КРАСОТА И ИСТОРИЯ

Рубрика в газете: Рассказ, № 2020 / 11, 26.03.2020, автор: Евгения ЕМЕЛЬЯНОВА

К субботе я поняла, что напряжение нового 2020-го, года из заколдованных двух двадцаток, с каждым днём растёт, сама освободиться от него я не могу, и надо как-то отвлечься.
Будете смеяться, но, уехав более двадцати двух лет назад из постсоветского пространства, я не покинула его окончательно и, физически освоившись в благословенной Америке, продолжала двойственное существование на своей родине России – виртуально.
Ужасное время выпало на пору моей зрелости! Да чего уж там, на пороге старости.
Если бы мне рассказали четверть века тому назад, что, убежав из ставшего враждебным для русских людей Казахстана в гостеприимные заокеанские Штаты, я буду отслеживать политические неурядицы у себя на родине, в России, и переживать из-за них, я бы сильно удивилась.
Но на своём примере убедилась, что, действительно, «человек – животное политическое», и для нормальной жизни ему просто необходимо знать о царящих гармонии и справедливости в окружающем мире.
Кроме того, оказалось, что русские люди, жившие на окраинах империи, в республиках, разительно отличаются от тех, кто обитает далеко от границ родной земли. Сталкиваясь иногда с «внутренними» на просторах Интернета, я удивлялась: они как будто всю жизнь просидели в затхлых углах непроветриваемого помещения, или в глубоком подполье, и ведать не ведают, что происходит в мире в конце первой четверти 21-го века.
Неблагополучно было у меня на родине в начале 2020 года, моим русским соплеменникам было ни охнуть ни вздохнуть, и слова «геноцид русских» уже начинали свой полёт над российскими просторами.

– Посмотри, – сказала я снохе, жене моего сына, которая сидела за рулём своей голубой машинки и щурилась от яркого слепящего солнца, бившего прямо в глаза. – Как будто весна началась! Небо голубое и зелёный газон вокруг.
– Ага, – сказала сноха. – Сегодня девятнадцатое января, и уже половина зимы прошла.
– Сегодня в Вашингтоне, кажется, Женский Марш стартует? – спросила я. – Денёк как раз для демонстраций.
– Женский Марш вчера был, – сказала сноха. – А сегодня в Ричмонде, столице соседнего штата Вирджиния, марш сторонников владельцев оружия. Выйдут люди, в основном фермеры, которые поддерживают Вторую поправку к Конституции – право свободно покупать и владеть оружием. В правительстве штата нашлись лоббисты, которые предлагают отменить поправку.
– Я не представляю американцев, которым бы запретили покупать оружие и стрелять, – сказала я. – Хотя контроль бы усилить и не мешало. Слишком много стало в последнее время провокаций со стрельбой.
– Будь я помоложе и побогаче, – прибавила я, – тоже купила бы себе револьвер, для уверенности.
Несколькими часами позже я смотрела по телевизору, как это было – марш за Вторую поправку.
Беспилотник, покачивая крыльями, снимал сверху район возле местного здания парламента и правительства, а к дому с правительственными колоннами стекались с разных сторон и подтягивались по одному, по два и редко – группами, замечательные индивидуалисты, настоящие мужчины, себе на уме, желающие отвечать за свои семьи, жён и детей, и в целом – за страну, сторонники Второй поправки к Конституции – права покупать и носить с собой непременную принадлежность сильного мужчины – личное оружие.
Белый флаг с эмблемой их организации – с чёрной пятиконечной звездой и чёрным карабином – во всей красе реял над толпой то здесь, то там.
Ручейки демонстрантов превратились в мощный прилив и подпёрли белое крыльцо правительственного здания двадцатью двумя тысячами решительных мужчин и женщин в пятнистой полувоенной форме и часто с оружием в руках.
У многих на груди блестели отражённым солнечным светом глянцевые оранжевые круглые наклейки с надписью.
Лозунги, написанные от руки, пестрели и на самодельных плакатах: «Действуй, пока не поздно!», «94% вирджинцев говорят НЕТ контролю за оружием!»
– Какая-то волна дурная пошла в мире, – сказала я. – В том числе и у нас в России: правители стали народ притеснять всё больше и больше. Сами миллиардами ворочают, а с людей готовы последнюю шкурку снять и законных прав лишить. С какой радости американцы должны отказываться от почётной обязанности быть самыми свободными людьми на свете!
В стороне стояли десятка два полицейских с велосипедами и пара полицейских автомобилей.

