Счастье после катастрофы

№ 2021 / 10, 18.03.2021, автор: Вера ЧАЙКОВСКАЯ

Художница мощного темперамента, умная и ироничная Наталья Нестерова – проиллюстрировала одну из самых сложных для понимания книг Ветхого Завета. При этом она «не мудрствует лукаво», не ищет символические подтексты, а прямо, просто и с невероятной эмоциональной подключённостью следует за библейским текстом.
Ведь и сам Иов, человек из земли Уц, был вовсе не философ и не книжник, во всяком случае, автора повествования заинтересовало в нём другое, то что он «прост, праведен и богобоязнен». Художница таким его и изображает в немного наивной, детской манере, – простосердечного, бородатого, наряженного в простую ярко-синюю хламиду с голубой опояской. В книге он претерпевает «ни за что» совершенно нечеловеческие муки. На самом деле, это Бог его испытывает «под нажимом» Противоречащего, которого Нестерова рисует в виде лохматого коричневого чудовища с рогами и клыками. Таким обычно представляют Сатану. Он выступает в роли двоечника с последней парты и берёт Бога, яростного старичка, явившегося «Сынам Божьим» в белом облаке, на «слабо». Вот, мол, есть такой безупречный Иов, но попробуй лишить его всего, и тогда поглядим, что он запоёт. И Бог поддаётся «провокации». Иов лишается богатства, десятерых детей и, наконец, покрывается неисцелимыми язвами, так что даже жена советует ему умереть, «похулив бога». Художница даёт несколько сцен их с женой отчаяния – жена вопит, а он молитвенно преклоняет колени или закрывает лицо руками. Но когда Бог, по совету Противоречащего, дотронулся « до кости его и плоти его», Иов, со вставшими дыбом, разом поседевшими волосами, в отчаянии распростёрся по Земле. Это именно Земля с большой буквы – планета, серо-белую, круглящуюся поверхность которой художница изображает сверху, в обратной, «иконной» перспективе. В последующих иллюстрациях эта «планетарность» изображения персонажа сохранится.

Потрясённый Иов уединяется куда-то в пустынное место и проводит время в бесконечных прениях с тремя своими друзьями, пришедшими его утешить. На рисунке друзья – полуобнажённые крепко сбитые и загорелые мужички, увидев безобразного старика со стоящими дыбом седыми волосами, в ужасе посыпают головы пеплом. Иов им красноречиво доказывает, что он прав перед Богом. В самом деле, за что страдает такой праведник?
Этот вопрос раздаётся до сих пор, в разных вариантах, вплоть до цветаевского: «Мой милый, что тебе я сделала?». И можно ли надеяться на возрождение после такой катастрофы? Возможно ли искусство после Холокоста? Можно ли забыть о гибели безвинных детей? И заменят ли их новые? Вопросов у нас множество. Между тем, у «Книги Иова» – совершенно сказочный финал. Бог являет Иову своё лицо и даёт ему новое богатство и новых детей в прежнем количестве. Даже автор небольшого предисловия Анна Пожидаева считает, что полученная компенсация в «родоплеменном виде» страшновата для современного читателя. Но дело, мол, не в ней. Важно само явление Иову Бога.
А вот художница, на мой взгляд, заостряет именно проблему «нового счастья» после ужасной катастрофы. Для неё важна не «божественная» метафизика, а жизненные чудеса. Не прежние и теперешние «головные» философические споры, а непостижимость и чудесность реальной жизни.
Наталья Нестерова очень динамично и ярко, с большой эмоциональной силой показывает нам путь героя к финальным чудесам.

Он предельно трагичен. Вот на рисунке художницы Иов в чёрном одеянии съёжился на Земле, обхватив седую голову руками, а от него удаляются равнодушные ноги, а с другой стороны на него издевательски указывают человеческие руки (автор использует свой излюбленный приём, который в литературоведении называется «синекдоха» – часть, вместо целого). Видимо, иллюстрируется стих: «Они гнушаются меня, обегают меня»…) Но поразительно! Среди бесконечных сетований Иова и горестных утешений его друзей внимательный читатель может отыскать истинно поэтические строчки, в которых сохранилась мечта о возрождении («О, стать бы мне, как в прежние дни, как в месяцы, когда хранил меня Бог»). Они и оказались для художницы путеводными. Ведь даже в отчаянии Иова она старается отыскать минуты просветления. Вот на прекрасном рисунке герой сидит на зелёном пригорке в окружении шакалов и страусов («Сделался я шакалам брат и для страусов пустыни друг«»), а в руках у него древний струнный инструмент, напоминающий мандолину («в рыдание обратился струнный звон и в плачевные вопли – напев флейт»). Ах, так Иов музыкант и изливает свои чувства в музыке? Удивительная догадка художницы! К таким же «отрадным» рисункам можно отнести и те, где Нестерова как бы поёт хвалу открывшемуся Иову «божественному творению», бесконечно одушевлённому и прекрасному. На одном – животные, лев и крысы, прячутся от снежной бури в своих норах и пещерах («Когда велит Он снегу : «На землю пади ! – или дождю и ливню даст приказ.., тогда уходит зверь в свою нору»). На другом – среди гор прохаживаются страус и баран, раскрыл разноцветные перья павлин, художницей явно присоченённый для пущей красоты, в небе летит ястреб, а в реке видна голова бегемота («Весело страус бьёт крылом, хоть не может, как аист иль ястреб взмыть»). Мир многолик и неохватен. И за всем, буквально за всем «следит» божественное око. Не обошлось и без Левиафана, громадная, зубастая и языкастая, морда которого занимает всю страницу. И он тоже в неотступном ведении Бога!
Финал рассказа об Иове – торжество героя, выдержавшего божественное испытание. Он снова «богат и славен», как пушкинский Кочубей, закончивший, правда, гораздо печальнее. Он, уже более умудрённый и чуть седой, стоит среди гор в окружении несметных стад или сидит, задумавшись, посреди новых детей, таких же резвых и глазастых. О чём он думает? Мы можем только гадать. Но в рисунках художницы нет разочарования и горечи. Во взгляде Иова – печаль и благодарность. Как говорится, смешанные чувства…