Игра в прятки
От кого и почему прячем дела об украинском национализме
Рубрика в газете: Жизнь национальностей: в поисках гармонии, № 2020 / 37, 08.10.2020, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО
В начале 1972 года Кремль получил от Киева неприятный сюрприз. Чекисты обнаружили кипы бумаг с проектами об отделении Украины. Датированы материалы были то ли 65-м, то ли 66-м годом. И всё это вскрылось в преддверии празднования 50-летия образования Советского Союза.
Председатель КГБ Юрий Андропов подготовил по поводу находок внушительную по объёму записку. На Политбюро ЦК КПСС она обсуждалась 30 марта 1972 года. Но никакой информации на эту тему народу не сообщалось. Власть записку Андропова и ход её обсуждения в Политбюро сразу засекретила. Я сам впервые об этом узнал уже после распада Советского Союза из дневников многолетнего сотрудника международного отдела ЦК КПСС Анатолия Черняева.
22 апреля 1972 года влиятельный партаппаратчик записал:
«Когда я был последний раз у Б.Н. [секретаря ЦК партии по международным делам Пономарёва. – В.О.] в больнице, он мне кое-что порассказал о том знаменитом Политбюро, которое заседало с утра до вечера по национальному вопросу.
Обсуждался доклад Андропова в связи с обнаруженным на Украине документом. Написан он ещё в 1966 г. группой националистов. Суть – против «русификации» и за отделение.
Между тем, как говорил на ПБ Пономарёв, никогда за всю историю Советской власти не было такой «украинизации» Украины. Я, говорит, привёл такой факт – ведь со времён Мануильского и ещё раньше Пятакова и др. первыми секретарями на Украине были не украинцы: Каганович несколько раз, Постышев, Хрущёв и др. Так было до Подгорного.
А теперь – единственное «деловое» и «политическое» качество при подборе кадров – является ли украинцем? Если да – значит, уже хороший. Это сказал Щербицкий [тогдашний председатель правительства Украины. – В.О.], который гораздо резче и самокритичнее выступал на ПБ, чем Шелест [первый секретарь ЦК Компартии Украины. – В.О.].
Брежнев: Я, говорит, общаюсь с Петром Ефимовичем (Шелест) по телефону почти каждый день, говорим о колбасе, пшенице, о мелиорации и т.п. вещах. А ведь с 1966 г. ему и ЦК КП Украины известен этот документ, известна деятельность националистов, и ни разу ни одного слова он об этом мне не сказал. Не было для него тут со мной проблемы. Или: когда уже стало всё это известно, поднимаю трубку, спрашиваю у Петра Нилыча (Демичев), что он об этом думает. Он стал заверять, что ничего особенного, разобрались, мол, и т.д. Такова позиция нашего главного идеолога.
Вот так. А вообще-то надо смотреть в корень».
Ознакомившись с этой дневниковой записью Черняева, я захотел более подробно узнать как о самой записке Андропова, так и о её обсуждении в Политбюро. Но где отложились эти материалы? По логике вещей, их следовало бы искать в РГАНИ, в фонде Политбюро. В 12-й описи данного фонда (он в РГАНИ имеет свой номер: 3) я нашёл перечень протоколов состоявшихся весной 1972 года заседаний Политбюро и материалов к ним. Но что оказалось удивительным? Интересовавшая меня записка Андропова вместе с протоколом, как выяснилось, до сих пор находится на секретном хранении. Почему? Что именно власть пытается и сегодня утаивать от народа?
Тут что ещё обнаружилось! Оказывается, в 2016 году в Москве были переизданы дневники и воспоминания бывшего руководителя Украины Петра Шелеста «Да не судимы будете». И в эту книгу вошло подробное изложение состоявшейся в Москве дискуссии об украинском национализме. Вот так: архивное дело до сих пор засекречено и исследователям не выдаётся, но о нём подробно рассказано в книге, изданной двухтысячным тиражом. Так кому и почему понадобились все эти игры в прятки? Но обо всём по порядку.
