Невесомая категория качества

№ 2009 / 28, 23.02.2015

У Ле­о­ни­да Юзе­фо­ви­ча в ро­ма­не «Князь ве­т­ра» есть один уди­ви­тель­ный эпи­зод, ког­да ге­рой при­об­ре­та­ет на рын­ке ку­ри­цу, чрез­вы­чай­но ис­кус­но сде­лан­ную уме­лы­ми ки­тай­ца­ми из б/у ку­ри­ных ко­с­тей.

У Леонида Юзефовича в романе «Князь ветра» есть один удивительный эпизод, когда герой приобретает на рынке курицу, чрезвычайно искусно сделанную умелыми китайцами из б/у куриных костей. От настоящей её не отличишь… Что-то подобное мастерится и в нашей литературе.


Стоит ли говорить, что сейчас читателя накрыл цунамический вал всевозможных книг. И чем больше становится это количество, тем актуальнее вопросы качества. И это на самом деле серьёзная проблема. Качество художественного произведения сложно взвесить на безмене, невозможно вывести его формулу. Что делать? Оставаться просто санитаром леса и следовать инстинкту, пока шкура не полиняла да зубы не источились, или обзавестись каким-нибудь модным теоретическим инструментарием и вовсю его пропагандировать, оттачивая на примерах?





Литературоведение как наука не даст ответа на все вопросы. Там есть неплохое ухищрение, в принципе любой текст для литературоведа является фактом литературы. От разговоров о художественном уровне всегда есть возможность уйти, попросту вписав его в историко-литературный контекст, после чего можно бесконечно специализироваться, анализируя его образную систему, проводить параллели с другими текстами, выстраивать надтекстовые уровни, выискивать всевозможные аллюзии и так далее.


Всё больше приходишь к выводу, что в разговоре об искусстве, особенно становящемся на наших глазах, верить никому нельзя. Критики безмерно субъективны, литературоведы – близоруки.


Любые экспертные точки зрения себя дезавуировали. Доверяться, к примеру, вкусу (или какой-то другой мотивации) Немзера или Данилкина – сомнительно. Так же как выстраивать современный литературный пантеон исходя из выбора премиального института, на который довлеет слишком много посторонних факторов.


Мы запросто можем подойти (или уже подошли) к тому, что всё литературное поле будет засеяно сорняками да яркими, но бесплотными миражами. Как быть в такой ситуации? Может, начать ратовать за создание какого-то независимого экспертного совета, который бы суровой и объективной рукой отделял зёрна от плевел, нещадно боролся с сорняками, говорил правду в глаза, смело разделял бы искусство и эрзац, литературу и её профанацию, определил бы чёткие критерии качества, вывел бы философский камень идеального художественного произведения?


Но и это очевидная утопия. Бесчисленное или исчислимое количество премий с учёными и представительными советами-жюри показывают, что слишком много там внелитературных, а значит, далёких от эталонного качества факторов действует. Да и как здесь можно доверять лавроносцам, когда, допустим, победитель самой дорогостоящей литературной премии «Большая книга», запросто может быть объявлен «худшей книгой года». Я имею в виду случай Маканина. Пусть на «Нацбесте» по данной номинации голосовали ЖЖ-эшные блоггеры, но и они тоже люди и вполне толковые, и вполне искушённые в литделах. А ведь их, проголосовавших, почти три сотни набралось. Интересно, у какой-либо премиальной интриги есть подобное количество членов жюри?


Тогда, быть может, параллельно с комиссией по противодействию фальсификации истории создать комиссию по установлению барьеров на пути фальсификации литературы? А в Уголовном кодексе прописать соответствующую статью за порчу литатмосферы. К примеру, некоторое количество лет на духоподъёмные работы, связанные с лесной отраслью и с конфискацией пишущей техники.


Думается, что первым декретом подобной комиссии скорее всего была бы резолюция, что литературы нынче нет, то есть категорически нет, а есть только её профанация, граничащая с консумацией. Так удобнее со всех сторон, по крайней мере комиссия сойдёт за компетентную и непреклонную, ведь поди-ка докажи, что тот или иной текст является произведением литературы, а не грубой подражательной подделкой, имитацией. Положите мне оклад в подобной комиссии, и с энергией экзорциста займусь охранением литературы. Завтра я скажу, что о современной литературе разговаривать нет никакого смысла и займусь медиевистикой.


