на экране – наша современница, кстати, – что, наверное, как-то подвтерждает наши догадки.

Естественно, нельзя было обойтись без Солженицына. Астафьева. Шаламова (Шаламова голосом лагерной птицы прочёл, практически навзрыд, Константин Богомолов). Помимо очевидного величия этих людей, неизбежно учитывалась их, скажем так, жизнь, судьба и взгляды на советизм. (В рыдающем чтении Богомолова это особенно было слышно. Судя по всему, постановщикам дали понять, что в тему ГУЛАГа особенно не стоит загребать – но умные люди возможность найдут, чтоб «дать понять».)

Вместе с тем, в целом литературный иконостас второй половины XX века показался несколько, скажем так, не полным.

Итак, следом за классиками на экране последовательно появлялись следующие. Пастернак. Левитанский. Самойлов. Слуцкий. Кирсанов. Трифонов. Бродский. Володин. Довлатов. Пригов. Бахыт Кенжеев. И увенчал это всё Феденька Сваровский, тоже наш современник. Я даже немножко засмеялся, когда Сваровский появился на экране. Не из-за Сваровского, Бог бы с ним, а вообще из-за всего. Ребята, ну нельзя так. Это же год нашей общей литературы, что уж вы. Огромной русской литературы, не только западнической, но и консервативной. Не только антисоветской, но и «левой». Не только русской – но и имперской, разноязычной.

Да, Бродский один из любимейших моих поэтов, гений, в юности я обожал Довлатова, по сей день зачитываюсь стихами Слуцкого и Самойлова; я, наконец, вроде как уже почти добился установления двух мемориальных досок (в Пензе и в Нижнем) Анатолию Мариенгофу (его лика на экране не было, но фамилия пробегала бегущей строкой) – и вот, учитывая всё это, я говорю: так не совсем правильно, ребята.

Перед нами наглядно, несколько даже вызывающе обошлись без классиков иных, входивших в империю, народов: Искандер, Рытхэу, Айтматов… В советские времена за такие косяки мозги бы вынесли.

Заодно, сложно было не заметить, ярко и наглядно обошлись и без консервативной русской классики: без Валентина Распутина, Василия Белова, Юрия Бондарева, Василия Шукшина. Без Павла Васильева, Юрия Кузнецова, Николая Рубцова…

Ребята, это не красиво, да. Почему Кирсанов и Левитанский, а не Борис Корнилов или Владимир Луговской? Да не почему. Как-то так совпало. Совпало, совпало и опять совпало…

Ситуацию несколько скрасило, а то и спасло то, что вышел Олег Павлович Табаков и гениально прочёл «Ты помнишь, Алёша, дороги смоленщины…». За Симонова спасибо. Спасибо хоть за Симонова.»

По поводу Симонова в исполнении Табакова мне лично ближе, всё-таки, мнение Захара, потому что, коли уж стихотворение было прочитано и прочитано сильно, то полезнее для души просто принять это, а не высматривать какой-то подвох и пресловутую конъюнктуру…

На все замечания относительно персоналий можно было бы возразить, что задачей спектакля являлось не перечисление некоего выверенного ряда имён, а формирование из подобранных фраз определённых смыслов, выстраивание сюжета. Сюжет этот явно (и логично – идея хорошая) связан с размышлением над миссией литературы, искусства в жизни человечества, над ролью писателя в России. Однако верно и то, что практически у любого крупного писателя можно найти строки на эту тему. Так почему создателями спектакля был сделан именно такой, отнюдь, как видим, неоднозначный выбор? И здесь уже мы неизбежно приходим к мысли, что все высказывания писателей в спектакле подобраны не просто тематически (о смысле и назначении литературы и искусства), но подобраны с неким антигосударственническим, антиобщественным, что ли, мотивом, индивидуалистическим, и, пожалуй, простите, либеральным. Сюда прекрасно вписывается и упомянутое Поляковым стихотворение Пушкина, где продекларировано «себе лишь самому служить и угождать; для власти, для ливреи не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи…», и нобелевская лекция И. Бродского, где поэт рассуждает на тему, не заменить ли вообще государство – библиотекой. И, с другой стороны, в эту концепцию совершенно не умещаются (так их и не было!) хрестоматийные стихи Н.А. Некрасова: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан…» и даже Е.А. Евтушенко: «Поэт в России больше, чем поэт». Если не учитывать, условно говоря, антигражданственную установку режиссёра, то трудно было бы объяснить отсутствие двух последних, знаменитейших, поэтов с их ярчайшими строками на тему «поэт и поэзия». Так что эта фига в сторону «государства»-Левиафана действительно в МХТ была (и не с ней ли так торжествующе поздравил мхатовцев Богомолов?).

Если бы спектакль не был где-то нацелен и на «глумливый реверанс» в сторону власти, как выразился Юрий Поляков, а был бы действительно предназначен всем гражданам России, любящим и прославляющим литературу, разбирающимся в ней, то, конечно, его создатели просто не посмели бы лишить зрителей встречи хотя бы с такими всенародно любимыми, «брендовыми» именами, как Есенин, Маяковский, Шолохов, Шукшин, сами не захотели бы умолчать о таких важных для нашей культуры личностях, как, например, Андрей Платонов, Иван Гончаров, Николай Лесков, Михаил Пришвин, Александр Вампилов, Юрий Кузнецов… Я хоть и не любитель фантастики, но, может быть, и Стругацких стоило помянуть?

Тогда бы ни у кого не возникало подозрений вроде таких, что и Максим Горький, и большинство русских консервативных классиков, мол, напрямую ассоциируются со МХАТом им. Горького. Поэтому, дескать, в конкурирующем театре на Камергерском об этих писателях стараются лишний раз не вспоминать…

Год литературы (это продекларировано в соответствующих документах и сказано с трибуны президентом) должен стать прежде всего годом единения народа, укрепления его нравственного стержня, а не очередным поводом для взаимных упрёков и отчуждений. Будем надеяться, что описанный спектакль не станет символическим, руководящим ориентиром на весь год, а запомнится как субъективный режиссёрский проект Марины Брусникиной. Дальнейшие же литературные мероприятия пусть исцелят и объединят наше культурное поле. Да будет так.

Евгений БОГАЧКОВ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.