Кашу, похоже, заварили в году 65-м редактор украинского издательства «Молодь» Иван Дзюба и его соратники В.Черновол и Стус. Они перед показом фильма «Тени забытых предков» выступили в кинотеатре «Украина» с протестом против прокатившейся волны арестов представителей украинских националистов. Но председатель КГБ республики Никитченко ограничился лишь тем, что послал в ЦК Компартии Украины оперативное сообщение. Дзюба увидел в этом слабость местных властей. Он решил, что на киевское начальство можно и дальше давить, и вскоре послал киевским функционерам свой многостраничный трактат «Интернационализм или русификация?» с критикой национальной политики советского государства. Но в отделах ЦК КПУ и в этот раз предпочли демарши литератора замолчать. Правда, для острастки там всё-таки провели с Дзюбой пару профилактических бесед.
О чём это говорило? Безусловно, часть партийного и государственного аппарата Украины как минимум сочувствовала Дзюбе. Другое дело, что в отличие от Дзюбы некоторые высокопоставленные функционеры Украины публично свои взгляды не афишировали, а действовали исподтишка. Не тогда ли ускоренными темпами тайные соратники Дзюбы в массовом порядке перемещали руководящие кадры из западных регионов республики в Киев?
При этом Киев Москву о демаршах Дзюбы и других украинских националистов долго не информировал. И когда заволновалась Москва? Судя по всему, только в конце 60-х годов. Но что она тогда могла сделать? Её возможности в силу целого ряда причин какое-то время были сильно ограничены.
Напомню: к тому времени Брежнев ещё не чувствовал себя достаточно уверенно. Баланс сил во власти был ещё довольно-таки хрупок. Даже в Политбюро ещё имелось несколько скрытых его противников. И случись что, кто бы обеспечил ему перевес голосов на пленумах ЦК? В этом плане Брежнев очень хотел рассчитывать и на Украину, тридцать с лишним представителей которой входили в общесоюзный ЦК. А это означало, что Шелеста тронуть он ещё ну никак не мог. Генсек не был уверен, что в противном случае на Украине не поднялась бы мощная волна в поддержку Шелеста.
Как поступил Брежнев? С конца 60-х годов он начал постепенно обкладывать Шелеста ставленниками Москвы. Не случайно вскоре был заменён председатель КГБ республики. На смену осторожному Никитченко Центр в 70-м году прислал в Киев весьма решительного Федорчука, который прежде занимался вопросами военной контрразведки. И с чего начал новый главный чекист Украины? Он стал изучать настроения в среде украинских художников, что сильно напрягло киевское начальство.
«Недостойно ведёт себя Федорчук», – отметил Шелест в своём дневнике 19 сентября 1970 года.
Федорчук во всём, что делалось в Киеве, видел, по мнению Шелеста, только промахи. Шелест возмущался новым председателем КГБ республики. Федорчук, как он считал, копал не туда. Негодуя, Шелест рассказывал, какие Федорчук ставил вопросы:
«Почему киевские евреи писали письма в Израиль? (Как будто они меньше пишут из других мест, из той же Москвы?) «Докапывается», почему не было настоящей борьбы против националистов и «труда» Дзюбы. По его мнению, борьба тогда, когда просто без разбора сажают в тюрьму. Федорчук заявил: «Мы работаем на Союз, мы интернационалисты, и никакой Украины в нашей работе нет». От таких тупоголовых и рождаются националисты».
Но кто в Москве стоял за Федорчуком? Непосредственно Брежнев? Андропов? Или кто-то ещё? От ответов на эти вопросы зависела возможная нейтрализация Федорчука. Что-то Шелест надеялся прояснить для себя во время секретного посещения в феврале 1971 года Украины Андроповым. Но московский эмиссар ни в какие тайны украинское начальство посвящать не стал.
После этого Шелест попробовал постучаться в Москву к члену Политбюро к Кириленко и к генсеку Брежневу, которые когда-то работали на Украине. Он пытался убедить Кремль, что никто в Киеве русские кадры не ущемляет и русский язык в угоду украинскому не притесняет. Но Москва считала, что Шелест явно лукавил.
С чего в Кремле сложилось мнение о лукавстве Шелеста? Да Шелест сам приложил к этому руку. Это ведь он в самый канун 24-го партсъезда выпустил книгу «Украина наша советская», в которой неверно расставил многие акценты. Этой книгой Шелест сам дал своим противникам в руки серьёзные козыри. Он сам подтвердил свою приверженность многим националистическим идеям.
