Особые отношения

№ 2012 / 23, 23.02.2015

В Государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ) прочитал одно письмо, написанное в 1962 году. Автор – директор одного из столичных литературно-мемориальных музеев, известный литературовед.

Об одной клевете на правнучку великого Льва Толстого

В Государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ) прочитал одно письмо, написанное в 1962 году. Автор – директор одного из столичных литературно-мемориальных музеев, известный литературовед. Он пишет: «Во время оккупации Ясной Поляны одна из правнучек Льва Толстого Софья приветствовала гитлеровцев и уехала в Берлин. И сам… народ лишил её имени и стал звать «Сонькой Берлинской». Во время войны в нашей стране проживали две Софьи – прямые потомки Льва Толстого. Это Софья Андреевна Толстая-Есенина и её племянница Софья Ильинична Толстая. Первая, в отличие от второй Толстой, не была в занятой немцами Ясной Поляне. Узнал в Интернете, что Софья Ильинична Толстая (1922–1990) жила и скончалась в Москве. Похоронена недалеко от яснополянской усадьбы на Кочаковском кладбище. Там могилы представителей рода Толстых. Следовательно, в нацистский Берлин С.И. Толстая не уезжала и не «приветствовала гитлеровцев».

За подобные деяния её бы отправили на Колыму. Сведения в письме от ныне покойного литературоведа и литературного чиновника – явно клеветнические. Я не могу ответить на свой же вопрос «Почему автор письма открыто опустился до такой низкопробной лжи?» Но есть версии, и я полагаю, они похожи на правду.

Сразу после войны наиболее рьяных советских пропагандистов не удовлетворяли официальные акты и материалы, даже очень жуткие по своему содержанию, о вандализме немецких захватчиков в Ясной Поляне. Появляются в печати и в выступлениях откровенные передержки, фальсификации и прямые подлоги. Такое было время. Но фальсификаторы в итоге навредили сами себе. Сегодня очернители советского прошлого, а их немало, очень злорадно очерняют и этих советских пропагандистов. Однако и сами допускают ляпы и подтасовки.

Один советский пропагандист из писателей делает в своей книге одно «уточнение» по материалам Нюрнбергского процесса (док. 51). Он подсказывает, что в тексте про осквернение могилы Льва Толстого подразумевалось и «сооружение нужника (сортира) для солдат полка «Великая Германия». А сегодня читаем ответную издевательскую критику в адрес этого писателя. «Какой нужник у могилы Льва Толстого? Чтобы получить облегчение, фрицы должны были тогда идти к этому сортиру почти километр от своего подразделения. К тому же у могилы похоронили немецких солдат. Почему похоронили там? Оказывается, все окрестные поляны были плотно напичканы советскими минами…»

Сведения о заминированных полянах в Акте комиссии о немецко-фашистских злодеяниях в Ясной Поляне от 27 декабря 1941 года не находим. Что написано в Акте? «Место могилы Толстого для устройства кладбища… неудобное… оно в лесу, где много корней от деревьев, мешающих рыть землю… Могила Толстого находится на расстоянии от усадьбы около одного километра. По дороге на могилу… имеются свободные поляны… Несмотря на протесты сотрудников музея, кладбище для фашистов было устроено именно там, с явной целью надругательства над памятью великого писателя». В этом Акте нет упоминаний и о правнучке писателя Толстого, которая осталась в оккупированной усадьбе, – о Софье Ильиничне Толстой. Там перечислены научные работники, вахтёры, сторожа, ученицы школы – те, кто остался во время оккупации. Комиссия отмечает «мужественную работу этих товарищей».

С.И. Толстая проявила героизм при тушении пожара дома Толстого при отходе немцев. Об этом мне рассказала её дочь. Но в официальном списке тех, кто «проявил героическое мужество при ликвидации пожара», нет упоминания о 19-летней правнучке великого писателя. Почему?

Вернёмся к письму о «Соньке Берлинской». В московском музее Л.Н. Толстого хранится фотография. На ней молодая и красивая Софья Толстая, улыбаясь, беседует с немецкими офицерами. На фото надпись «Grafin Sofi Tolstoi». Это фото нацистская пропаганда, вероятно, использовала в своих целях. А не эту ли фотографию использовали музейные работники или кто-то другой как повод для непубличного и, как оказалось, лживого осуждения Софьи Ильиничны? Она владела немецким языком. Поэтому с ней могли разговаривать оккупанты. В Акте по расследованию о злодеяниях фашистов в Ясной Поляне читаем, что фашистские офицеры и врачи обнаружили «полное своё невежество». Имена наших великих писателей – Пушкина, Толстого, композиторов и художников большинство из них слышали в первый раз. Софья Ильинична, вероятно, пыталась кое-кого из этих «пещерных арийцев» познакомить с творчеством своего великого прадеда.