Периодически желание воскликнуть громогласно что-то подобное – «да вы все яйца выеденного не стоите» – у кого-то да возникает. Иногда то там, то здесь проскальзывает ехидствующая тема «мыльных пузырей». Мол, литературная «фабрика звёзд» искусственно раздувает малозначимые фигуры в угоду бизнесу, издательской политики и всё такое. Крупных и мощных фигур нет, а на безрыбье, как известно, многое что сгодится…


Один из объектов подобных громометаний – Захар Прилепин. Кого-то раздражает своими фотографиями на обложках книг, уверенностью и какой-то редкой по нынешним временам смелостью. И хоть сейчас удельный вес положительных рецензий на Прилепина заметно превалирует, но оступись он, выдай что-нибудь, скажем на «троечку», так многие сегодняшние хвалебщики сами и заклюют. Потому как ярок, убедителен, пытается заниматься многим, а должен быть нищ и убог, скромен и не высовываться до поры. Умеет качественно и продуктивно делать свой пиар, когда другие в этом редко сильны.


Причём многие в Прилепине видят не отдельно взятую фигуру писателя, но определённую тенденцию. Типичный пример: Глеб Шульпяков в своём ЖЖ прошёлся по ПрилепинуСадулаевуЕлизарову, которые как-то выступали на одном из книжных фестивалей. Шульпяков в явном раздражении пишет: «Три заштатных – то есть работающих с ничтожно малым, поверхностным, маргинальным набором поколенческих проблем – автора втаскиваются издательско-фестивальным усилием в поле «больших вопросов» (представьте себе «Миринду», «Тропикану» и «Морс клюквенный», которые сошлись поговорить о винах Италии). В силу своей узкопрофильной литературной специализации – да и просто судя по высказываниям в прессе – дать ответ на «большие вопросы» эти люди не способны. Под каждым из напёрстков – пусто» (http://shulpyakov.livejournal.com/46922.html). Причины всей этой беды, засилья «мусора» Шульпяков, естественно, видит в чисто экономической плоскости. Какой-то мотивировки, окромя того, что «мы то знаем, что мусора» нет, да и быть не может. Все по умолчанию. Особенно здесь умиляет формулировка про «маргинальный набор поколенческих проблем», с которой совершенно скучно спорить, ведь не на спор она рассчитана. Многозначительная снобистская недоговорённость – удобная поза и ею многие спекулируют, ведь она с лихвой заменяет какие угодно критерии, которые становятся совершенно излишни. То есть основные претензии не к качеству литературного текста, а к самому факту существования этих фигур, которые якобы занимают чьё-то место под солнцем.


Ловкая подмена принципиальных качественных критериев, по которым как раз и судят о принадлежности того или иного текста к произведениям искусства, на более понятный и объяснимый аргумент из разряда «рожа мне твоя не нравится, чувак», совершается довольно-таки часто.


Ладно, с «молодыми, да ранними», им ещё многое надо будет доказывать. Вот дал Маканин повод, набросились. Но проиграл Маканин или нет – ещё не факт, здесь всё вилами на воде писано… То, что не смог он сделать, вывести собственную мифологию войны, за него сделали его критики. Они демонизировали «Асан», превратив его в некое злокозненное языческое божество, которое является предвестником литературного апокалипсиса. С другой стороны, замолчали бы «Асан», порукоплескали бы только лишь ему на «Большой книге» – покрыли бы загодя могильной плитой. Любой спор вокруг него идёт во благо и даже не только книге, но литературе в целом.


В ситуации с «Асаном» наметились две диаметрально противоположные точки зрения, помимо этого – нейтральные позиции. На литературном поле давно не было подобных громов и молний, Маканин смог всколыхнуть. Задача теперь не дать этому волнению улечься, но и дальше стимулировать бурления и волны, ведь именно в этом стихийном движении, порыве могут выкристаллизоваться необходимые ориентиры, совершенно не выводимые чисто теоретическим умозрительным путём.


