Эволюция красной шапки

№ 2012 / 28, 23.02.2015

За по­след­ние лет пят­над­цать уш­ло мно­гое из то­го, что ка­за­лось не­зыб­ле­мым. Поч­ти не но­сят на­руч­ных ча­сов, так­со­фон стал ред­ко­с­тью, ухо­дят трам­ваи. На фо­не мас­штаб­ных пе­ре­мен поч­ти не­раз­ли­чи­ма по­те­ря та­ко­го жа­н­ра, как оте­че­ст­вен­ная ав­тор­ская от­крыт­ка.

Владимир ЗАРУБИН

За последние лет пятнадцать ушло многое из того, что казалось незыблемым. Почти не носят наручных часов, таксофон стал редкостью, уходят трамваи. На фоне масштабных перемен почти неразличима потеря такого жанра, как отечественная авторская открытка. И это первый парадокс: открытки по-прежнему продаются и рисуются, а жанра нет, он мёртв.

Начнём с того, что с приходом новых средств связи открыткооборот зачах, да и писем никто уже не пишет. Если пару раз в год и находишь ещё в почтовом ящике приятно пухлый конверт со вложенной карточкой, загадочно темнеющей сквозь бумагу, то это, вероятно, от пожилой родни из провинции, где ещё не отвыкли.

Согласно спросу в магазинах предлагают открытки следующих типов: хохмы, фотоколлажик, котятки в блёстках. При кажущейся пестроте стендов современные открытки так похожи друг на друга, будто их ваяет вечерами один и тот же выпускник полиграфического. Особый привереда после упорных поисков может найти и что-то более оригинальное – но это что-то почти наверняка будет нести на обороте иностранную фамилию.

А ещё не так давно у нас была своя школа художников, занимающихся только почтовой миниатюрой, – сильная, самобытная, со множеством стилевых ниш на любой вкус. Тиражи наиболее удачных открыток поднимались до 25 миллионов экземпляров; на гонорары можно было жить вполне сносно. Популярные некогда открытки вы и через тридцать, сорок лет узнаете в лицо, и будет удивительно: как это память так долго хранила в чулане их милые оттиски? Опознаете и руку художника, увидев впервые открытку, выполненную в особой, неподражаемой манере. И здесь – второй парадокс: с детства помня рисунок и стиль, вряд ли кто-нибудь вспомнит фамилию художника. Так запоминаются харизматические лица актёров второго плана – на них показывают пальцем в метро, но никто не помнит по именам.

Яркий тому пример – Владимир Зарубин.

Жизнь его не то чтобы баловала: в войну подростком был угнан в Германию, потом работал художником на заводе. А после выучился на мультипликатора при «Союзмультфильме» и принимал участие в создании многих знаменитейших лент: «Маугли», «Ну, погоди!», «Жил-был пёс», «Тайна третьей планеты», «Шёл трамвай десятый номер»… Стал одним из ведущих аниматоров студии, победителем соцсоревнования – но с годами всё чаще фамилия Зарубина мелькала не в титрах, а на оборотах смешных детских открыток. Почтовая миниатюра – дело домашнее, без авралов и производственных дрязг. И потом, в анимации он был одним из многих, а в открытке – уникален и неповторим.

Правда, свой фирменный стиль Зарубин нашёл далеко не сразу. Его открытки 1960-х годов – смесь популярных в то время стилей и тем: дети с красными флажками, мальчик в бескозырке с надписью «Аврора», охапки мимозы, хоккеисты и огромное количество огнедышащих ракет. В 1970-х на всё более плотном живописном фоне зарубинских открыток появляется наконец главный герой – холерический белобрюхий заяц, обладающий явным фамильным сходством со своим тёзкой из «Ну, погоди!». Он сияет улыбкой в два зуба, хулиганит, занимается спортом и вообще всячески активничает. Многое потом изменится в стилистике Зарубина, но зайка останется. Как и другой типаж – мальчик-прибалт. Это он, курносый синеглазый блондин с открытой улыбкой экстраверта, будет кататься на санках, летать в ракетах, играть на музыкальных инструментах и угождать девочкам. Где-то на просторах Сети даже встречается шутливое антропологическое исследование: его автор отмечает, что в советском массовом изобразительном искусстве положительный герой, как правило, был прибалтийского типа, а злодей – крючконосый брюнет, и иллюстрирует свои аргументы открытками Зарубина.

Пик популярности зарубинских открыток пришёлся на 1980-е, что вполне справедливо: художник был в прекрасной творческой форме. Пейзаж на его открытках выписан уже не схематично-стилизованно, как раньше, а со старательной живописностью; цветовая гамма тоньше, хотя Зарубин всегда оставался верен голубовато-зелёному «лесному» фону; герои сделались выразительней. Эти незамысловатые открытки любили, похоже, за то, что симпатичные звери выходили у художника очень детскими, а сюжеты – добрыми. И потом, Зарубин нашёл золотую жилу: сериал в картинках, населённый кочующими героями. На новых открытках всё те же белки, предприимчивый заяц, скромный ёжик, простоватый медведь. Ей-богу, было что-то приятное во встрече со старыми знакомыми.

Открытка – чуткий вид искусства. Состояние социума, моду, веянья эпохи актуальней отражают, пожалуй, только реклама и плакат. В 1991 году появляются первые рождественские и пасхальные открытки Зарубина, а белокурый мальчик-прибалт снимает робу разнорабочего, посещает заутрени и ходит в поддёвке и смазанных сапогах.

Но как же всё-таки произошло столь стремительное «сворачивание» целого жанра, куда делась некогда многочисленная армия художников, работавших на поздравительные нужды? Вспомните, отечественные открытки формата 10х15 исчезли с прилавков в конце 90-х. После развала Союза тиражи открыток начинают падать, как и все прочие тиражи, закрываются издательства, и Владимир Зарубин попадает в кабалу к «частникам». Его открытки последних лет качественно меняются: нет больше тщательно подобранной палитры, нет прорисовки «до шерстинки», а самое главное – меняются сюжеты. Видимо, сюжеты придуманы заказчиками, и Зарубин чётко выражает своё к ним отношение: сколько в этих новых открытках злого гротеска, отвращения и жёлчи! Кто говорит о тучных и демократически благодатных девяностых, пусть посмотрит на них.

Квадратный Буратино меряется силой с котом Базилио, рядом лиса со сломанной лапой в лубке, на мухоморе – горстка монет. Тиснённая золотом подпись на открытке почему-то: «Поздравляем!» Белки и медведь глумятся над спящим гномиком, тырят из его лукошка собранную землянику, подпись: «Не спи, товарищ-щ-щ…». Лиса и кот приманивают «сникерсом» зайца; заяц с плеером в ушах, рассеян и явно дегенеративен. Охотник в кустах читает порножурнал, зайцы с интересом таращатся в журнал через его плечо, подпись: «Счастливой охоты». Мужик, водяной, кот и медведь ловят рыбу в загаженном пруду, судя по виду – хорошо приняли уже с утра, смотрят друг на друга волком. Подпись: «Удачи вам, господа»…

Конец этой истории печален. Небольшое издательство, с которым сотрудничал стареющий художник, требовало новых открыток в режиме конвейера, а гонорары, как водится, всё чаще придерживало. Однажды издатель, видимо, в порядке традиционного начальнического прессинга, заявил, что денег нет и не будет. Художник принял близко к сердцу, сердце и не выдержало. Шёл 1996 год.

Дарья МЕЛЬНИК