С.И. Толстая, не публиковала воспоминания о своём пребывании в оккупированной Ясной Поляне. А ведь она была живым свидетелем вражеского нашествия… Она, вероятно, хотела написать о том, что в итоге не могло вызвать одобрения в определённых кругах – властных и общественных. Но было ещё одно обстоятельство для подобной клеветы в её адрес – и очень важное!

Сотрудник московского музея Л.Н. Толстого намекнул мне, что якобы, по рассказам очевидцев, Софья Толстая была замечена своим уж очень дружественным отношением к одному немецкому офицеру. Сотрудник рекомендовал обратиться за дополнительными сведениями в яснополянский музей. А письмо о «Соньке Берлинской» не стали вообще комментировать и в этом музее! Что-либо новое, кроме номера телефона дочери С.И. Толстой, я не получил и от работников музея в Ясной Поляне.

После некоторого колебания я всё же позвонил Татьяне Петровне Вилистер-Толстой – дочери ныне покойной Софьи Ильиничны Толстой. И правильно сделал! Узнал от неё малоизвестные или совсем неизвестные страницы жизни потомков Льва Николаевича Толстого по линии его сына – Андрея Львовича. «Ни в какой Берлин моя мама не уезжала», – услышал по телефону спокойный голос Татьяны Петровны.

Приехал к её дому слишком рано. Почти 30 минут сидел на скамейке перед подъездом. И там же в первый раз увидел Татьяну Петровну. Невозможно было не обратить внимания на эту женщину! Она вышла из дома в элегантном платье и направилась в сторону магазина. Я догадался, что это Татьяна Петровна. Мягкой и грациозной походкой прошла она как истинная аристократка, несмотря на свой пенсионный возраст. Именно так образно могли сказать о ней в дореволюционной России. Её бабушка Елизавета Генриховна – мать её отца Петра Мартыновича Вилистера – до замужества носила фамилию Ливен. А прибалтийский дворянский род Ливен (фон Ливен) очень заметен в списке российской титулованной знати. Среди его представителей – не только бароны и графы, но и светлейшие князья. Отец Татьяны Петровны как агроном и лесничий приехал из Латвии в Ясную Поляну восстанавливать усадебный сад и парк. Там же он познакомился со своей будущей женой – Софьей Ильиничной Толстой. А по линии матери она потомок графа Льва Николаевича Толстого. Сестра Татьяны Петровны – Ольга – проживает в Москве. У неё нет детей.

В двухкомнатной квартире праправнучки писателя было светло не только от солнечного света, но и от большого числа ярких картин, написанных хозяйкой и её покойной дочерью Марианной. В большой комнате увидел пианино, гитару, футляр со скрипкой – на ней играет старшая дочь Тата, – а также красивое зеркало и фото дочерей. После чаепития с вареньем и печеньем начался мой диалог с праправнучкой великого писателя.

– Откуда у вас это старинное зеркало и кому оно принадлежало?

– Зеркало принадлежало когда-то Андрею Львовичу Толстому – сыну Льва Николаевича, а потом его дочери. В него смотрели Сергей Есенин и другие знаменитости.

Однажды на один вечер памяти Льва Николаевича Толстого я привела своих музыкально одарённых детей. Телеоператоры записали игру Таты на скрипке, а Марианны – на флейте. Но в эфир это не прошло. И я знаю причину. Мои завистники, кто-то из Толстых, посоветовали режиссёру именно это вырезать, а не что-либо другое, из очень большой концертной программы.

– Может, причина в том, что у вас обаятельные, но не совсем русские дети? На фото у Марианны красивые и раскосые глаза, ведь её отец индонезиец.

– Вы правы, а вот у Таты индонезийского совсем мало.

– А этот изумительно-красочный портрет индонезийской танцовщицы вы написали?

– Да, он написан мною в самом начале моей жизни в этой стране.

– А почему фото вашей матушки в окружении немецких офицеров вам не сканировали в музее, а передали лишь ужасную ксерокопию?

