Коммерция убивает литературу
Рубрика в газете: Кому достаются большие деньги, № 2020 / 22, 11.06.2020, автор: Лев ЯКОВЛЕВ
Один из отцов-основателей легендарного объединения писателей «Чёрная курица», писатель и драматург Лев Григорьевич Яковлев рассказал нашей газете о том, почему не стоит верить дочери Успенского и другим обвинителям прославленного детского писателя; о «тусовочности» вокруг литературных премии в области детской литературы; о тотальной коммерциализации, а также о том, что достойная смена, несмотря ни на что, – растёт.
– Вы уже много раз высказывали свою позицию по поводу скандала вокруг имени Эдуарда Успенского. В том числе, и в нашей газете (№21/2020). Но всё-таки начнём, пожалуй, с этой самой обсуждаемой сейчас темы, которая уже вышла за рамки только литературного сообщества. Дочь писателя заявила о насилии в отношении неё и её мамы. Она всё это выдумала?
– Тут два варианта. Возможно, что в семье что-то произошло, после чего Успенский стал относиться к ним (жене и дочери – прим. ред.) жёстко. Мы этого не знаем и никак не узнаем. Так же как и не сможем понять, правду ли говорит дочь сейчас. Но то, что она ни слова не говорила раньше – и осталась с отцом после развода – и отец писал ей из Ялты светлые письма (я сам их перепечатывал и публиковал в альманахе «Кукареку»), я думаю, всё это заставляет посмотреть на заявления дочери критически. Когда папа был богат, он был хорош. А как не оставил наследства – так стал плох. Если вы хотите моё мнение: я считаю, она лжёт. Человек, который способен на такое грязное хуление отца, способен и на ложь.
– Весь «сыр-бор» из-за наследства?
– Естественно. Я уже говорил о том, что до смерти Успенского никаких разговоров, которые так бурно ведутся сейчас, – почему-то не было. Были только заявления третьей жены, с которой он развёлся, скажем так, по уважительной причине. И хотя она получила достаточно много при разводе, стремилась ещё что-то «урвать»… Но всё, что я хотел сказать по этому поводу – я написал в фейсбуке. Много об этом говорить я бы не хотел. Дело в том, что когда начинаешь об этом говорить, ты опускаешься до их уровня. Вот за художника Шварцмана (он ещё жив) обидно. Но поймите, Эдик очень рисковал, когда вступил в борьбу с партией, правительством, Госкомиздатом, литгенералитетом, КГБ и так далее. Это была смертельно опасная борьба, в том числе, и за авторские права. Его никто не поддержал, струсили. И когда он победил, то счёл, что это его личная победа. И он не должен делиться с художниками, мультипликаторами и коммерсантами. Его право, мораль здесь не при чём.
– Валентин Постников – сын знаменитого отца, создателя «Карандаша и Самоделкина» – один из активных медийных обвинителей Успенского. Вы называете его графоманом – почему?
– Графоманом его называю не только я – это мнение многих. Так считал и Успенский. Доказательно – почему он графоман – я в своё время продемонстрировал в статье о «продолжателях» творчества своих отцов, и не только отцов. Там я писал о том, что априори ничего хорошего не может выйти из такого эпигонства – будь то «Волшебник Изумрудного города» или истории про Незнайку или истории о Самоделкине. Это уже не литература, а халтура. Всегда! Но Постникову и не нужна литература – его тексты написаны скучно и «резиново», – он всю жизнь пробивался за счёт наглости и пронырливости исключительно. Он очень шустрый – Графоман Графоманыч, пробы ставить негде. Но в истории с именем Успенского его не стоит рассматривать серьёзно – среди писателей он не имеет никакого веса, только среди таких же графоманов, как он сам. У него ничего нет, кроме пиара. Вот сейчас он пиарится на скандале. До этого – он пытался доказать, что Успенский – его отец. Тоже с целью пиара. Ему что в лоб, что по лбу.
– Тогда возьмём шире – деньги портят не только людей, но и детскую литературу в целом – всё больше на рынке становится такого ширпотреба, что волосы встают дыбом – опечатки, несуразица, бесталанность. С другой стороны, когда мы говорим о некоем «возрождении» детской литературы, то неизбежно разговор приходит к необходимости субсидий со стороны государства. А когда их выделяют – дело всё равно в глобальном плане не движется в лучшую сторону. Почему?
– Всё очень просто. Деньги выделяют, но эти средства получают не те люди. Не могу сказать, что всё финансирование уходит в никуда. Есть и полезные проекты, спонсируемые государством. Но лично моё мнение: денег выделяют очень мало, а используются они нецелевым образом. Те, кому эти деньги необходимы, действительно яркие авторы – не получают их. Всё дело тут в экспертизе. Экспертами в детской литературе могут быть человек десять на всю страну. Их все знают.