Книга Шелеста спровоцировала Брежнева на ускорение кадровых вопросов в Украине. Он ещё не мог до конца избавиться от Шелеста. Но ему удалось на состоявшемся в марте 1971 года двадцать четвёртом партсъезде ввести в Политбюро ещё одного представителя Украины – Владимира Щербицкого.
Почему Брежнев стал продвигать именно Щербицкого? Ведь Шелест экономику знал лучше. Но генсек был политиком. Он не хотел в ближайшей перспективе получить на Украине мощные очаги протеста на национальной почве. У него и так имелось миллион проблем с крымскими татарами. Новые головные боли ему были ни к чему. Щербицкий, имевший большую поддержку в индустриальных регионах Украины, мог бы устранить допущенные Шелестом перекосы в межнациональных отношениях.
Кадровые итоги прошедшего в Москве 24-го партсъезда застали Киев врасплох. Шелест со своими сторонниками стал думать о том, как бы надавить на Центр и отстоять свою самостоятельность в целом ряде вопросов. Одновременно активизировался Дзюба.
Федорчук предложил радикального киевского публициста арестовать. За это выступили также Владимир Щербицкий, Александр Ляшко, Иван Лутак, Алексей Титаренко и некоторые другие руководители Украины (в основном все выходцы из восточных регионов). Но резко против проголосовали идеологи республиканского ЦК Фёдор Овчаренко и Андрей Скаба, которые были яростными сторонниками ускоренной украинизации общества.
В чём-то из-за Дзюбы в украинской власти наметилось серьёзнейшее противостояние. В какой-то момент возникла опасность победы Шелеста. Видимо, чтобы не допустить этого, Андропов извлёк на свет божий материалы об украинском национализме шестилетней давности. А Брежнев вынес эту тему на Политбюро.
Итак, интересующее меня заседание Политбюро было назначено на 30 марта 1972 года. Оно открылось в Кремле в одиннадцать часов. Но до самого вечера партначальство работало по основной повестке дня. И только потом оно перешло к вопросам вне заранее утверждённой повестки и выслушало доклад Андропова о враждебной пропаганде.
Первым на страстную речь председателя КГБ откликнулся Шелест. Руководитель Украины подчеркнул:
«Против проявления национализма мы повели решительную борьбу ещё в 1966 году. Когда появилась работа И.Дзюбы «Интернационализм или русификация», в ЦК КПУ была создана комиссия, которая разобрала этот труд, дала правильную оценку. Принято было решение ЦК КПУ, разоблачающее враждебность выступления Дзюбы. Мобилизовали партийную организацию на решительный отпор этим враждебным националистическим проявлениям. Нами была выпущена книга «Что и как отстаивает Дзюба». Она носила острый, критический, разоблачающий характер. Через определённые каналы мы эту книгу направили за границу, и в первую очередь в Канаду, Францию и ФРГ. Мы ещё тогда ставили вопрос о привлечении к ответственности по всей строгости закона Дзюбы. Информировали обо всём ЦК КПСС. Но нам было сказано: не спешите с выводами, во всём надо разобраться, если начнём судить, что скажут и какая будет на это реакция за границей. Связи с националистически настроенными лицами идут из-за границы, и в первую очередь из ФРГ. Недавно органы КГБ арестовали некоего Добуша, подданного Бельгии. Он в нашей стране побывал не один раз в качестве «туриста». Он имел связь с Зиновией Франко, Осадчим, Сизоненко; через Добуша передавалась за кордон националистическая «писанина».
До сих пор органы КГБ не смогли установить, каким образом и через какие каналы «труд» Дзюбы попал за границу. Там вокруг этой писанины разжигается антисоветизм, искажается наша национальная политика. Через Добуша получено свыше ста посылок и передавались деньги, не один раз, по 300–1200 рублей З.Франко и другим» (Цитирую по книге: П.Шелест. Да не судимы будете. М., 2016. С. 517–518).
Как Шелест рассказывал в своих мемуарах, во время его выступления несколько реплик подал Брежнев. Генсек в несколько завуалированной форме упрекнул Шелеста за вышедшую в конце 1971 года книгу «Украина наша советская».
