Первый ряд

№ 2012 / 31, 23.02.2015

Не­смо­т­ря на то, что пе­ред смер­тью Ни­ко­лай За­бо­лоц­кий, все­гда от­ли­чав­ший­ся край­ней, я бы да­же ска­зал, фа­на­ти­че­с­кой скру­пу­лёз­но­с­тью по от­но­ше­нию к сво­им сти­хам, ос­та­вил яс­ное и чёт­кое ука­за­ние, ка­кие тек­с­ты и в ка­ком жа­н­ре мож­но и долж­но пуб­ли­ко­вать

Николай Заболоцкий. Поэмы. – М.: Прогресс-Плеяда, 2012

Несмотря на то, что перед смертью Николай Заболоцкий, всегда отличавшийся крайней, я бы даже сказал, фанатической скрупулёзностью по отношению к своим стихам, оставил ясное и чёткое указание, какие тексты и в каком жанре можно и должно публиковать («После моей смерти публиковать только эти произведения. Их считать законченными»), воля автора нарушается сплошь и рядом под любым удобным предлогом. В одной из биографических статей о поэте это попрание обыгрывается так: «…воля читателя с волей писателя не совпадают. Так что сегодня все его наброски, варианты, черновики и публикуют, и читают». Полагаю всё же, что «воля читателя» тут не при чём, запроса на Заболоцкого в массовом масштабе нет и быть не может. Назовём вещи своими именами: воля издателя. Эту волю можно легко понять: вечно переиздавать стихи Заболоцкого в завещанном неизменном виде из так называемого Заключительного Свода 1958 года, в последней прижизненной редакции, – невыгодно с издательской точки зрения. Интерес в публике надо как-то подстёгивать, выискивая или выдумывая нечто новое. Благодаря выдумке, несомненно, и появилось (впервые, как подчёркивают публикаторы) отдельное издание поэм Заболоцкого, а вернее, не только поэм (для книжного объёма этого слишком мало), но и всего, что хоть сколько-нибудь на них похоже или имеет к ним какое-то отношение. Под одной обложкой собраны здесь и «канонические» «Торжество земледелия», «Безумный волк» и «Деревья» и некоторые «вновь причисленные» – например, стихотворение «Урал», имеющее в Своде 1948 года подзаголовок «Отрывок из поэмы», впоследствии снятый. Как объясняет в другом месте новосибирский литературовед Игорь Лощилов, автор интереснейших комментариев к основному корпусу представленных в книге поэтических текстов, «Наряду с тремя поэмами, вошедшими в Свод сочинений Заболоцкого согласно завещанию, к «большой форме» следует отнести найденные лишь в 2003 году в завещанном С.А. Лурье архиве Леонида Пантелеева (Алексея Ивановича Еремеева, 1908–1987) «Ночные беседы» – своего рода «эмбрион» «Торжества Земледелия», поэму «Птицы» и крупные по объёму стихотворения, на тех или иных этапах носившие подзаголовок «Поэма» или «Отрывок из поэмы» («Школа жуков», «Творцы дорог»), а также материалы к неосуществлённому замыслу о герое по фамилии «Лодейников»».

Кроме перечисленного, в изданные включён цикл стихотворений «Рубрук в Монголии» (откомментирован Татьяной Игошевой) и знаковое для поэта переложение «Слова о полку Игореве».

Однако книга поэм Заболоцкого, действительных и мнимых, всё же достигает некоторых важных целей, сугубо литературного рода. Тут основная заслуга принадлежит издательству «Прогресс-Плеяда», традиционно высоко держащему планку и решающему всегда одну и ту же благородную задачу: как удовлетворить интересы и широкой, и элитарной публики. Второй предназначены как упомянутые комментарии, так и любопытнейший материал – исследование «Мир природы и истории в поэмах Н.А. Заболоцкого» Т.Игошевой, завершающее книгу. А тем, кто интересуется непосредственно стихами, будет не лишне проследить творческую эволюцию выдающегося русского поэта на примере собранных воедино его наиболее масштабных и, пожалуй, вершинных произведений.

---

Александр Трапезников. Патриархи России. – М.: Вече, 2012

Прежде, чем подарить мне эту книгу, автор поинтересовался: «Вы верующий человек?» Признаюсь, меня смутил этот вопрос, «неприличный и бестактный» по Хармсу (см. его повесть «Старуха»). Не получается ли так, что только верующий имеет право на знакомство с историей патриаршества на Руси? Однако затем, уже в процессе чтения, я, кажется, догадался, почему этот вопрос был задан, почему его вообще нужно задавать (а как я на него ответил – догадайтесь сами). Думается мне и теперь, через месяц после прочтения книги, чьё содержание до сих пор является предметом моих размышлений, что человеку от веры в Бога, и тем более от Православия, предельно далёкому вся история России, не только связанная с возникновением, существованием, упразднением и возобновлением впоследствии института патриаршества, представляется в довольно, скажем так, обманчивом свете. Светская (невольная, но показательная тавтология!) и духовная власти в нашей стране разнятся по сути своей, и недолгое, временное их сотрудничество на разных этапах существования государства и нации, особенно рельефно выказанное в личностях предстоятелей Русской православной церкви, являет примеры в значительной степени вынужденных компромиссов. Большинство из нас придерживается, однако, почти исключительно светского воззрения на историю, а это ведёт к глубочайшему непониманию смысла особого исторического пути России, как в прошлом, так и в настоящем и будущем.

Выявить и проследить этот путь через феномен русского патриаршества поможет книга замечательного русского прозаика, в которой не только популярно изложены, но – главное – столь же внятно и без наукоподобной сухости проанализированы основные факты, освещены узловые моменты прошлого – далёкого и близкого, от Смуты четырёхсотлетней давности до памятной всем нам государственной катастрофы.

Чтобы в краткой рецензии дать вам лучшее представление об особенном строе этой книги, приведу несколько характерных цитат, демонстрирующих живое (как бы к нему ни относиться) мнение писателя, взгляд человека неравнодушного к судьбе Отечества, доминирующий в тексте: «Всюду по России (начала XVII века. – М.Л.) шатались шайки разбойников и иноземцев, жгли деревни, врывались в дома, грабили, мучили и убивали население, бесчестили женщин, глумились над святынями. Думается, что подобный ужас можно лишь сравнить с большевистскими временами в XX веке»; «Можно сказать, что в убийстве царя нашла свою кульминацию та двухтысячелетняя борьба иудеев против христианства, которая началась распятием Христа»; «Такая ненависть и одержимость, с которой большевики преследовали священнослужителей, имела какой-то явно мистический, иррациональный характер. Это противоречило не только христианским, но и чисто человеческим принципам морали, нравственности. Характерно, что у Ленина самые грязные ругательства были всегда обращены не к политическим противникам, а к Богу».

Итак, читайте!

Максим ЛАВРЕНТЬЕВ