– Вот такие они, музейщики. А сколько фотографий-оригиналов, документов, вещей передала в музеи моя мама!

После этой беседы Татьяна Петровна прочитала мою выписку из письма о Соньке Берлинской. Она возмутилась: «Какой Берлин? После освобождения усадьбы мама служила санитаркой в местном госпитале».

Я слушал её рассказ о том, как Софья Ильинична, почти теряя сознание от всего происходящего, однажды в ночное время находилась перед кроватью раненого бойца, повторяя дрожащим голосом одно и то же: «потерпи, солдатик». У молодого солдата ампутировали ногу. Он метался в горячей агонии. Она держала тазик, куда капала его гнойная кровь, а у самой Софьи капали слёзы. Солдатик жутко стонал, а она всё повторяла: «потерпи, солдатик, потерпи». После госпиталя она шла колоть лёд на дорогах и убирать снежные завалы.

Мужем и отцом двух дочерей Т.П. Вилистер-Толстой станет гражданин Индонезии. Татьяна Петровна познакомилась с ним, когда училась в девятом классе. В Москве индонезийский студент учился на инженера-нефтяника. Был он из древнего феодально-княжеского рода. Мурдики, так звали студента, как ни странно, стал экскурсоводом для юной Татьяны Петровны. Они посещали музеи и памятные исторические места столицы. Он был обаятельным, умным и начитанным юношей, владел пятью иностранными языками. После свадьбы в Москве праправнучка Л.Н. Толстого уедет в Индонезию. Но через несколько лет по состоянию здоровья решила на недолгий срок возвратиться на родину. Однако после кровавого военного переворота в Индонезии межгосударственные отношения СССР с этой страной на долгие годы фактически прекращаются. Письма своего, ставшего невыездным в СССР, мужа Татьяна Петровна не могла получить. За месяц до своего долгожданного отъезда в Москву он внезапно умер от сердечного приступа.

В 2010 году отметили 100-летие со дня кончины Л.Н. Толстого. В Россию прибыли многие зарубежные потомки великого писателя. Татьяну Петровну на эти встречи и собрания не пригласили. Она с той поры не посещает музеи своего гениального прапрадеда. Как можно было лживо и открыто писать, что С.И. Толстая «приветствовала гитлеровцев и уехала в Берлин»?! Софья Ильинична так и не узнала при жизни о существовании этого клеветнического письма, в отличие от некоторых литературоведов.

Офицер Вермахта австриец Франц был рослым, красивым и голубоглазым блондином. У него на родине, ставшей частью Рейха, осталась невеста. Никаких близких и тем более интимных отношений в Ясной Поляне между Софьей Толстой и австрийцем не было. Об этом расскажет её дочь. А то, что Франц приносил её матери и бабушке воду и помогал им часто по хозяйству, то это было с его стороны проявлением искреннего уважения к ним. По рассказам Софьи Ильиничны, каких-либо притеснений со стороны оккупантов лично по отношению к ней и её матери не было.

Софья Ильинична помнила жуткие первый и особенно последний день пребывания захватчиков в Ясной Поляне. В первый день немецкие самолёты на бреющем полёте безжалостно расстреливали на дорогах потоки беженцев – мирных жителей. А в последний – наиболее чудовищный – день, вырываясь из окружения, немцы отбирали тёплые вещи и продукты у жителей. Они жгли и подрывали повсеместно военную технику, автомобили, мотоциклы, стоявшие в амбарах и в других хозяйственных постройках. Вероятно, от этого или по иной причине загорелись усадебный дом и другие строения. Пожар в доме быстро потушили.

После освобождения Ясной Поляны туда приезжает директор объединённых музеев Л.Н. Толстого Софья Андреевна Толстая-Есенина. Она была родной тётей Софьи Ильиничны. Потом из Москвы и Томска привозят эвакуированные музейные экспонаты. Отношения между племянницей и тётей скоро станут натянутыми и даже нетерпимыми. Обе родственницы имели сильный и волевой характер. Вероятной причиной этого конфликта могли быть и слухи об особых отношениях С.И. Толстой с немецким офицером.

В последнее десятилетие опубликованы новые источники и свидетельства по этой теме, в том числе и зарубежные. Но и устные воспоминания Софьи Ильиничны Толстой должны стать достоянием общественности.

Сергей ТЮЛЯКОВ