ЧТО КРИТИК СОВЕТУЕТ ИЗДАТЕЛЯМ

Агитация за авторский проект Натальи Шуниной

Рубрика в газете: С карандашом в руке, № 2009 / 29, 03.08.2018, автор: Ирина ГОРЮНОВА

Не секрет, что молодые, талантливые и весьма перспективные авторы порой не знают, куда им соваться со своими рукописями и есть ли у них шансы пробиться к читателям. Критик Ирина Горюнова взяла на себя труд прочитать одну из рукописей и дать свои рекомендации.


 

Автор: Наталья Шунина

 

Название: «Лабиринт «Ананаер»

 

Жанр: литературный микст (элементы фантасмагории, фантастики, бытового романа, психоделического текста, параллелей с компьютерными играми, мистики)

 

Целевая аудитория: интеллектуальные гурманы

 

Персонажи:

Марго, героиня

Юля Клинкова, приятельница Марго

Константин Мелюхин, преподаватель риторики

Кристальный, научный руководитель Марго

Андроник Анатольевич Ниязов, глава фармацевтической компании «Ананаер»

Андрей, работник компании «Ананаер», возлюбленный Марго

Ручей, хакер сновидений

Трафарет (Алексей), из той же компании

Эзоп, сновидящий

Дворжак, сновидящий

Ульяна, Лида – сновидящие

Нина Михайловна, несчастная мать, и её безумная дочь

 

 

Наталья ШУНИНА.
Автор фото – Алёна Ярославская

 

 

Сюжет

 

Молодая женщина Марго живет в городе-лабиринте. Не понять, что это – то ли её видение, то ли реальный город, то ли виртуальная реальность, наподобие компьютерных игр. Марго – студентка.

 

Марго защищает диплом. Её окружают и с ней вступают в общение люди, вполне похожие на реальных – её приятельница Юлия, преподаватель Мелюхин, научный руководитель Кристальный. Они реальны, из плоти и крови, но находятся будто бы на грани сна и яви. Марго, после защиты диплома, принимают на работу в компанию «Ананаер». Вроде бы это фармацевтическая компания, её глава – господин Ниязов. На самом деле всё гораздо сложнее.

 

Компания занимается производством лекарств (или химических средств?), которые погружают человека в пространство психоделики. Странствия и путешествия по разветвлённым сновидениям напоминают мистические странствия Карлоса Кастанеды с доном Хуаном по иным мирам.

 

Марго знакомится со сновидческим хакером Ручьём (его настоящее имя Алёша) и с Андреем. Андрей становится возлюбленным Марго. Судя по серьёзности и искренности отношений, это настоящая любовь. Но… настоящая она или всё-таки нереальная?

 

Марго и Ручей путешествуют в своих снах по Камбодже, оказываются в Ангкоре. Это древнее, полумистическое «место Силы». Марго осознает, что всё, что с ней происходит, – всё это микст из сновидений: на поверхность всплывают потаённые желания, чувство секса и смерти. Это своеобразный психоанализ «наоборот».

 

Чудовищная зыбкость виртуального мира по-настоящему ужасает героиню:

 

«Гадко влачить существование в виртуализированном мире. Гадко замечать, что виртуализуется любовь. Гадко, не замечая перехода, оказываться в контролируемом кем-то другим сновидении. Нет, я всё же вырвусь из круга хакеров!»

 

Хакеры, специалисты по перемещениям в виртуальном мире, проникают и в свои, и в чужие психические пространства. Они формируют и реальный, и ирреальный мир – по чьему-то приказу или по собственной воле? Это Марго ещё предстоит решить.

 

Эти хакеры – на самом деле сталкеры, проводники по осознанным сновидениям. Марго пытается осознать и смысл такого существования. Что это: наслаждение, лекарство от тотальной скуки, трагическая безвыходность трёхмерного мира? Но, беспомощно оглядываясь вокруг, наблюдая саму себя в своих и чужих снах, она не может сделать это. Лабиринт постепенно засасывает её.

 

Люди, попадающие в орбиту действий «Ананаера», становятся не только зависимыми от снадобий, погружающих в вереницу видений – химия «Ананаера» лишает женщин возможности рожать. А может быть, эти женщины Марго и всем остальным участникам психоделической трагедии только кажутся? Это не исключено:

 

«– Дна нет, говорю! Не понимаешь ты меня?! Они обречены на то, чтобы утонуть! А если их спросишь, они тебя заявят: «где сознание, там и я». Это же у них формула! – стукнул он по столу и наклонился ко мне, приняв какой-то революционный вид. – А это тоже бред. Бре-э-э-д, – нараспев произнёс он. – Если твоё сознание в Марианской впадине, которая несовместима с жизнью, то не будет там никакого я, только галюники…»

 

Несчастная мать Нина Михайловна (её посещает Марго) сидит у кресла сумасшедшей дочери. Девушка так и не вышла из кошмара виртуальной жизни. Марго есть о чём задуматься.

 

В сновидческом мире кошмарного лабиринта всё липовое: липовая квартира, липовые деньги, за которые, однако, так же воюют, как в мире реальном, и которые можно перевести, так же, как и настоящие деньги реального мира, в виртуальные биткоины. Вопрос денег встаёт ребром из тьмы безумия, так же, как и вопрос утраченного здоровья. Только за деньгами охотятся, а здоровье бессмысленно разбазаривают – во имя мгновенной, страшной и чудовищной забавы.

 

«В те беспросветно мрачные дни, когда я хотела бы висеть на вязе, мы с Эзопом перевели первый липовый миллион в биткойны. Кристальный не верил. Ручей обезумел от зависти. Трон под ним зашатался, он потребовал повторения «трюка»: запер нас с Эзопом в липовой квартире и грозился не выпускать до тех пор, пока мы не переведём хотя бы ещё сто рублей в криптовалюту. Но ни угрозы, ни приказы на нас не действовали – мы действительно не знали, как нам удалось перевести миллион в биткойны и ещё слабее представляли, как это повторить».

 

Где же причина близкой гибели? Где можно безвозвратно свалиться в черную пропасть? Страдает ум – страдает весь человек:

 

«И самое ужасное, что причина этого падения, заключалась не в сладострастии, как, например, могло быть в былые времена, а в предельной засорённости ума. Ума, в котором проросли семена нашей информационной ленты: групповух, каннибалов, садистов и зоофилов».

 

Марго, как человека, ещё не полностью растерявшего силу реальной жизни, подговаривают спасти тех, кто, прельщённый «Ананаером», ещё не погиб, не канул в чёрное ничто.

 

И ничего, кроме любви, нельзя позвать на помощь. Для Марго, в её случае – это конкретная любовь к Андрею:

 

«Я бы хотела забыть о лабиринте, – продолжала я свою мысль, чтоб не сбиться и суметь объяснить ему этот ребус, разгадка которого странным образом улетала, порой, и от меня самой, – забыть об осах и быть с тобой. А быть с тобой для меня значит, не знаю уж, почему всё так сложно, но в общем, значит, быть в каком-то натуральном состоянии, быть далеко от лабиринтов…»

 

«Ананаер» начинает убивать своих клиентов: лучше уничтожить врага, переставшего приносить пользу, чем дождаться времён, когда он восстанет на тебя. Но кто, гораздо более сильный и могущественный, чем изобретший виртуальность человек, всё-таки уничтожает сам невероятный, сюрреалистический квази-мир?

 

Лабиринт уходит под воду. Виртуальный город, превращаясь в реальный, тонет, приковывая к себе внимание всего мира. Марго и Андрей спасаются от потопа (из воды торчит лишь один небоскрёб – подлинный или сновидческий?..) и находят себе невзрачное жилище на окраине провинциального города. Марго, вытирая влажным полотенцем лицо Андрею, бормочет: «Всё прекрасно, всё хорошо», – словно успокаивая себя, словно внушая себе волю к жизни.

 

 

Достоинства и недостатки произведения

 

Автор достаточно интеллектуален и изобретателен. Жизнь внутри нынешнего времени, тотально компьютеризированного и гибельно-игрового, отражается в зеркале сюжета и в словесной ткани размышлений и диалогов:

 

«Краеугольный камень», конечно, появился на этапе составления речи и отправлял слушающих к Евангелию от Матфея, позволяя почувствовать, какой религиозностью наполнился в наш век термин «информация». «Что до её безопасности, – хотелось открыто сказать мне, – то это ритуал, окутанный мистикой, самый дорогостоящий ритуал в истории корпоративного священнодействия, который носит исключительно терапевтический характер. Он лечит нас от нас. Он отправляет нас к палестинской герменевтике и аллегоризму. Он помещает нас туда, где мы жаждем спрятаться – за пазухой Бога. Когда мы признаемся, что информационной безопасности нет, культ разоблачится. Но, – хотелось бы мне воздеть палец, – настанет конец времён! Поэтому, ради спасения человека как биологического вида, мы вынуждены изобретать новые механизмы защиты того, чего нет».

 

«– Не тяни, пожалуйста, – начала взвинчиваться я, потому что любой разговор о бессмертности в условиях нескончаемого лабиринта был хуже пытки.

 

– Короче, у этой мудрости, которая умерла, нет дна, как и у контекстной рекламы, как и у сновидения. Мы черпаем, черпаем… Это объедки. Жалкие! Дрянь! А дна нет.

 

– Допустим, – кивнула я.

 

– Дна нет, – он впился зубами в заусеницу большого пальца и выразительно смотрел мне в глаза, дожидаясь ответного взгляда. Видно, он произнёс нечто ключевое. – Знаешь, хакеры ведь погубят себя… Они ведут себя так, как будто карты эти истинны, а у сновиденного мира есть дно. Вот их ошибка! – тихо воскликнул он, тыкнув указательным пальцем себе в висок.

 

– Но ведь карта работает, – вставила я, хотя и вовсе не желала защищать хакеров. – И актуальную информацию удаётся вытаскивать…»

 

В какой-то степени это роман не просто сюжетный, но и философский, что привлекательно для интеллектуалов и просто для читателя, желающего на досуге поразмышлять о сложностях современного мира.

 

Огорчает то, что в столь интеллектуальном тексте встречаются досадные ошибки:

 

галлюцинногенными намалёвками

Лучше, конечно, переводить валюту в биткойны

за шиворот кипельно-белой рубашки

Я привыкла к этим обезьянным совпадениям

 

Недостатком романа является то, что довольно хорошо, достоверно изображены все сновидческие, психоделические сцены, а вот драматургической пружины, динамики явно не хватает – ни сюжетного накала, ни образного саспенса.

 

Это и понятно – из самого материала рукописи, опирающегося в основном на причуды человеческой психики, трудно (если не невозможно) выжать яркий динамизм и читабельную увлекательность. Такое впечатление, что автор пытается дотянуть до психоделического экшна – и останавливается на полдороге.

 

Момент виртуальной игры автор там и сям пытается подменить подлинностью человеческой трагедии. В иных эпизодах ему это удаётся, в каких-то – не очень. Самая большая беда этой рукописи – то, что настоящей, полнокровной трагедии, приключения, комедии, фарса, плутовского романа, семейного романа, травелога и иных жанров просто-напросто не построить на сугубо психоделическом материале. Читатель так и будет думать, что всё, что происходит в книге, всё это «понарошку», а значит, ни верить, ни сопереживать (т. е. принимать эмоциональное участие в описываемых событиях) не надо: «всё равно это всё компьютерная игра».

 

Но, возможно, в этом романе и не нужен традиционный набор романных «приманок». Скорее всего, автором поставлен акцент на философеме: реальность – ирреальность. Да, это материал для непростых раздумий. Но тогда каков должен быть читатель этой книги?

 

– Мной, например, двигала любовь к математике, – заявил он, – и я так насобачился видеть философию в вычитаниях, делениях и умножениях – а что такое число, условная единица, придуманная для счёта и строительства, кто-то скажет, нет, Марго, не условная. Это нечто такое, присущее мироустройству. И не секрет, что с этим изначальным рифмуется всё. Сам человек находится в связи с ним. Разве не здорово, Марго? И вот как-то утром меня так и ударило по темечку, а сон? А там что? нет математики?! Да как так?! Неужели? То есть понимаешь, в космосе математика есть, и тут находится место, где её нет. Абсурдно мне это показалось. Ну, тут и Ручей начитался… Сама знаешь, книжонками этими всё забито… Плюс в город из Европы закинули по бросовым ценам очень качественную кислоту. Ильюшин нам её приволок, мол, чудо, расширяет сознание. Вот так и понеслось… Не, мы-то быстро слезли, сама видишь…

 

– А цель-то какая была?

 

– Не поверишь, – очаровательно улыбнулся он и вздохнул полной грудью, – мы просто жаждали познания. Нам был интересен мир! Мир! – сказал он так просто и широко, что в его зрачках словно заблестел этот свободный диковинный мир. – Мы любили этот сновиденный мир! Потом, конечно, появился гонор первооткрывателей, и так далее, всё ниже и ниже. Но первоначально… Первоначально захватывало дух! Нам казалось, мы можем реально всё! Реально всё, представь, – хмыкнул он и отпил ещё кофе. – А когда пошли первые деньги! О! Ну ты представь, сама вообрази мальчишек, шпана, считай, которые научились рубить капусту через осознанные сны!.. Да мы считали себя героями!

 

Смесь литературных приёмов не отменяет в романе цельности дилеммы: «настоящее – ненастоящее». А читатель ищет, за что бы ухватиться, чтобы «попереживать», порадоваться и погрустить вместе с героями. Читатель у нас пока ещё реальный и ещё не лишился ни чувств, ни эмоционального настроя. Автор пытается дать нам такую эмоциональную опору в факте лирической (и вроде бы «настоящей») любви Марго и Андрея. Однако она тоже прописана в тексте виртуально – зыбко, туманно, призрачно, сновидчески, а порой и тонет в многословии раздумий героини:

 

«– Смерть? – вяло удивлялся Андрей. – Ты о чём?

 

– Ни о чём, любимый мой. Так. Чем мы будем заниматься? Выберемся из гнезда или будем здесь?

 

Он поёжился, сказав «бр-р-р», а я пошла искать дождевики. И поверьте, я смогла его убедить, что гулять в дождевиках по городу, когда шквалистый ветер предлагает собственный маршрут, прекрасно. Так же замечательно, как ехать поздним вечером в пустом трамвае по набережной, чтобы львы с мордами обезьян и сфинксы, украшающие её, как-то особенно смотрели сквозь стену дождя, особенно взирали на тебя, промокшего и подсдувшегося, молча, а ты на них – и кто знает, чем бы эта перестрелка закончилась! Никто не может знать! не знает никто, уловишь ли ты свой контур в отсвете витрин и не почудится ли тебе, что ты вдруг понял. Понял всё. Но что именно, ты не знаешь, но однозначно ты всё себе уяснил. Снизошло, как говорится. Да что? Что за бардак?! Прекратите! И твои мучители вдруг прекратят, и ты снова поймёшь. Снова потеряешь, запутаешься и бамс – поймёшь. И уже будешь гнаться за пониманием и не верить, если тебе будут клясться, что мир этот – застывший в безупречности импотент, что лабиринт этот – пластиковый, а ты сам – ксерокопия миража, фригидное дитя масс-маркета…»

 

Момент литературной игры налицо. Однако автор хочет, чтобы игра и подлинность драматично соприкоснулись.

 

Но для изображения трагедии мира, погрязшего в призрачности игры, в романе не хватает сюжетного и образного накала (пусть даже игрового – в любой игре подчас бушуют нешуточные страсти!), а для показа той же трагедии через призму великой (и постепенно утрачиваемой!) подлинности человека и времени не хватает бесспорной полнокровности настоящего.

 

Если бы в произведении ярче выявился, яснее наблюдался этот впечатляющий, страшный контраст – Жизни и её Призрака – можно было бы говорить об этом романе как о явлении.

 

А так он пока остаётся небезынтересным авторским экспериментом.

 

Впрочем, любой интересный эксперимент имеет право на существование.

 

 

Вывод

 

Роман «Лабиринт «Ананаер» рассчитан на довольно узкую интеллектуальную аудиторию. Издатель пойдёт на немалый риск, выпуская книгу за свой счёт.

 

Но, если роман будет издан за счёт средств автора, он вполне может найти свою читательскую аудиторию.

 

Что касается тиража, то в этом случае он, понятно, должен быть небольшим. Большой тираж здесь предполагает серьёзные вложения в пиар.

 

Если воспринимать этот роман внутри коммерческого жанра фантастики, его можно издать внутри проекта, напрямую связанного с фантастикой. Тем более, что сейчас подобные тексты иногда появляются, и уже на горизонте вырисовывается некий жанр «виртуального», «игрового» «психоделического» фантастического романа.

 

Возможно написание автором нескольких романов в подобном ключе. Это уже авторский проект, и есть шанс, что если эти рукописи будут не одинаковыми (не похожими на роман-родоначальник), а разнообразными и интересными, издатель может быть заинтересуется, чтобы рассмотреть их именно как проект.

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.