Потом выступили руководитель Казахстана Кунаев, хозяин Москвы Виктор Гришин, председатель правительства России Михаил Соломенцев, секретарь ЦК КПСС по связям с компартиями капстран Борис Пономарёв… У Шелеста сложилось впечатление, что почти все они говорили под чужие диктовки. А Соломенцев, по его мнению, и вовсе опустился до оскорблений, небрежно высказавшись об украинском языке.
А ещё на Политбюро выступили Михаил Суслов, Шараф Рашидов, Владимир Щербицкий, Андрей Кириленко, Пётр Машеров, Александр Шелепин, Пётр Демичев и целый ряд других влиятельных партаппаратчиков. При этом многие продемонстрировали незнание предмета, о котором они взялись рассуждать. Председатель Президиума Верховного Совета СССР Николай Подгорный даже вынужден был одёрнуть секретаря ЦК КПСС по вопросам пропаганды Петра Демичева, отпустившего реплику о «скрыпниковщине». Подгорный напомнил коллеге, что Скрыпник «был и остался верным большевиком».
Понятно, что в Политбюро с особым вниманием отнеслись к речам Щербицкого и Подгорного. Один на тот момент занимал пост председателя правительства Украины, а другой руководил Украиной до Шелеста. Но если Щербицкий яростно осудил упоминавшийся труд Дзюбы, да ещё обнаружил взаимосвязь «демократов» с сионистами и украинскими «националистами», то Подгорный взял под защиту не только Дзюбу, но и поэта Дмитрия Павлычко, направив острие критики против правозащитника Петра Якира и писателя Александра Солженицына. Советский номинальный президент недвусмысленно намекал коллегам, что для начала им стоило бы разобраться с московскими диссидентами и русскими националистами. А главное – Подгорный по сути осудил вмешательство в национальные вопросы органов госбезопасности, заявив, что ЦК КПСС о политических вещах должен информировать не КГБ, а тот или иной парторган. Другое предложение Подгорного сводилось к тому, чтобы перестроить систему идеологического надзора.
«Надо посмотреть, – сказал он, – кто у нас следит за идеологическим фронтом. В связи с этим, может быть, стоит в ЦК КПСС создать орган по руководству всеми идеологическими организациями».
Что же касалось Шелеста, то его очень задело выступление главы советского правительства Косыгина. А что такого сказал Косыгин? Он спросил: «Непонятно, почему на Украине в школах должны изучать украинский язык?» Да, согласен, тут председатель правительства перегнул палку. Украинский язык, конечно, нужно изучать. Иное дело: зачем его надо было насаждать чуть ли не силой? Но в другом-то Косыгин был прав на все сто процентов. Я имею в виду тот момент, когда он напомнил, что Севастополь испокон веков был русским городом. Там-то зачем понадобилось искусственно внедрять украинизацию (Косыгин задал вопрос: «Почему и зачем там [в Севастополе] имеются вывески и витрины на украинском языке»).
Итоги дискуссии подвёл Брежнев. На мой взгляд, генсек поступил очень деликатно. Он мог бы сурово наказать Шелеста за притупление политической бдительности. А Брежнев лишь слегка его пожурил. Но Шелеста и это сильно задело и обидело. Он-то считал себя правым.
В общем, Шелест закусил удила. Не удивительно, что вскоре его из Киева убрали. Формально он был даже повышен: назначен первым заместителем председателя Советского правительства. Но все поняли: реально Шелеста существенно понизили. Ведь в Киеве он был главным, а в Москве его место в иерархии оказалось во втором десятке.
Разобравшись с Шелестом, Кремль вернулся к подготовке празднования 50-летия СССР. В ЦК было создано несколько бригад, которые должны были внести свои предложения.
Власть решила, что следует в связи с юбилеем принять обращение к народам мира. Один проект этого обращения написал сотрудник международного отдела ЦК КПСС Карен Брутенц. Но секретари ЦК его завернули: мол, слабо сказано о роли КПСС и проигнорирована миссия рабочего класса. За основу Кремль взял текст, подготовленный в отделе пропаганды ЦК, но который состоял в основном из газетных штампов.
Работавший в ЦК Анатолий Черняев разводил руками. 12 декабря 1972 года он записал в свой дневник:
«Разослан проект доклада Брежнева на предстоящем 50-летии. В главном – национальной проблеме отмечено её наличие в очень взвешенной форме. А между тем – открытый, наглый антисемитизм по всей Украине, да и в Москве тоже, антируссизм в Литве etc. Что-то будет с нашей великой дружбой народов лет через 20? Спасение только в выведении благосостояния повсеместно хотя бы на уровень Западной Европы и резкий рывок в сфере культуры народа: она, кажется, в массе образованного населения падает. Иначе выход – в новой диктатуре».
Но кто прислушался к опасениям Черняева?
А что о всей этой истории думаю я?
Первое. У меня сложилось впечатление, что Кремль в эпоху Брежнева не обладал полной информацией о том, что творилось в союзных республиках и регионах. Мне кажется, правящая верхушка недооценивала роль национального вопроса и не видела всех проблем в сфере межнациональных отношений. Иначе б для неё не были сюрпризами протесты в середине 60-х годов крымских татар, выступления в Грозном в 1973 году, сухумские события весны 1978 года и многое другое.
Второе. Центр далеко не всегда умел правильно подбирать и расставлять в республиках кадры. В большинстве республик сложилась следующая система: первым руководителем, как правило, утверждался представитель титульной национальности, а на вторую роль присылался русский из Москвы. Но беда в том, что многие русские назначенцы чувствовали себя временщиками. Они не знали обычаев региона, в который получили направление, и из-за этого допускали много грубых ошибок. Ну что, к примеру, сделал полезного для Казахстана Валентин Месяц, который с 1971 по 1976 год был в Алма-Ате вторым секретарём (при Кунаеве)?
Нередко извращалась кадровая политика и на Украине. Кто проталкивал националистически настроенные кадры с Западной Украины в Киев? Не Подгорный ли с Шелестом?
Третье. Подгорный был прав: у нас в Центре никто персонально национальной политикой не занимался. Что-то входило в зону ответственности отдела оргпартработы ЦК, за что-то отвечал отдел пропаганды ЦК, что-то готовил отдел науки и учебных заведений ЦК. А внятной национальной политики страна очень долго не имела.
Нужна была реальная программа по развитию межнационального согласия и преодолению предрассудков. Но её так никто и не смог сформировать.
Всё это привело к тому, что в конце 1991 года Советский Союз распался.
А был ведь и русский национализм,хотя почему национализм?!Просто национальная идентичность-,не более того.
Так ему-после войны-“скрутил голову” грузин Джугашвили;так называемое “ленинградское” дело.Да,Россия-не Украина,Сталин испугался возрождения России,пусть и в рамках “пролетарского интернационализма”.
А украинского,как видим,не очень,не придавали большого значения,но в первые послевоенные годы Хрущёв,надо заметить,боролся/с помощью репрессий,чем и озлил многих/на Западной Украине с радикалами-националистами/а позднее,как бы заглаживая вину/,подарил Крым Украине…
Месяц при Кунаеве присматривал за Кунаевым и прочими баями.. Это и было его главной работой.
1. Исторически познавательная информация. Особенно в высших звеньях управления того времени.
1.2. “Андрееву”. Сталин в речи в мае 1945 года сказал, что велась война против славянских народов объединённой на фашизме-национализме Европой.
2. Вообще надо знать, что англосаксы (ведущие русофобы) действуют по вековому принципу “Разделяй и властвуй”. В результате славяне разделены по религиозному принципам: 2.1. православные: русские (в том числе Донбасс и Южная Русь), сербы, черногорцы, украинцы (центральная Украина), 2.2. католики (и униаты Западной Украины),2.3. мусульмане (боснийцы)
3. Есть единый славянский язык. Ещё раз повторяю (из статьи “Славянский язык и его диалекты”, см. альм. “Звезда полей” 2013). Все языки диалекты, в том числе есть множество диалектов в русском языке.
4. Ведётся заклятыми друзьями стравливание на Мове, а за спиной интриги против России. Пример Белоруссия, где велось объединение на католической базе при фондах западных НКО.
4. Цитирую автора: “Нужна была реальная программа по развитию межнационального согласия и преодолению предрассудков. Но её так никто и не смог сформировать”. Надо думать и предлагать.
5. Расставлять кадры надо не по спортивному признаку или феминистическому, а по историческому патриотическому и техническому образованию, при наличии в семье обязательно не менее двух детей (для понимания управленцем социальных проблем).