– Власть – тоже? Почему же в экспертах и жюри спонсируемых государством конкурсов порой оказываются случайные люди? Или власть не знает этих экспертов и не хочет знать – всё у них и так хорошо: книжки с картинками издали, отчитались и дело в шляпе?
– Эта проблема самая главная – как дать слово экспертам, действительно профессионалам. Тут важно понимать вот что: детская литература, как и взрослая, тоже должна делиться на собственно литературу и беллетристику, в основе которой ловко написанный приключенческий сюжет и больше ничего. Это такое чтиво – как правило, фэнтези, фанфики. Это не литература, но востребовано! И соответственно, такого рода литературе деньги давать не нужно – это пробьётся само. Исключение – некоторые авторы подростковых психологических повестей. Тут бывают качественные книги, но изредка. К беллетристике следует отнести и стихотворные залепушки для малышей. Их теперь пишут левой ногой. «Кошка-окошко, мышка-глупышка». Однако, спонсировать надо издание очень качественной и авторской поэзии и прозы, причём имена этих детских поэтов и прозаиков, в общем-то, всем заинтересованным лицам известны. Если собрать экспертов понимающих, которые уже доказали это, между ними не возникнет никакого спора – кто из новых писателей пишет хорошо, кто плохо. Конечно, это не значит, что эти пять-шесть экспертов одинаково мыслят. Но они понимают – это качественная литература, хотя и не в их вкусе. Это и есть профессионализм. Только такие люди и должны решать, кому выделять финансирование. У меня был случай – выбирали лучшую книгу фестиваля детской книги в РГДБ. И эксперты, мне известные, назвали автора, которого я не читал, не успел. Я согласился (но перед этим всё-таки страницу прочитал).
– Давайте назовём несколько имён этих экспертов.
– Мария Порядина, Ксения Молдавская, Алексей Копейкин, Татьяна Рудишина, Артур Гиваргизов… Эти имена значат очень и очень много сегодня в детской литературе. Другое дело, что те, кто находится у распределительного финансового «краника», ничего не понимают. У них в голове комбинации, которые работают не на детскую литературу, а на удовлетворение аппетитов известных им людей. А в детской литературе, как и во взрослой (и даже более, чем во взрослой), нужны прорывы, а не только доброкачественные тексты. Нужны странные писатели, которые опередили мейстрим.
– О каких премиях идёт речь?
– «Книгуру», «Новая детская книга» – от издательства «РОСМЭН», премия им. В.П. Крапивина. Есть и другие.
– И даже эти премии не свободны от некоторой «тусовочности», о которой вы не раз говорили в своих статьях и интервью?
– «Тусовочность» есть обязательно – в любой премии. Но произведения, которые получают вышеназванные премии – они, по крайней мере, качественные. Однако, на мой взгляд, они не становятся событиями. Чтобы найти что-то действительно «прорывное», надо искать – я так думаю – среди совсем молодых писателей, которые ближе к нынешним детям, которые сами только что были детьми. Потому что атмосфера, лексика и ритм жизни меняются очень быстро.
– С премиями для молодых писателей ещё больше скандалов. И тоже все и всюду говорят о некоей «тусовке». Взять хотя бы пресловутый «Лицей» – там такое получает иногда первые места, что «закачаешься».
– К сожалению, таких примеров много и в детской литературе. Показательными были два конкурса – «Алые паруса» и «Заветная мечта». Это были премии, где побеждали тексты катастрофически низкого уровня. При этом «Заветная мечта» издавала победителей стотысячными тиражами. Хотя девять из десяти книг лауреатов этой награды я просто не смог прочесть – настолько это тягомотно и возмутительно. Иногда омерзительно. Об этом я написал в статье «Крах Заветной мечты». Там было всего полторы хороших книжек, одна из них за авторством Бориса Минаева. Остальные – либо середнячки, либо так себе юмор и сатира, либо ужас-ужас. То же самое и с конкурсом «Алые паруса». Что интересно – маленькие номинации при этом давали и хорошим писателям. Подачки.
– Так бывает, да.
– Большие деньги при этом достаются исключительно «своим».
– При этом – эти «свои» потом издаются большими тиражами и говорят: а вы так же попробуйте, кто вам мешает?
– Так происходит от того, что энергия творческая, литературная, у них преобразовывается в энергию коммерческую, и поэтому в рыночном мире им проще. И мы получаем вместо талантливого – коммерческое.
– Главное – как сейчас говорят – «уметь себя продать».
– К сожалению. Я, например, именно поэтому занимаюсь сейчас больше драматургией (в основном, музыкальной). Здесь хотя бы всё честно – если театр успешно показывает твой мюзикл, у него аншлаги, и мне закажут новую пьесу.
– В литературе принципиально иначе? Книгу проще распиарить, чем спектакль – достаточно поставить на «нужную» полку в магазине?
– Да, очень многое зависит даже от того, как книжка будет стоять – обложкой или корешком. И за это платят большие деньги. Просто за то, как поставить. О пиаре я вообще молчу – распиарить крупное издательство способно даже самую плохо написанную книжку. А у маленького издательства не получится, например, продвинуть хорошего автора, и в другой раз этому невезунчику скажут: не будем вас издавать, плохо продаётесь, что мы можем с этим сделать? И если автор возмутится, что его дело писать, а не пропихивать, они только посмеются. Дежавю – об этом же я говорил лет двадцать пять назад.
– Может быть, дело в том, что рыночная культура литературы – когда есть писатель и литературный агент – у нас не сложилась; а издатели хотят сэкономить и получить «два в одном»?
– Можно и так сказать, наверное. Но знаете, здесь есть ещё одна проблема. В издательства пришли люди (не во все, конечно), у которых нет вкуса. Они даже не понимают, что они печатают. Они оценивают всё только коммерчески – есть сюжет, есть конфликт, написано гладенько, юмор умеренный, имя звучное. И достаточно. А то, что книга написана безъязыко – им всё равно, потому что они сами этого не чувствуют.
– Вот Анна Кузнецова, наш детский омбудсмен, однажды решила найти на книжном рынке «плохие» книжки. И нашла – или референты её нашли – Игоря Иртеньева (привела цитату про «глаз» и «унитаз»), даже Михалков туда, в этот список, каким-то образом попал…
– Ну что тут скажешь? Конечно, это не умно. Дети любят грубоватый юмор, это их стихия, они же по сути своей хулиганы, и любят, когда автор тоже хулиганит. Другое дело, что можно писать и о большом, светлом, радостном. Но дело в том, что неталантливый писатель загубит всё. А патриотическую тему загубить проще всего. Сколько стишков для детей патриотических, от которых тошнит – лицемерно и дёшево написанных! Такие стишки нанесут гораздо больший вред, чем любой чёрный юмор, чем любой «глаз, упавший в унитаз» (я это стихотворение, к восторгу читателей, напечатал в девяностых в серии «Весёлые истории весёлых писателей»). Одно дело – допустить что-то из «низкого» жанра, и совсем другое – высокую тему опустить ниже плинтуса.
– Наверное, другого нельзя ожидать, если книгоиздатели принципиально называют литературные произведения не иначе как «продукт», «продукция»…
– Повторюсь: и в детской литературе должно быть чёткое разделение на две части – литература и беллетристика. Но почему-то детским книгоиздателям такой подход чужд. Во взрослой литературе такое размежевание есть… Это – чтиво. А вот это – литература. Подростковая повесть, повторюсь, исключение. Она может быть и туда и сюда, от писателя зависит.
– Ну, там тоже все друг друга обзывают – мол, у тебя «чтиво», а у меня вот «Литература»… Так что провести границу бывает очень трудно.
– Все понимают, что такое «чтиво», тем не менее. Это напористый сюжет плюс «гладкопись» минус авторский язык и стилистичекое мастерство.
– Обычно, когда видишь такие тексты (чтиво), такое впечатление, что их написал один человек.
– Даже не человек – а машина будто бы. А ведь это очень вредно для ребёнка. Потребитель «детской» графомании и халтуры привыкнет и станет потребителем «взрослой» графомании и халтуры. Почему-то не все понимают, что в детской литературе точно такая же ситуация в этом смысле, как и во взрослой. У беллетристики множество потребителей среди детей. И их больше, чем читателей качественной литературы. Но надо понимать, что если родители развивают у ребёнка вкус к хорошей литературе, именно он – этот ребёнок – может принести славу стране, став изобретателем, художником, писателем, пусть и бизнесменом, потому что это будет человек духовно и интеллектуально развитый. А кого можно развить из любителей «чтива»? Вот я делаю сейчас на ютубе передачу #ДетиПисатели (кстати, и вконтакте). Дети читают произведения собственного сочинения. И знаете, сколько у меня вконтакте просмотров за один день? 100 и даже сто пятьдесят бывает. И я считаю – это много! Ну а в Ютубе примерно 100 просмотров за неделю.
– Для ютуба – это, конечно, очень мало. Надо как-то подобным инициативам помогать. Может быть, стоит подключить как-то систему образования, хотя про неё говорить, зачастую, больно… Современной литературы в школе нет. Учителя в большинстве своём не знают писателей-современников.
– Я знаю несколько школ, где на факультативных занятиях читают детям хорошую, в том числе, и современную литературу. Хотя, в целом, вы правы. Что с этим делать, трудно сказать. Но, конечно, хотелось бы, чтобы возможность изучать углублённо литературу была у всех, кто хочет, в каждой школе. В 80-х существовало такое «Бюро пропаганды художественной литературы». Молодые авторы могли и на жизнь заработать, и детей в школах порадовать, так сказать, расширить их горизонты… Сейчас это деградировало во что-то несусветное. Какой-нибудь «писатель» издаёт за свой счёт книжку – без корректуры, редактуры, совершенно бездарную. Приезжает в школу, весь такой из себя, читает бесплатно, но потом втюхивает несчастным детям свою галиматью, которую называет книгой… Вот опять получается – коммерция убивает литературу.
– Кстати говоря, тридцать лет назад была создана «Чёрная курица» – литературно-издательское объединение молодых авторов, одним из отцов-основателей которого были вы. Я так понимаю, оно создавалось в противовес тому, что тогда убивало литературу, – засилью «литературного генералитета»?
– «Чёрная курица» была уникальнейшим объединением писателей, новаторским. Мы нашли такой способ продвижения молодых неизвестных авторов – находили такого же оригинального художника, делали макет книги и уже с этим проектом обивали пороги издательств. Многих авторов удавалось таким образом издать. Мы создали легендарный журнал «Вовочка». Альманах «Кукареку». Несколько книжных серий. Многие авторы, которых мы пробивали – известные имена в современной детской литературе. В своё время таким же «пробивателем» был журнал «Трамвай»… У него был огромный тираж, миллионы!
– Сейчас такого издания, наверное, и нет?
– Сейчас – нет.
– А почему «Чёрная курица» прекратила существование?
– Причин было много – и внутренних, и внешних. Но основная – это то, что здание на Чистопрудном бульваре у нас попросту отобрали. С большим трудом мне удалось хоть что-то спасти тогда… На мой взгляд, это был «государственный рейдерский захват». После смерти Ролана Быкова был фактически уничтожен его фонд – из-за расположения здания в центре Москвы.
– У нас сейчас похожая ситуация – Департамент имущества г. Москвы пытается выселить нас из наших помещений на Цветном бульваре…
– В «Юности» похожая история была… Держитесь, это очень трудно – бороться с этими людьми, для которых коммерция стоит выше литературы.
– Спасибо, а вам и вашим маленьким писателям – творческих успехов!
Беседовал Иван КОРОТКОВ
В одном из ближайших номеров «ЛР» Лев Яковлев представит литературные опыты очень талантливых детишек.
Меня насторожила фраза о попытках выселения редакции “ЛР”. Тут надо внимательно изучить статус помещений и условия договора аренды, если помещения не в собственности редакции. Возможно, газета сообщит более подробно об этом деле, чтобы поднять общественное мнение.
Лучше бы не доводить дело до арбитражного суда, а решить вопрос в досудебном порядке.
“Мы этого не знаем и никогда не узнаем”, – после этих слов эксперта можно указать ему на дверь, потому что все его рассуждения на данную тему – пустая болтовня, но для собственной выгоды.
Не понимаю, как можно вести речь о знакомстве детей с “современной детской литературой”, если детство не такой уж долгий отрезок времени и не успеваешь перечитать ребенку классические детские книги, например, сказки Пушкина и более взрослые вещи, сказку Ершова, басни Крылова, произведения Лермонтова, Некрасова, русские народные сказки, сказки народов мира, а есть еще и “Алиса в стране чудес”, “Приключения Буратино”, стихи Есенина о природе, и выбор бесконечен. У меня дома несколько шкафов одних детских книг, и это не Маршак, не Успенский, не Аким, не Михалков. Я, конечно, не пример, но пишу о своих трудностях. Многое из того, что читают детям в детском саду и в начальной школе, это ужас, на мой вкус. Не люблю в современных детских книгах сюсюканья и взрослого любования детками. По-моему, к ребенку надо обращаться, как к взрослому самостоятельному человеку. Дети все понимают не хуже взрослых.
Не хотелось бы возражать интервьюируемому, но я сомневаюсь, что “Эдик”, как сказано, “вступил в борьбу с партией, правительством, Госкомиздатом, литгенералитетом, КГБ и так далее (?)”. Согласно моим данным, он ежегодно издавался большими тиражами, начиная с 1966 года, а еще были мультфильмы по его книгам, работа на телевидении, театральные постановки и частое присутствие его имени в тогдашних СМИ. И итог упомянут – формирование немалого “наследия”, которое не дает покоя его близким. Мыслимо ли такое в те времена при борьбе с указанными в интервью инстанцииями? Как мне известно, ни один из знакомых мне “борцов” с правительством и КГБ не имел большого наследия, а иные препровождались в места не столь отдаленные и о печатании их книг не могло быть и речи, а чаще всего они изымались из библиотек.
А он так боролся – подрывал экономику СССР изнутри, пытался изъять из обращения всю наличку. И заодно растлевал идеологически подрастающие поколения.