Петь, как жаворонок поёт

№ 2011 / 2, 23.02.2015

Мы жи­вём в уди­ви­тель­ное вре­мя. В пе­ре­ст­ро­еч­ные го­ды вы­шло ог­ром­ное ко­ли­че­ст­во книг и пуб­ли­ка­ций лю­дей, вы­нуж­ден­ных из-за цен­зу­ры пи­сать в стол, быть из­ве­ст­ны­ми лишь уз­ко­му кру­гу. Ны­не, как и пол­ве­ка на­зад, в рос­сий­ской глу­бин­ке жи­вёт ог­ром­ное ко­ли­че­ст­во та­лант­ли­вых по­этов и пи­са­те­лей

Мои воспоминания о поэте Валерии Стельмахе

Мы живём в удивительное время. В перестроечные годы вышло огромное количество книг и публикаций людей, вынужденных из-за цензуры писать в стол, быть известными лишь узкому кругу. Ныне, как и полвека назад, в российской глубинке живёт огромное количество талантливых поэтов и писателей, которых мы в принципе не знаем. Печататься им часто негде, их архивы и их имена, я более чем уверен, будут открываться лишь после их смерти. Если вообще будут. Об одном из таких людей я и хочу рассказать, не дожидаясь наступления второго издания «перестройки».

Это мой близкий друг, можно сказать, учитель в литературе, ныне уже покойный, Валерий Павлович Стельмах. Сибиряк, уроженец города Канска, что в Красноярском крае.

Были в его облике некие обстоятельность и достоинство, напоминающие о его генах и о крестьянских корнях, а деды его выехали в Сибирь из Белоруссии, из Гродненской губернии, ещё во времена Столыпинской реформы.. Отец был из служащих, мать рабочая, а сам Стельмах был тем вариантом человека, о котором в Америке говорят – self-made man.

Поэт, литературовед, учёный-химик… Закончил Томский политехнический институт, про который так написал в своей автобиографии – «в 1960 г. я закончил школу и поступил в Томский политехнический институт. Учился на химика, но читал больше художественную и литературоведческую литературу. Так и получился из меня химик с литературным уклоном…»

Затем попал по распределению в «город науки» Обнинск, где я с ним и познакомился, и в котором он так и прожил до конца своих дней, работая в одном из химических НИИ.

Часто бывал я у семейства Стельмахов дома, жил он и жена Нина более чем скромно, была очень большая, долго собираемая библиотека, других же богатств – никаких.

Поэт, интеллектуал, эрудит, библиофил, знаток мировой и отечественной словесности… Откуда всё это бралось, ведь технарь же, никакой не гуманитарий?

В 1990-е с подачи Зои Крахмальниковой и моей он перевёл довольно больший цикл стихотворений украинского поэта-диссидента Миколы Руденко, некоторые из них напечатали московские журналы «Горизонт» и «Дружба народов», а также выходивший на Украине журнал «Донецк».

К сожалению, оригинальные стихи Валерия Павловича практически не изданы, две-три публикации в обнинских газетах – не в счёт.

В последние годы жизни он думал о книге избранных стихотворений, но выпустить её так и не успел.

О своих поэтических опусах в автобиографии Стельмах написал так: «Стихи мои могут кое-кому показаться излишне книжными, – но я книжность недостатком не считаю. Это как цвет волос. И потом, книга – тоже отражение жизни, да такое, что порой литературные персонажи кажутся живее современников».

Для меня, во всяком случае, Стельмах-поэт есть продолжатель традиций Брюсова, Гумилёва, Юргиса Балтрушайтиса – поэтов, отмеченных очень высокой культурой стихосложения. И чтобы любить и ценить их творчество, читателю самому нужно обладать высокой книжной культурой.

А ближе всего из авторов нашей эпохи он, мне кажется, стоит к поэтам-переводчикам Георгию Шенгели, Сергею Шервинскому, Владимиру Микушевичу и Юрию Стефанову.

Когда-то мой старший друг подивил меня тем, что от руки полностью переписал Библию. Хотя сам в тот момент православным христианином не был. А пришёл в Церковь уже в 50 лет, часто бывал на службах, соблюдал посты, труды Отцов Церкви стали его ежедневным настольным чтением.

Живший в догуттенберговскую советскую эпоху, он был истовым и ревностным переписчиком Самиздата. Иногда объёмистые книжки, подобно легендарному Нестору, переписывал от руки за два-три дня. Нынешней молодёжи то время не слишком-то и понятно, зачем что-то переписывать, пошёл в магазин – и купил, и ведь есть же, наконец, Интернет?

Мне кажется, органы знали об этом его интересе к запретным авторам, именно по этой причине кандидатскую он так и не защитил.

В 1980-е я перебрался в Москву, общение стало реже, но всё равно казалось, что дружба наша будет вечной, что он будет всегда… В последние годы жизни Валерий Павлович жил один, жена, тоже учёный, как-то неожиданно умерла, детей не было, в запущенной и не очень прибранной квартире обреталась лишь большая пушистая кошка, плюс огромное количество книг, да фотографии русских поэтов на стене.

И было в его одиночестве что-то очень трагическое.

6-го апреля, на Благовещенье, Валерий Павлович умер. На 67 году жизни. Тело нашли не сразу. Врачи сказали, что оторвался тромб. А душа отделилась от тела. Считается, что подобный уход– подарок от Господа. Не уверен, поменьше бы их было, таких подарков…

Теперь на обнинском Кончаловском кладбище к другим родным могилкам прибавилась и его.

Но осталась память о Валерии Стельмахе, осталось подготовленное им собрание сочинений Высоцкого, статьи о Высоцком и Пушкине, переводы Велесовой книги, стихов древнего певца Бояна и «Слова о полку Игореве».

А также и его замечательные стихи, которые он писал всю свою жизнь и которые, конечно же, надо издать, чтобы собрать из осколков, разбросанных по тетрадкам и листочкам, его целостный образ. Ох, сколько же сегодня желающих, чтобы вся новая русская литература оставалась лишь «вещью в себе», а рукописи русских писателей и поэтов так и пылилась бы в архивах да в ящиках письменных столов.

Евгений ДАНИЛОВ

Евгений Евгеньевич Данилов родился в 1960 году во Владимире. Одно время он учился в МХТИ им. Д.И. Менделеева, но окончил Московский историко-архивный институт. У него выходили поэтические сборники «Помните слово», «Русская тема», «Праздник одиночества» и другие книги.