Мы со снохой воскресным утром поехали развеяться и прогуляться по окрестностям и заодно сделать покупки продуктов в русском магазине.
Моя сноха – жена моего сына, коренная американка – очень любит чёрный хлеб, русский зефир, квашеную капусту и гречневую кашу.
– Заедем в одно местечко по дороге, – сказала Кейт. – Я очень люблю бывать в этом парке. Там с высоты холма виден весь город Балтимор и прилегающий океан.
– Как называется парк? – спросила я.
– Федеральный Холм, – сказала Кейт. – Это то самое место, куда высадился первый европейский поселенец.
Мы стояли на краю Федерального Холма посреди города Балтимора.
Это был действительно холм, довольно высокий, с отвесными косыми сформированными по традиции тремя сторонами, засаженными вездесущим американским зелёным газоном.
– Красота и история! – сказала Кейт подойдя к отвесному неогороженному обрыву, в конце которого раскинулся, как на картинке, голубой залив, уставленный лодками, яхтами и прочими судами и судёнышками.
Панорама была завораживающая: голубое и белое, и много зелёного цвета.
Мы были единственными в этот ранний час на зелёном холме, не считая мужчины, который выгуливал бесшёрстную собачонку в красном пальто-попоне, отороченном мехом.
Порывистый ветер яростно рвал светлые волосы и производил торжество анархии на голове снохи, а я спряталась под вязаной зимней шапкой.
– Это та шапка, которую я вязала сто лет назад? – спросила сноха.
Я утвердительно кивнула головой, отворачиваясь от ледяного урагана со стороны океана.
Странная зима стояла нынче на Атлантическом побережье Америки: снег, обычно выпадающий в двадцатых числах января, и не думал выпадать.
И яростный политический ветер тоже рвал шапки у противоборствующих сторон на улицах и в правительстве.
Америка разделилась на два лагеря: за и против своего президента.
– Я опасаюсь гражданской войны, – сказала Кейт.
Мне о какой-то войне смешно было и думать, стоя на возвышении исторического холма, перед грандиозной панорамой Балтимора на фоне голубого залива.
Но рядом с нами стояла чёрная чугунная пушка двухсотлетней давности и каменно-бронзовый генерал, который когда-то свидетелем такой гражданской войны всё-таки был.
Если перетерпеть первые порывы жестокого ветра, не убежать и не спрятаться в тёплом автомобиле, то организм быстро привыкает, адаптируется, и ветровая атака даже начинает нравиться: холод зажигает щёки, взгляд становится острее, бодрость охватывает борющегося человека и хочется ещё и ещё испытать прилив будоражащей энергии сопротивления.
Опасное это дело и затягивающее – борьба с окружающей действительностью.
– В Москве тоже разворачивается катавасия, – сказала я. – Элита перестала загнивать и стала расползаться. Я боюсь, что резкая смена правительства стронет с места всю шаткую путинскую конструкцию.
Мы со снохой укрылись от ветра в её синей машинке, и она включила подогрев сиденья.
– Я обожаю эту твою машинку, – сказала я. – Сидеть в ней – всё равно что принимать процедуры в физиокабинете поликлиники. Спина после прогревания сухим теплом, как новенькая!
– Да, – сказала сноха и погладила дверку машины, как любимую собаку. – У меня «Шевроле» – впервые. И очень мне нравится.
– Я бы на вашем месте покупала только американские марки, – сказала я. – Но я вообще америкофил. Не зря говорят, что иммигранты – бОльшие патриоты, чем сами американцы.
Город Балтимор лежал перед нами, как огромная жемчужина на берегу голубого залива. Хоть каждое воскресенье приезжай – его не пересмотреть. Он – неисчерпаем.
– Я рада, что помогаю вам, мама, создавать историю нашей семьи, – сказала сноха. – Нашим детям сейчас хочется вырваться на волю из дома, освободиться от родительского присмотра. Но пройдёт время, и после сорока лет они придут в отеческий дом и захотят узнать свои корни.
– Я бы хотела рассказать эту историю не только нашим детям, – сказала я. – Но в России меня и мои рассказы отчего-то наглухо блокируют. В Союзе российских писателей даже поставили главным начальником Чёрный Начищенный Сапог (ЧНС), который тут же ввёл среди писателей военное положение, палочную дисциплину и велел ходить строевым шагом. И в газете «Российский писатель», славном национальном литературном бренде, который, как и журнал «Новый мир», и «Литературная газета», и журнал «Знамя», были приватизированы при разграблении социалистической собственности разными шустриками-мишустриками, ставшими теперь главными редакторами, установлено подобие лагерного ГУЛАГа, и газеты с журналами, вслед за парламентом, перестали быть местом для дискуссий. Мне туда ход заблокирован.
– В Китае появился коронарный грипп, очень свирепый, – сказала сноха, как будто ни к селу и ни к городу.
– Ну да, как это я упустила из виду, – подумала я. – Когда люди теряют разум, в дело вступают Провидение и Природа. Все ваши непримиримые противоречия разрешит жестокая эпидемия.
В истории бывали случаи, когда войны, и не только гражданские, останавливались эпидемиями страшных болезней.
И словно читая мои мысли, Кейт сказала:
– В следующий раз поедем в Музей медицины и гражданской войны. Есть у нас такой.

3 комментария на «“КРАСОТА И ИСТОРИЯ”»

  1. ЛитРоссия – единственная газета в стране, которая публикует мои острые рассказы.
    Имя господина Огрызко В. В. войдёт в историю русской литературы аналогично имени Твардовского, открывшего эпоху Оттепели в 60-е годы.
    Поэтому я прошу господ Ивановых-Дорошенко-Котомкиных отстать от редакции Литературной России и не гнобить её на пустом месте.
    Конечно, авторам кроме публикаций, хочется ещё и немножко гонорара, но как я понимаю, у ЛитРоссии хватает средств только на сотрудников и немного на аренду помещения и нет тех загадочных стипендий, которыми располагают Дорошенко-Котомкины.
    Поэтому авторы подождут, пока планеты Уран и Сатурн соединятся с Юпитером и прольют золотой дождь на русскую современную литературу.

  2. 1. Давайте будете немного честны Е.Е.. Это расхожий рассказ об американском быте смешанной семьи, в которой планируется родословная для детей – уже граждан США. При уважении к знаниям литературоведа Е.Е., вынужденной покинуть Казахстан по уважительным причинам.
    2. Я сейчас вот поплачусь, что мои рассказы и даже литстатьи в последний год не печатают ни “Наш Современник”, ни журнал “Москва”, ни “Московский литератор”. В “День литературы”, в “Новый мир” или в журнал “Север” я принципиально посылать не буду – есть причины. Пошлю сегодня – завтра мой русский рассказ в “Литературную Россию”? Опубликуют? Посмотрим.

  3. Евгения Емельянова еще в “Чайке” печаталась в изобилии. Сам не читал, но журнал просматриваю на “Журнальном мире”.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *