Гранатомёт залпом не стреляет
Рубрика в газете: Будем спорить, № 2023 / 16, 28.04.2023, автор: Эльвира КОЧЕТКОВА, Владимир ТЫЦКИХ (г. Владивосток)
Не так давно мы опубликовали на нашем портале материал известного сибирского поэта Владимира Берязева об антологии военной поэзии «Воскресшие на Третьей мировой». Он весьма критически отнёсся к этому изданию. Не все с его мнением согласились. Прежде всего, категорически отверг все претензии Берязева один из составителей антологии Олег Демидов. К слову, мы с большим уважением относимся к тому, что делает Демидов в русском литературоведении и считаем его очень серьёзным исследователем (будем рады, если он сочтёт нужным прислать нам какие-то свои материалы, непременно их дадим). Но это не значит, что все его оценки и деяния бесспорны.
Тем временем, дискуссия об антологии стала набирать обороты. Только что мы получили материал из Владивостока. По сути, он подтверждает выводы Берязева. Со своей стороны мы готовы предоставить площадку для других мнений. На наш взгляд, не всё так однозначно. Давайте продолжим разговор.
Можно было порадоваться. До Владивостока долетела подлинно благая весть. В издательстве «Питер» вышла книга, по нынешним временам уникальная, просто цены ей нет. Более 400 страниц военной поэзии! Не каждый день такое бывает. К тому же в числе составителей – Захар Прилепин. Для огромного числа сограждан, не обязательно и читающих стихи, авторитет неоспоримый.
Признаемся: мы – прилепинцы. Владимир, наученный умными людьми и убедительным жизненным опытом – с оговорками. Эльвира – без всяких «но». Так что новинке лучшей рекомендации не требовалось. И мы, конечно, устремились в интернет. И книгу нашли. Правда, доступными оказались несколько страниц. Чтобы прочесть весь том, надо было не задёшево купить электронную версию. Но «цифру» на полочку не поставишь, на пляж или на дачу к друзьям (своих не возвели) не возьмёшь. И, вообще, нормальная «бумажная» книга как-то привычней и душеприятней. Так что торопиться не стали.
Эльвира прошлась по книжным магазинам. В одном – последнем – обнаружила единственный экземпляр антологии русской военной поэзии 2014 – 2022 гг. «Воскресшие на третьей мировой». И мы порадовались. Во-первых, конечно, за воскресших. Всё-таки в третьей мировой это удалось не всем. Среди них, слава Богу, оказались давние и очень давние пусть не друзья, но хорошие знакомые, в т.ч. знакомые лично. Не новички в литературе, честно заслужившие своё достойное, даже завидное место в современной отечественной поэзии. И любопытно было познакомиться с племенем младым, неведомым. В общем, мы безотлагательно, местами с удовольствием, а то и с восторгом прочли десяток-другой стихотворений на произвольно открытых страницах.
Можно было этим ограничиться и дальше жить спокойно. Желание заступиться за книгу перед Владимиром Берязевым, высказавшим критическое к ней отношение («Между музой и бледной немочью», «Литературная Россия» №14, 2023 г.), ощущалось смутно и ни к чему не обязывало. Мы были изначально на стороне книги. Но, разумеется, ничего ни утверждать, ни опровергать не могли, не прочитав её…
Было бы лучше не читать. Во всяком случае, не читать всё подряд. Но как угадать, где «над вымыслом слезами обольюсь», а какая страница вдруг слегка разочарует? А то и не слегка.
Берязев, которому мы не слишком решительно и не обязательно публично-печатно, но внутренне готовы были оппонировать, кроме прочего задавался вопросом: «…какова конечная цель?». Вопрос этот возник и перед нами. Ответ нашли в аннотации и на обороте авантитула и – видимо, чтоб мы не просквозили мимо – на четвёртой странице обложки. Очень сильный ответ: «…удержать нас над бездной». Поняли так: НАС – т.е., всех, кто прочтёт книгу, кому она предназначена, или ВСЕХ вообще (мысль фоном: а как-если книгу не прочтёшь, то над бездной не удержишься?).
Решение столь эпохальной задачи по силам, ясное дело, исключительно «лучшим поэтам современной России». Именно так авторы и представлены читателю книги. Немногословно – скромно и со вкусом. Ну, правда, кто ещё способен произнести «настоящее Русское Слово»? С большой, естественно, буквы. Которое «…и защитит, и объяснит, и воодушевит на новые подвиги».
Очевидно, «воодушевлять на новые подвиги» предполагается тех, кто их уже совершает – участников Специальной военной операции. Стало быть, книга в первую очередь адресована им.
Настоящая русская поэзия во все времена была поэзией сражающейся. Особенно во времена военных лихолетий. В России она велика и величественна, как нигде. Она создавалась как репортаж, оперативная сводка, боевое донесение с места боёв непосредственными их участниками. Рождалась современниками, свидетелями войны, которые не держали в руках винтовки, но разделяли со своим народом всю тяжесть, весь трагизм времени, выпавшего на их долю. Стихали бои, кончались войны, а военная поэзия продолжала жить и развиваться уже как художественное освоение и философское осмысление истории. Сначала – творцами этой истории, затем – их потомками. И, конечно, безостановочную поэтическую вахту несли люди в погонах, стоявшие в армейском и флотском строю.
22 марта 2023 г. Алексей Борзенко на подведении итогов конкурса «Поэзия Донбасса», организованного при поддержке Президентского фонда культурных инициатив, справедливо заметил, что наиболее «важна поэзия, которая приходит с передовой, написанная на коленке в окопе». Такой поэзии в антологии «Воскресшие на третьей мировой» нет. Один подполковник запаса, ветеран боевых действий, выпускник Тульского инженерного артиллерийского училища Вадим Пеков задачи не решает. Зато он, как не все, но многие авторы антологии, даёт повод усомниться, что представляет «лучших поэтов современной России».
Если стихотворение в один катрен: «Товарищ ржал на встрече на вчерашней, / А я не мог припомнить этот бой… / Когда смеются над тобой – нестрашно, / Но страшно, если плачут над тобой». можно без особых придирок принять как вполне добротное, то четыре строки из стихотворения «Ты был Хохол, я был Москаль»: «Ты был герой, я был герой, / Равняться нечем, \ И я валялся под горой / Один, как печень», возможно, будут приятны печени, но вряд ли сделают честь даже и не самому лучшему поэту России.
В предисловии к книге (Алексей Колобродов, Олег Демидов) читаем:
«Наша антология является прямой наследницей сборника “Я – израненная земля. Русская поэзия о весне крымской и войне донбасской” … там утверждалась (выделено нами – Э.К., В.Т.) … прежнее, уровня золотого века, качество русской поэзии и возвращённая насущность поэтического слова…»
Слава Богу, «прямая наследница» спасла «насущность поэтического слова»! А то ведь 5 лет между сборником и Антологией «русская поэзия», пробуждённая «новой реконкистой», пребывала то ли в обмороке, то ли в летаргическом сне. Не было других авторов, кроме авторов двух этих замечательных изданий. Не было ни поэтов, ни книг, ни стихов, ни песен, родившихся не только в Москве или, например, во Владивостоке и Калининграде, но и в самом Севастополе, и в Донецке с Луганском, и в окопах-блиндажах на подступах к Херсону, Харькову, Запорожью… Всю необходимую работу самоотверженно сделали непревзойдённые творцы из «Самого молодого общества гениев» с «Орденом куртуазных маньеристов» и их почитатели. Оставалось на всякий случай пригласить в антологию авторов, по-настоящему именитых и заслуженных: Владислава Артёмова, Светлану Кекову, Марину Кудимову, Олесю Николаеву, Александра Проханова…
Значительную, если не самую значительную, лепту в славное дело внёс молодой да ранний «поэт, критик, литературовед» Олег Демидов. В антологии он присутствует в трёх лицах: одного из трёх составителей, соавтора предисловия и автора подборки из семи стихотворений. Процитируем одно из них. Наугад. Пусть вот это – седьмое:
Мы как берёзовые листья:
подует ветер – сразу рябь…
И август патиной налипнет
на белый окоём зрачка.
Что был, что не был – видно небу,
лишь небу, только и всего,
а девушка спевала требу
о жизни малой и большой,
и, значит, девушка была
и, значит, будет вечно,
а мы сгорим с тобой дотла,
исполнив тем священнодейство.
И будет рябь, и ветер будет,
берёзовые листья опадут:
со смертью тут у нас не шутят,
со смертью до смерти живут.
Комментировать не будем. Грешно смеяться над ущербными, и времени жалко.
Мудрено понять, чем руководствовались создатели книги. Модное утверждение «плохой рекламы не бывает» тут не причём. Зазывный эпатаж, театральная скандальность, показное хулиганство, широко и небезрезультатно эксплуатируемые соискателями богатства и славы, как-то, наверное, отличаются от смехотворного надувания щёк и наивного детского бахвальства.
Было бы правильней архитекторам нового «золотого века» русской поэзии, если они и впрямь таковые, не подвергаться риску разоблачения, не напяливать тогу с золотыми пальмовыми ветвями, не водружать себя на литературный Олимп, а подождать оценки сограждан, среди которых ещё не перевелись умеющие читать. Тогда никто не упрекнул бы их, что немалая часть стихотворений в антологии забывается сразу по прочтении вместе с авторами. Никто не стал бы осуждать за смятение, растерянность и вызывающую искренне сочувствие рефлексию перед лицом происходящего, порой звучащие там, где место твёрдости и уверенности в правом деле. Тем более никто не обратил бы внимания на отсутствие в собрании сочинений «лучших поэтов» хотя бы одной крепкой поэмы. Произведения Владимира Косогова, Елены Заславской, Анны Долгарёвой к означенному жанру имеют отношение весьма отдалённое. Они бессюжетны, лишены живого действия, составлены из автономных фрагментов, которые можно произвольно менять местами без ощутимых приобретений и потерь. Увы, антология военной поэзии в 4 сотни страниц нового «Василия Тёркина» не открыла. Это не значит, что в современной поэзии нет поэм (возьмём для примера хотя бы одного Владислава Артёмова). Это значит, жанр оказался (пока, по крайней мере) недоступен создателям, счастливо «воскресшим на третьей мировой».
Слабости свои они пытались камуфлировать. В частности, вступлением. У нормального вступления к коллективному изданию задача простая – пригласить читателя в книгу, внятно объяснив её назначение и смысл. Антологию предваряет многословный текст о многом и ни о чём конкретно, изобилующий яркими, а то и просто громкими именами, часто несоединимыми; вычурно исполненный, светящийся авторским самолюбованием: «…мультикультурное лего для катронных месопотамий иронии и стёба, в качестве архимедова рычага…». Право же, не стоило так изощряться в лингвистических красивостях, так умничать. Особенно в серьёзной книге, какую могут читать солдаты, может быть, перед последним боем. И никто бы не вспомнил, чем отличается поэтический сборник от антологии, которая, если обратиться к переводу с греческого, уже не просто сборник, а «собрание цветов, цветник». Читатель, пройдя по нему, не исключено, заметил бы, где следовало выполоть сорняки и вырвать дурную траву, но не стал бы отвлекать садовников от дальнейшего возделывания цветочных клумб.
Не надо, не надо было составителям и авторам заявлять, что они собрали под одной обложкой «произведения лучших поэтов современной России». Уже и потому, что из 63 авторов 30 прописаны по Москве, а 7 – по Санкт-Петербургу. Это заметно больше половины. Но Россия при всей нашей любви к обеим столицам несколько больше Москвы и Питера. И поэтическая Россия – тоже. Составители не знают (а знают – игнорируют) поэтическую Россию, или все (ну, почти все) лучшие живут исключительно по соседству с ними?
Россия, надо полагать, сама определит, кто есть кто. Не надо ей подсказывать, друзья наши дорогие. И вам было бы спокойней, и нам не хлопотно. Прочли бы да поставили книгу на полку, может, приватно друг с другом обменялись мнениями, тем бы дело и кончилось. Прав выдающийся (и настоящий военный) поэт полковник Виктор Верстаков: «А что нам терять, кроме чести, Нам нечего больше терять». Да речь-то не о нашей чести – речь о чести русской военной поэзии.
Вам, друзья дорогие, было бы честнее признаться (в первую очередь – себе), что проект ваш – популяризационно-коммерческий. Это нормально, естественно и необходимо – популяризировать, продвигать поэзию и поэтов. Военных и не военных, молодых и не очень. И более всего – именно молодых. Это нормально, естественно и необходимо – желать что-то получить за труды свои. То, что вы делаете, не нуждается в оправданиях типа: «Часть средств от продажи книги будет перечислена в библиотечные фонды территорий, пострадавших от военных действий». Во-первых, стихами сегодня не заработаешь столько, чтобы об этом говорить всерьёз. Во-вторых, передать любые средства, в т.ч. и от продажи чего угодно, можно, не объявляя об этом белу свету. Так теперь делают в России из края в край. И вовсе конфузливо читать ваше: «Шелест страниц вместо канонады». Вы как себе это представляете? Есть сомнение, что шелест страниц, даже и ваших, может кого-то где-то избавить от канонады. И потом – слоган-то двусмысленный. На войне стреляют в обе стороны. И нам одну из двух канонад ни шелестом страниц, ни иным чем заменять нельзя. До самой победы.
И не стоило антологию на словах связывать с героически сражающимся Донбассом. Была бы она для Донбасса, то, полученная в качестве гуманитарного дара, читалась бы бойцами в перерывах между боями, к примеру, в Артёмовске, а не продавалась бы в книжных магазинах Владивостока. Честное слово, мы бы стерпели. И бесплатно скачали бы книгу из интернета. Ведь она в таком случае была бы доступна не только участникам СВО, но и всем подключенным к сети.
Интересно, что об этом и о том (многом), что ещё можно сказать по поводу антологии, думает сам Захар Прилепин. Тут наши предположения не совпали. Эльвира считает, что Евгений Николаевич, организационно-формально причастный к изданию, формированием лица книги непосредственно не занимался, доверив дело молодым соратникам-подопечным. И они де его подвели. Возможно, так. Но Владимир не исключает, что шеф если сам не разрабатывал всё до мелочей, то был достаточно осведомлён о замысле и деталях проекта. Замечательный публицист, блестящий оратор, опытный уже политик, он достаточно искушён в тонком искусстве промоушена, по старому говоря, в пропаганде и агитации. Чем больше внимания привлечёт антология, тем лучше. Для этого все средства хороши. Вплоть до ненормативной лексики. А критическими голосами можно пренебречь. Они, как чаще всего случается (на это и расчёт?), окажутся в меньшинстве. По разным причинам. В том числе и потому, что, при угрожающем сокращении любителей литературы, читающих поэзию всё-таки неизмеримо больше, чем разбирающихся в ней.
Однако жизнь так устроена: при любом раскладе вождь, хочет этого или не хочет, глубоко погружён в дела подданных или не видит, не слышит ничего вокруг, в полном объёме отвечает за то, что творится в его царстве-государстве. Всемирная неотменимая практика: за всё хорошее – пышки вождю, за всё плохое – ему же и шишки…
У Марии Ватутиной в антологии 9 стихотворений. Её творчество заслуживает хорошего разговора. Во многом с ней хочется согласиться. А когда она даёт отповедь небесталанному коллеге А. Кабанову, оказавшемуся по другую сторону фронта, – согласиться полностью. Но одна строчка Марии неожиданно зацепила и заставила подумать обо всей книге:
…Бодрящий залп гранатомёта.
Можно бы согласиться с «бодрящим». Да штука в том, что гранатомёт залпом не стреляет. Ни ручной противотанковый, ни подствольный…
На этом очень хотелось бы поставить точку.
Эльвира КОЧЕТКОВА, член Союза российских писателей
Владимир ТЫЦКИХ, член Союза писателей СССР
Молодцы авторы: в точку!
Написанное в рифму надо конструктивно критиковать, тем более на такую тонкую, острую тему. Где просто не должно быть чего-либо на тройку.
А Захар Прилепин – кто он такой в поэзии?
Он сам не так давно публично признался: “Я – не поэт”.
Да уж какой там “неоспоримый авторитет” из Захара этого Прилепина? Так себе, современный отечественный литератор четвертого-пятого ряда, искатель денег для семьи, автор компилятивных сочинений… И всё. Ну, правда, обладатель брутальной физиогномии, этого не отнимешь…
Не натягивайте сову на глобус.
Спасибо за статью авторам.
Небольшое дополнение: АГС – 17 “Пламя”, давно состоящий на вооружении ВС РФ отлично стреляет залпом.
С уважением.
“”Пламя” стреляет очередями, а не залпом.
Верно, очередями.
Залп – одновременный выстрел нескольких стволов. И им можно стрелять из всех видов оружия.
Благодарю за уточнение, с уважением.
А вот мне почему-то кажется, что эти переживания дорогим издателям прекрасных книг вааааааще до фени.
И «ничо» тут не поделаешь — они, друзья то бишь (не эти, так другие), будут всегда выпускать некие «антологии» — в угоду своих интересов, не думая ни о ком вокруг и ни о чём (а токмо о себе и — в надежде поиметь какой-никакой гешефт).
И это всегда меня шибко печалило и приводило в уныние: ну как так? Зачем писать о святом неумелыми руками, косным языком, а иногда и откровенно недостойно, не-прилично, оскорбительно для тех, кто любит и ценит Достоевского, Чехова, Цветаеву, Астафьева и кого-нибудь ещё — из величайших по-настоящему.
И тут совсем мне становится дурно: ведь «дела литературные» — лишь крошечный фрагмент «дел государственных». Подобная разруха ведь во всём у нас. За пропа-гандой и раздутыми успехами — «в том и в этом» — почему-то просвечивается боль. Такая русская, вековая боль, которая кровавыми каплями прямо в душу летит.
И так тоскливо становится. И так — «за державу обидно».
Но что-то всё же подсказывает, что и переживать-то бессмысленно (ну хотя бы нужно перестать неустанно убиваться) — всё ведь движется во вселенной по какому-то не-ведомому сценарию, который, мнится, надо просто принимать — без оценки, раз не можешь его изменить коренным образом. Это, разумеется, не означает, что надо скло-нить главу перед всякой глупостью, бедами, испытаниями, перед шелупонью всех ма-стей. Нет, речь о другом. О том, что какие-то глобальные «обухи» хорошо бы просто принимать как есть, а не тужиться выглядеть смелым и переть на них со своей «пле-тью».
Ну… это я так — рассуждать пытаюсь. Ибо в последние 3-4 года меня страшно мучает вопрос: а вот лично я для чего живу? И как незаметно для себя не стать бы с неведо-мо какого перепуга злостным «небокоптителем»? Время идёт, и ты вроде увидел мелькнувшие чуть впереди ответы, вроде рванул к ним обниматься, а… фигушки (хоть бы и с маслом). Всё бытие опять (со мной во главе) — у того же почти разбитого коры-та.
Но только оглянешься по сторонам и ойкнешь: и как же хорошо живётся дуракам и равнодушным — им, «гусям» — вся «вода с них». Им всё едино — что монголы у ворот, что урожая три года не было, главное, чтобы их самих в пузико мухи не кусали и кот-леты вовремя кто-нибудь подносил.
За сим — закругляюсь. А то, кажется, меня не хуже Остапа понесло.
Засим пишется вместе. Не знаю, почему; сам удивился, когда столкнулся с этим фактом.