«Асан» – это метеорит, залетевший в тихий илистый пруд. Из чего он состоит, есть ли включения благородных металлов, покажет спектральный анализ, в том числе и времени.


История с этим текстом вообще характерна. Профессиональное сообщество в лице жюри «Большой книги» осыпало лаврами «Асан», блоггеры, голосовавшие за худшую книгу года в рамках нацбестовского ЖЖ, не скупились самыми негативными эпитетами относительно её. Но дальше интереснее, комментаторы сего действа, видимо в угоду общественному вкусу или чему-то ещё, стали говорить, что претензий в качеству книги у голосовавших против неё не было. Самое главное, что возмутило и взбудоражило, так это то, что Маканин посягнул на «честь офицера российской армии». То есть этим практически сводились на нет все труды непримиримых критиков «Асана», которые объясняли свою позицию как раз претензиями к качеству романа. Тот же Илья Плеханов, редактор журнала «Искусство война», в интервью мне сказал: «Роман плох не недостоверностью деталей, но полной недостоверностью характеров. Это фантастическое произведение, которое и должно быть обозначено как принадлежащее к жанру фантастики. Тогда и вопросов бы не возникло ни у кого… Маканину не удалось передать характер и суть войны, и, как кажется, он даже и не пытался. Если заменить в «Асане» «федералов» и «чеченцев» на марсиан и лунатиков – ничего не изменится» (http://www.litrossia.ru/2009/16/04033.html).


С другой стороны, говорить о качестве текста, о том, что художественный текст должен вызревать годами, если не лукавство, то практически бесполезное сотрясание воздуха. Литература сейчас всё более не искусство, а бизнес, доходность которого сомнительна для писателя, но тем не менее. Коммерческая составляющая превалирует и это очевидно. Издательская издевательская гонка и бизнес-проекты делают своё дело. Тот же Владимир Маканин, создавая свой «Асан», ориентировался на потребителя, на спрос, а также прогнозировал и скорее всего во многом загодя срежиссировал споры вокруг романа. Отсюда и получилось то, что получилось. Но, с другой стороны, уповать на мощное государственное издательство, которое бы поддерживало высокий формат литературы, также едва ли стоит. И здесь даже не в пресловутой цензуре дело. Взгляните на «толстые» журналы. Разные, очень разные тексты там есть. Ну а как иначе, тогда не смогли бы они выходить ежемесячно…


Или вот показательна история с Александром Иличевским. Заявился с несколькими многообещающими текстами, далее, попав в тиски книжной индустрии (остановимся на этом объяснении, хотя их может быть значительно больше), стал регулярно выдавать всевозможные невнятные книги. Чего только стоит «Ослиная челюсть», «Гуш Мулла» и ещё ряд наименований, у которых едва ли когда-то найдутся читатели, за исключением нескольких лояльных критиков?.. А ведь очень хотелось бы, чтоб он чем-нибудь удивил.


Период великой русской литературы кончился тогда, когда прошёл этап десакрализации искусства, оно превратилось в банальное ремесло, которому можно обучиться, а уж потом экспериментировать своими «дарованиями», выпячивать свою непохожесть и инаковость. И действительно, что ещё остаётся, когда пропадает тайна, когда писание – лишь набор механических действий, подкреплённых какими-то знаниями и навыками?..


Так что же, в конце концов, делать? Или, как у Василия Розанова, чистить ягоды и варить варенье, а если зима – пить чай с этим вареньем… Но только вот, видимо, чайком со сладостными дарами мы ещё не скоро побалуемся. Да и рецепт варенья у каждого собственный, в любимцах ягоды у каждого свои. У кого-то аллергия, у кого-то изжога, кто-то просто не любит сладкого. Но и отказываться от варенья ох как не хочется…


Р.S. Необходимость создания экспертного совета постулирует недавно созданный Гражданский форум литераторов – живая внеидеологическая внекастовая форма далеко не только внутрицехового общения.

Андрей РУДАЛЁВ,
г. СЕВЕРОДВИНСК

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.